Это похоже на страшный сон. Потому Дженни, ногтями царапает обивку багажника, сдирая пальцы в кровь. Зов о помощи встал поперек горла, перекрывая доступ к кислороду. Губу до крови закусывает, стараясь унять дрожь, глотая собственный металлический привкус. Дрожь, что уже вымотала её и без того не выдерживающее тело.
Только не снова.
Запах дорогого салона въедался ей в кожу, как омерзительное клеймо осознания. Уничтожал, в догадках и мыслях о том, что ей больше не выбраться живой. И тут сколько не принимай свою судьбу, успокоится невозможно. Принять то легко, сложнее осознать, что всё кончено.
Так не должно было быть. Она не помнила ничего из сегодняшнего дня. От того её выворачивало, не давало возможности успокоиться и сосредоточиться на своем собственном спасении. Дженни со всей силы по крышке бьет, вскрикивая, а он брови в одну точку сводит.
Топит свои собственные эмоции в виднеющейся глади лазурной воды. Заходящие лучи солнца, отталкиваясь от разноцветных, железных контейнеров, так и норовили выжечь ему глаза. Но он словно не мог пошевелиться, что уж там дотянуться до солнцезащитных очков. Пальцем давит на губу, которую тут же закусывает, упиваясь своей грязной кровью.
Он не хочет слышать её вскрики, но подобно мазохисту газ сбавляет, прислушиваясь.
С ней все в порядке. Хотя его вовсе не должно это волновать. Он врал, что способен затолкать её в багажник и вывести в лес. Для него это теперь непосильный труд.
Чон Хосок не видел в Дженни проблемы, никто не видел в ней проблемы кроме
него. Она была обычной, глупой девчонкой, что выбрала не того мальчика. А теперь Чон её палач, что везет на неминуемую гибель. И этот «не тот мальчик», его после этого убьет. Разорвет на куски, не вспомнив о долгой дружбе. Он ведь забыл обо этом. Он же сейчас поступает точно так же.
Нервный, тихий смешок в груди подавляет, наблюдая за тем, как поднимается шлагбаум на территории грузового порта.
Так вот о чем говорил, отец. Жалость. «Ты будешь испытывать это чувство, но не сможешь поступить иначе, и это будет преследовать тебя всю жизнь». Была ли его жизнь важнее жизни Дженни Ким? Нет, конечно. Важнее жизни Ким Джису? Возможно.
Он подобен, старому коршуну, окружённый верными подданными. Он явно праздновал свою победу в этом дорогущем костюме с витой тростью. В черных глазах, Хосок видит только былое величие и превосходство по силе. Он один, а за спиной старика — его и Юнги бывшие подчинённые. Хотя они никогда не подчинялись им до конца.
Мы все во лишь мальчишки с правами на пользование.
Отдает свой затылок во власть подголовника, в последний раз тяжело выдыхая и зажмуривая глаза. Ноги ватные и он не уверен, что вообще сможет дойти до багажника, тем более взглянуть ей в глаза. Глаза, которые в мгновение заполняться осознанием, глаза, которые возненавидят его.
А ведь твоё очарование и на меня подействовало.
Тишина и крик чаек сбивает, от чего он мажет по кнопке. Отчаяние словно издевается, зовя к себе на чай — едкий приступ тошноты. Это нужно сделать быстро. Иначе весь этот спектакль пойдет коту под хвост. Он Дженни за ворот худи тянет, ощущая её дрожь, и то, как она сумасшедшее и непонимающе смотрит по сторонам. Яркий свет дезориентирует, от чего она давится воздухом, падая Чону в руке. Ноги совсем не слушаются.
Порт. Грузовой отсек. Если что её тело никто не найдет.
Но хоть вид красивый. Холодными пальцами, цепляется за запястья Хосока, слыша, как он сглатывает. Она сосредоточится пытается на его подрагивающем кадыке.
Ты ведь не в силах взглянуть мне в глаза.
А карамельная радужка ничего ему не предвещает, словно она понимает, что у него тоже были свои причины. Потому он себя ещё большим моральным уродом чувствует. Ведь это неправильно, она должна его винить — это он привез её в логово монстра.
Оба идут слишком медленно, как завороженные, смотря в черные глаза бездны. А Фанлэ победно ухмыляется, замечая, как белеют пальцы мальчишки на предплечье девушки. Но держит он её не сильно — бежать всё равно некуда.
А Манобан утопает в чувстве своего собственного превосходства. Словно уже перед его глазами предстало будущее, в котором: его псы верно служат ему, а девчонка, захлебываясь, истекает собственной кровью. Плевать на то, кем она является. Плевать, что он отнимет у Ким Ёндже его второго ребенка. Он просто не может позволить её жить, после того что она сделала.
