Трудно любить бога

      Локи был зол. Зол на Питера, который, словно преданная собачка, докладывал обо всех своих действиях Старку, совершенно не заботясь о том, какие это может иметь последствия. Зол на Тони, которому обязательно надо было появиться и всё испортить, когда жизнь, казалось, наконец наладилась. Впервые за много лет Локи не чувствовал той глубокой затаённой тоски, идущей на фоне всех остальных чувств, а Старк разрушил этот светлый момент, буквально растоптал, и боль вернулась с новой силой, физически давя на затылок.       Но больше всего Локи был зол на самого себя. Один всемогущий, сколько же глупых ошибок он сегодня совершил, сколько слабостей себе позволил! А под конец так позорно расслабился, позволил себе думать, что всё наконец стало хорошо, что, может быть, он ещё обживётся в этом мире, перестанет быть изгоем, заведёт друзей… Друзей, как же. О каких друзьях может идти речь, если даже этот смешной лопоухий мальчишка, казалось бы, преданный и влюблённый, попросту шпионит за ним, докладывая о каждом шаге Старку? Когда вообще в голове бога успела возникнуть мысль о том, что людям можно доверять?       Сжимая зубы и кляня себя за слабость, Локи рваным движением стянул с плеча рюкзачок, потянул за молнию и сунул руку внутрь, ища что-нибудь, на чём можно сосредоточить внимание, отвлекаясь от душевных терзаний. Пальцы наткнулись на пачку уже изрядно помятых конспектов о школьном устройстве, и трикстер, недолго думая, выудил их на свет божий и принялся бездумно перебирать. Ему хотелось кричать, бить кулаками по зеркалу, бросить дурацкие бумажки на пол и топтать, топтать, пока они не превратятся в измочаленный комок. Но рядом находился Питер, этот щенок, который сразу же бросился за ним, пытаясь извиниться, вымолить прощение, совсем как это делал Тор.       При мысли о Торе трикстеру стало ещё больнее.       Сколько раз брат так бежал за Локи по коридору, беспорядочно извиняясь, клянясь, что больше не позволит своим друзьям издеваться над младшим принцем, сколько раз Локи верил ему, прощал, а потом рыдал, забившись в дальний угол тронного зала, в очередной раз преданный и покинутый? В те далёкие дни маленький трикстер перестал доверять людям.       Это было трудно, невероятно трудно, и очень больно. Каждое утро Локи, просыпаясь, говорил себе: «Не верь никому». Каждый вечер, ложась спать, шептал в подушку: «У тебя никогда не будет друзей». Эти слова огненными буквами отпечатались на обратной стороне его век, постоянно напоминая о себе, всплывая из ниоткуда, подтверждая горькую истину. Возможно, не будь у Локи поводов раз за разом проговаривать эти фразы, они бы постепенно стёрлись, исчезли из сознания. Но жизнь постоянно подкидывала новые доказательства лживости окружающих, и со временем Локи даже перестал повторять свою мантру вслух. Просто эти слова засели в нём так глубоко, что произносить их уже не было смысла.       Объяснение пришло внезапно. Узнав, что он — чудовище, ледяной монстр из страшных сказок собственного детства, Локи наконец понял причину своего постоянного одиночества. Асгардцы могли и не знать историю происхождения Бога Лжи, но его чужеродность, принадлежность к иному миру была заметна всем и каждому. Они избегали его бессознательно, сами не понимая, почему, просто чувствовали, что от этого нужно держаться подальше. Острее всего ощущали исходящую от Локи опасность дети. Младшего принца никогда не принимали в общие игры, прогоняли из компании, смеялись над его хрупкостью и неумением обращаться с тяжёлым оружием. Когда же Локи научился применять в бою магию, его единогласно объявили мошенником, использующим запрещённые приёмы и окончательно изгнали из общей ватаги дворцовой детворы. С возрастом, конечно, всё это сгладилось, открытая враждебность ушла, осталось только непонятное чувство неприязни к этому чудаковатому юноше, постепенно вновь влившемуся в компанию, которая, к тому времени, заметно поредела. Издевательств больше не было, казалось, у Локи наконец появились друзья, но младший принц по-прежнему ловил на себе подозрительные взгляды, и убеждался, что мир полон лжецов. Теперь же всё встало на свои места. Иначе и быть не могло, если самым большим лжецом являлся властитель этого мира, человек, которого Локи считал своим отцом. Всю жизнь его обманывали, скрывали правду о его истинной сущности, и внезапное осознание собственной чудовищности попросту раздавило Локи, окончательно искорёжило и так уже измученную душу и калёным железом выжгло перед глазами новую надпись: «Ты — монстр».       