Дженни шмыгает, выдыхая ртом, намеренно останавливаясь раньше, чем это было запланировано Хосоком, от чего она спиной упирается ему в грудь. И это единственный кусочек тепла на ближайшие пару километров. До чего она докатилась, единственный человек, которому она доверяет, был тот, кто её сюда привез.
— Молодец, — сам подходит, хлопая того по плечу, — а теперь вызовем его, — по щеке девчонки пальцем мажет, а та машинально головой дергает.
Внутри Хосока все вспыхивает от ярости, но тушится от того, как она вжимается ему в грудь. Сверху вниз смотрит, а она лишь поджимает губы, смотря старику в глаза.
Только не он, не смей ему звонить! Его не должно быть здесь! Он не должен это видеть! Убейте меня, но не на его глазах!
Хосоку хочется взвыть, потому что он по эмоциям на её лице видит каждую мысль. Он никогда не задумывался о жизни тех, кто пал от его руки, попросту, потому что ему не хватит своего времени. А Дженни Ким вообще ни в чем не виновата, но сдирает кожу с его сердца, когда вздрагивает от хриплого голоса Юнги.
— Доброе утро, сынок, — Мин глаза потирает, смотря на часы, — знаешь, сегодня твой день рождение, —
и это лучший день который он мог выбрать, — и я подготовил тебе сюрприз, — брюнетка губы сжимает, понимая, что он от неё требует, молча топит старика в своих глазах, — Хосок.
А он выдыхает, выплевывая, на серый асфальт, остатки своих чувств и гордости. Сильнее пальцы сжимает на предплечье, дернув её неожиданно, но она лишь валиться ему на спину. Ему омерзителен этот змеиный взгляд, омерзителен он сам. Но пальцы машинально смыкаются на шее девушки, пока та не начинает стонать от боли и нехватки кислорода.
Она сквозь зубы шепчет
«Хо» и это выбивает из него душу. А он остолбенел, смотря в глаза дракону, не замечая, как девчонка падает к его ногам, захлебываясь кислородом. Дженни, сквозь слезы, на асфальте замечает кровь — её кровь. Она уже разодрала колени в мясо, ведь он так просто её отпусти — а она рухнула, ударившись об землю.
— Я еду, — его голос настолько отчетливо слышен из трубки, что кажется он уже здесь.
Дышит свои могильным холодом на ухо каждого. Но Ким знает, ему нельзя приезжать — он ранен. Он уже защитил её своим телом, он больше не обязан жертвовать собой. Она и так не жилец, ведь сама себя до истощения довела нервными срывами и мыслями. Она не хочет затащить его за собой в ад.
Девушка в себе силы находит неожиданно, целясь старику прямо в шею, но её за талию Хосок прихватывает. Её дыхание сбитое, а зубы гневно сомкнуты. Сейчас, она так похожа на озверевшего зверька, готового вырвать монстру глаза.
И это было забавно. Фанлэ приступ смеха даже не сдерживает, дергая её подбородок к себе. В её глазах не было смирения, она готова была убить его.
Бестия. Дженни была подобно жертвенному пламени, который норовит сжечь все до его приезда. Потухнуть до его приезда.
— Сколько не пытайся меня взбесить свои поведением, — большим пальцем на нижнюю губу давит, а Хосок готово сблевать в ближащую урну от этого вида, — Я не убью тебя до его приезда.
Приговор. Дьявольский приговор не поддающейся обжалованию. Дженни голову опускает, путаясь в собственных волосах. Её совсем не держат ноги, потому она сползает на холодный асфальт.
Я видел, как падают многие взбираясь в небеса, но тебе вырвали крылья. Он не может ей помочь, не может успокоить, ведь здесь так много глаз. Но он для них никто, подобен такому же
исполнителю, как и они сами.
— Можешь езжать, — кидает старик через спину.
— Но…
— Твоя работа выполнена, — фыркает, — тем более не хочу, чтоб
глава клана Чон попался под горячую руку, — и в этом он тоже видит своё превосходство, — ей все равно бежать некуда.
Хосок, лишь на минуту, нагибается к Дженни, чтоб слегка приобнять за плечи. И в этом действие столько тепла, что её лица касается перекошенная улыбка.
Умоляю, прости меня. У тебя точно были свои причины так поступать. И он стирает мокрый след с её щеки, убивая себя её улыбкой.
— Как мило, — фыркает кто-то из толпы, взрываясь хохотом.
К его приезду, Дженни даже не подняли с асфальта, она так и сидела на коленях, рассматривая свой испорченный маникюр. И только рев его машины, заставил зажмурить глаза. Она просто не в силах поднять головы. Слышит лишь копошение и сдавленный рык.
— Дженни!
Он, как всегда, выглядит растрепанным и до безумия злым. Кулаком как-будто случайно цепляется за чей-то нос. Но ему точно не выстоять одному против пятерых, что его скручивают. Девушка асфальт царапает, борясь с желанием подбежать. Хотя борьбы здесь и нет, она не в силах подняться.
— Чего ты добиваешься?! — рычит Мин тому прямо в лицо.
— Ничего такого, просто, решил вспомнить обычаи клана Ман, — а ухмылка самая поганая из его арсенала.
— Обычаи? — дергается, сбрасывая с себя руки, — Отцепитесь!
— Да, обычаи, — он незаметно для других обручальное, фамильное кольцо потирает, — старый обряд, который придерживались из поколения в поколение, в клане Ман.
— Что за обряд? — эта привычка растягивать слова была так не кстати.
—
Охота на невест.
Вязкая слюна, встает ему поперек горла.
Старый извращенец, решил вспомнить свои кровные обычаи. Манобан не просто, является самой жестокой семье по отношению к другим, они самая жестокая семья по отношению к своим. С первых поколений они были известны своим кровавым обычаями и обрядами.
«Охота на невест» —
жених должен был
найти свою
невесту и
убить её. Правда в том, что никто не мог сбежать от того кого воспитали в семье Манобан.
Мин украдкой кидает взгляд на Дженни — она выглядела такой уставшей, что сбежать от него у неё не было шансов. Она ели на ногах стояла, что там спрятаться и сбежать с огромной, закрытой территории.
— Если ей удастся сбежать от тебя, — улыбается по-лисье, — она станет твоей невестой и тогда я ничего не смогу сказать против.
— А если я откажусь?
— Я убью и тебя, и её, — в карамельные глаза заглядывает, — к тому же решающе голос за ней.
Сбежать от Юнги, что должен её убить? Да она встать не может, что там попытаться сбежать. Зрительный контакт прерывает, смотря на кольцо. Сегодня точно кто-то умрет. Но суть в том, что умрут либо они оба, либо только она. И тут выбор очевиден. Девушка на ноги встает из последних сил, слегка хромая. На её лице больше не осталось тени: сомнения или страха.
— Я согласна.
— Дженни, нет…
— Юнги, — трепетно ему в глаза смотрит, проводя рукой по щеке.
— У тебя будет минута форы, — его голос как из-под воды до них доносится.
— Все будет хорошо, — она лишь невесомо касается его губ своими, срываясь с места.
— Джен… —
Ты ведь не сможешь от меня сбежать.
— Не советую тебе поддаваться, — сигарой затягивается, — иначе я убью вас обоих.
И это заведомо проигранная игра. Фанлэ не позволит Дженни Ким прожить и дня с ним на одной планете. Он просто дал Юнги выбор: убить её самому или же умереть вместе с ней. Она же не позволит ему умереть. И все это прекрасно понимают. Потому становится скучно
По истечению минуты, старик почти расслабляется в лучах холодный луны, как тишину прерывает рев мотора.
Тебя здесь не хватало. Её светлые локоны, в свете луны: сверкают, делая её выражение лица еще более озлобленным.
Она ломает нос одному из охранников своим шлемом. Кулаком царапая воздух рядом с отцом.
Да, вы шутите. Серьезно кидаетесь, когда здесь куча моих псов? Бровь недоверчиво вскидывает, перемещая весь вес на левую ногу.
— Больной ублюдок! — сквозь желчь выплёвывает тому в лицо, — Где они?!
— Ты прервала, столь сладостный, момент сумеречной
охоты на невест, — Фанлэ словно давно сошел с ума, растягивает каждое слово в удовольствие.
— Охоты на невест? — Лиса дергается, но её на колени ставят, — это все детские сказки! — а старик бровь вскидывает.
— Детские сказки, Лиса?
На секунду ей показалось, что во взгляде дракона блеснула горечь утраты. Словно, он знает кого это. Словно, он сам проходил через подобное много лет назад. Словно, сейчас, он как никогда был близок с Мин Юнги. Словно, они оба познали зов своей крови.
— Я тоже так считал, — взор к небу поднимает, — ровно двадцать лет назад, тоже самое говорил своему отцу.
Лисе из груди, невидимым ударом, кислород выбили. Её волной накрыли мысли, ранее не посещающие. Она никогда не знала своего дедушку — о нем, как и о её матери было стерто любое упоминание.
— Ты спрашивала кем была твоя мать? —
заткнись, пожалуйста, я не хочу знать, — она была поистине прекрасной женщиной, женой, одного заядлого игрока в покер, — Манобан с силой сжимает зубы, — К сожалению, покер он любил больше, чем свою жену.
— Зачем ты всё это мне говоришь? — в асфальт смотрит, не в силах выдержать взгляда.
— Но даже попав в мой публичный дом, она осталось все такой же гордой…
— Хватит!
— Ты хочешь узнать, что с ней стало? — подобно змеи, обвивает её невидимым сдавливающем телом, — я убил её во время
охоты, а после вырвал позвоночник своему дорогому отцу, что так вовремя решил вспомнить о традициях.