В тот день Локи плакал от отчаяния. Надежды на мало-мальски счастливое будущее рушились на глазах, у него не осталось буквально ничего, за что можно было бы уцепиться, на чём можно было бы строить свою жизнь. И без того хрупкий внутренний мир недолюбленного в детстве ребёнка рассыпался в мелкие кусочки. Он снова сидел в дальнем углу тронного зала, прижимаясь щекой к холодной мраморной колонне, захлёбываясь слезами. Последними слезами в своей жизни.       С тех пор сердце бога словно обросло ледяной коркой. Маленький принц, отчаянно нуждавшийся в любви и ласке, остался заперт внутри. Время от времени он предпринимал попытки выбраться наружу, стучал кулаками по стенам своей клетки, молил выпустить, но Локи всегда заставлял его замолчать, не желая ещё больше калечить больную душу очередным предательством, неизменно следующим за робкой надеждой на лучшее.       Трикстер прожил так несколько лет, старательно оберегая замороженную душу от новых потрясений. Казалось, он уже разучился чувствовать что-либо, кроме злорадного удовлетворения или тупого разочарования. Но тут появился Питер. Такой светлый, открытый, каждым своим действием вызывающий у окружающих улыбку, до смешного неуклюжий и вместе с тем удивительно изящный. Локи, чего греха таить, залюбовался этим мальчиком ещё в их первую (если не считать сцену в Штутгарте) встречу на лестнице. Хрупкое телосложение, правильные черты лица и взгляд, выражающий сотню эмоций сразу — этот образ намертво засел в голове бога. Заподозрив мальчишку в любви к себе, Локи с радостью принялся изводить несчастного, восхищаясь бурной реакцией на свои действия и таким забавным детским смущением. И сам не заметил, как за какие-то три-четыре дня по-настоящему привязался к мальчику.       А потом понял, какую непростительную совершил ошибку. Купился на щенячий взгляд и мелодичный голос, совсем как в детстве, когда прощал все обиды, стоило только Тору состроить виноватое выражение лица. Годы душевных терзаний прошли зря, стоило Локи встретить этого малыша, он превратился в инфантильную девицу, хорошо замаскированную, но всё же отчаянно тянущуюся к свету и любви. Но мир устроен так, что инфантильные девицы никогда не бывают счастливы, да и вообще долго не живут. Мир устроен так, что милые мальчики с огромными глазами не доверяют язвительным злодеям и обманщикам. Мир устроен так, что всё хорошее заканчивается, не успев начаться. И Локи об этом знал. Знал, но всё равно раскрыл двери своей ледяной тюрьмы, впервые за эти годы выпустил юного принца на свободу, и тут же жестоко об этом пожалел. Казалось бы, незначительный эпизод, вообще ни о чём не говорящий, не должен был вызвать такого душевного смятения, но для искалеченного внутреннего ребёнка это оказалось последней каплей. И сейчас он выл, царапая стены своей клетки, вспоминая всю боль, которую довелось перенести, все насмешки и издевательства, когда-либо сыпавшиеся на него, всю пережитую несправедливость. Локи разрывался на части, но внешне старался оставаться абсолютно спокойным. Сейчас он доедет до своего этажа, выйдет из лифта и тут же начнёт крушить всё, что подвернётся под руку. А накрушившись всласть, упадёт на кровать и уснёт, усталый и опустошённый, чтобы на следующий день изгнать из своей памяти всю бурю чувств, вызванную одним мелким, ничего не значащим поступком глупого мидгардского ребёнка. Кому рассказать, посмеются…       Локи слабо улыбнулся своим мыслям и немного подуспокоился. Предвкушение скорой расправы над мебелью позволяло некоторое время держать себя в руках. Трикстер наконец поднял глаза от конспектов и взглянул на Питера, всё ещё вжимавшегося в стену.       Мальчик плакал. Сжимал зубы, отчаянно жмурился, всеми силами пытался сдержать слёзы, но горе его было слишком велико и буквально выплёскивалось через край. Это были настоящие, искренние слёзы человека, который понимает, что всё испортил и теперь раскаивается, отчаянно хочет вернуть всё назад, но понимает, что уже слишком поздно. Локи злорадно ухмыльнулся. То-то же, милый, за свои поступки приходится нести ответственность! А чего ты, спрашивается, ждал, обманывая Бога Коварства? Думал, он бросится тебя обнимать и скажет, что совсем не в обиде, его ведь уже тысячу раз предавали? Только это немного по-другому работает, дружочек. С каждым разом всё больнее и больнее. И так уж получилось, что твоя маленькая ошибка стала последней каплей. Уж прости, но теперь придётся за это платить…       Питер как-то очень отчаянно всхлипнул, мотнул головой и впился ногтями в собственные ладони. От этой картины Локи стало жутковато. Даже злорадная радость немного притупилась, но бог торопливо отмахнулся от неясного чувства жалости — ничего-ничего, не так уж сильно этот мальчишка страдает, по сравнению с тем, что чувствовал сейчас по его милости Локи — вообще детский лепет. Удовлетворённый представшей его взору картиной, трикстер вновь вернулся к изучению собственных записей, на этот раз действительно размышляя над написанным.