— Ты монстр, — выплевывает почти беззвучно.
— Отнюдь, —
ты всегда была недостаточно жестока, — я же не заставил бежать
Ким Тэхёна.
Она вздрагивает, выпуская из груди судорожный выдох. Это имя разжигает внутри Лисы настоящую животную ненависть. Она с силой скидывает с себя, на мгновение расслабившегося, охранника. Доставая из-за пазухи оружие. Она не промахнется. Отец был на достаточном расстоянии чтобы не промахнуться.
— Ты серьезно думал, что выбрав Дженни, сделаешь мне одолжение? — злобно рычит тому прямо в лицо, — или что от твоей плаксивой истории я сжалюсь и пойму тебя?
— Ты же не выстрелишь.
— Ты предпочёл следовать традициям, хотя прекрасно осознаешь какого это, — словно игнорирует его слова.
— Лис, тебе не хватит духа.
— Ты слабак, что боится пойти против никому не нужных традиций!
— Слабак? — не сдерживается, выплескивая дьявольский смех, — Да мне плевать на обычаи, я просто хочу посмотреть на то как он её убьет, — блондинка нижнюю губу прикусывает, стараясь унять дрожь в руках, — посмотреть в его озверевшие глаза.
— Ты не сможешь это сделать, — она слезы сглатывает.
— Почему же?
— Потому что я убью тебя, раньше.
— Валяй, — улыбается ехидно, — у тебя кишка тонка, моя дорогая дочурка.
И все же монстром рождаются или становиться?
Холодный сумеречный воздух, казалось инеем оседал в её легких, не позволяя бежать. Да ей и не сбежать. Это невозможно. Здесь куча одинаковых контейнеров, в которых она уже успела запутаться. Даже если ей удастся добежать до забора, там её встретить колючая проволка, которая окончательно уничтожит надежду. Что умерла уже пару часов назад.
Юнги как охотник лучший. Он лучший во всем. Ему не составит труда выследить её. Опрометчиво громко по металлу сползает, закрывая рот руками.
Только не дыши. Она словно в страшном сне очутилась, в котором за ней охотится сам дьявол.
Он даже не старается спрятаться, возникает перед ней, как тень из сумрака с направленным на неё дулом пистолета. От бликов луны выражение его лицо выглядело еще более болезненным и отчаянным.
Они оба загнанные в угол звери.
— Юнги…
— Беги, — но она с места сдвинуться не может.
— Но…
— Беги и не оглядывайся, — более настойчиво повторяет Мин, сжимая челюсть до скрипа.
— А вот это вряд ли, — звук затвора, ясно дает понял, что они тут не одни.
— Кристофер, ну, конечно, — истерически ухмыляясь, сквозь зубы рычит Мин.
— Ты действительно думал, что
он оставит сье мероприятие без наблюдателя, — где-то вдали слышатся крик, — без судьи? — Юнги никогда не видел на лице этого мужчины такой довольной улыбки, — ты поймал её, осталось лишь нажать на курок, — внутреннего демона подпитывает этим разозлённым взглядом мальчишки, — либо её убью я.
— Он изначально не собирался давать нам шанс, — хрипло подает свой голос Дженни.
— Именно.
Дженни трепетным взглядом ведет по
его рукам, плечам, лицу. Никогда она не чувствовала себя так спокойно под дулом пистолета. Так ведь все и должно было закончиться. Никто бы не позволил им быть вместе. Но умереть от его руки так жестоко со стороны судьбы. Не по отношению к ней, по отношению к нему.
— Если ты убьешь её, я вырву сердце каждому на той площади.
— Хватит огрызаться, щено…
— Это все не важно, я еще тогда должна была умереть от твоих рук, — для неё словно не существует наблюдателя, — Стреляй.
Кристофер никогда на своей памяти не видел, чтоб человек так улыбался, находясь на мушки. Чтоб он так добродушно вручал свою жизнь в руки убийцы. Не видел он и такого выражения лица — исказившаяся гримаса боли и ненависти. Мин Юнги словно одновременно хотел взвыть от боли, зареветь и кинуться в безумный припадок. Никто не мог причинить ему такой боли, как Дженни. Как её теплая улыбка и подаренная ему жизнь.
У него впервые дрожат руки, а пальцы не слушаются. Управляющий Ман, не способен нажать на курок. Он не способен забрать её жизнь. Убить Кристофера ему не хватит времени — тот быстрее застрелит её. Здесь и правда изначально не было выбора. Всё шло по намеченному плану судьбы. Всё повторялось. И снова как и сто лет назад, в свой день рождения, будущий глава клана Ман, держал на мушке свою любовь.
— Дженни… я не могу.
— Стреляй!
Выстрел, пробивший на часах двенадцать.