***

      От планирования первых асгардских школ его отвлёк странный толчок в пятки и непонятное гудение откуда-то из-за стены лифта. Локи наклонился к кнопочной панели, пытаясь разглядеть что-нибудь необычное, но тут в кабине погас свет. Что-то заскрежетало, новый толчок едва не сбил трикстера с ног.       Лифт остановился.       Откуда-то из-за спины донёсся испуганный вздох Питера. Мальчик явно чувствовал себя неуютно в темноте рядом с разозлённым магом, и Локи это было только на руку. Мысль хорошенько попугать парня была необычайно приятна, и Локи не стал ей противиться. В конце концов, имеет он право на маленькую месть за собственный нервный срыв, или как? Осторожными кошачьими шагами бог приблизился к Питеру, успевшему уже повернуться к стене и изо всех сил вцепиться в поручень, и опустил руки на хрупкие мальчишеские плечи. Питер дёрнулся, попытался отскочить, но цепкие пальцы удержали его на месте.       Локи физически ощущал исходящие от Питера волны страха. Подросток мелко дрожал и отчаянно вжимался в стену, стараясь отодвинуться как можно дальше от Локи, но получалось у него из рук вон плохо. Трикстер, ухмыляясь, приблизился вплотную к мальчику, наклонился к уху и чуть слышно прошептал: —Ну что, малыш, кажется, мы застряли здесь надолго… Думаю, самое время поговорить о том инциденте с участием Старка и кое-что прояснить…       Питер резко вдохнул, почти всхлипнул, и тонким, срывающимся голосом залепетал: —Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, простите меня, я, честно, не думал, что так получится, мистер Старк просто спросил меня, как проходит день и я рассказал ему, что ты… вы пошли со мной, я не знал, что он так рассердится, я бы никогда… —Ч-ш-ш-ш, — остановил его Локи, чуть сильнее сжав за плечи, — я понимаю, тебя, милый, и не сержусь. —Правда? — мальчик радостно выпрямился и даже почти перестал дрожать. — Значит… Вы прощаете меня? —Не всё так просто, малыш, — плотоядно ухмыльнулся Локи и заскользил пальцами по плечам Питера вниз, к запястьям. — Я прощу тебя, только если ты сможешь доказать, что действительно раскаиваешься в своём поступке…       Мальчик снова сжался, словно предчувствуя что-то недоброе и просипел: —А… а что я д-должен сделать?       О, как же он был хорош! Такой беззащитный, потерянный, сбитый с толку непонятными намёками и невесомыми прикосновениями ловких пальцев бога, дышащий тяжело и рвано, и, наверняка, красный, как собственный супергеройский костюм. Разглядеть его лица Локи не мог, так что весь отдался ощущениям: на кончиках пальцев, сбегающих по упрятанным в рукавах застиранной рубашки, напряжённым до предела тонким рукам, в груди, практически прижатой к мальчишеской спине, в коленях, как бы невзначай задевающих обтянутые джинсами бёдра. Он постепенно, по чуть-чуть вторгался в личное пространство Питера, нарушая всевозможные границы и бесконечно наслаждаясь своей безграничной властью над этим маленьким беззащитным существом. —Не бойся, Питер, я не потребую от тебя ничего смертельного…       Пальцы, словно пауки, сбежали наконец к намертво вцепившимся в гладкий поручень запястьям и осторожно легли поверх. Питер коротко выдохнул и с опаской обернулся на стоящего за спиной трикстера. —Что… ч-что Вы делаете? — чуть слышно пролепетал он. —Я тебя соблазняю, — задыхающимся шёпотом ответил Локи, наклонился ближе и, сам не понимая, что делает, прикусил мочку полыхающего жаром мальчишеского уха.       Кажется, маленькая месть немного вышла из-под контроля.