***
Локи проснулся от неясного стука откуда-то со стороны ванной, но по неизвестной причине не придал ему особого значения. Сейчас богу не хотелось думать о таинственных шорохах и дурных предчувствиях — единственным его желанием было откинуться на удобные подушки, приобнять прижавшегося к его боку тёплого со сна Питера, зарыться носом в его курчавые, пахнущие ромашкой волосы… Стоп, а где этот мальчишка?! Оголённую кожу бедра обдало неприятным холодом: никто к нему не прижимался — осмысление этого простого факта отняло у бога целых полторы минуты. Зато ему хватило и тридцати секунд, чтобы затем, практически свалившись с кровати, вскочить на ноги, путаясь в штанинах, натянуть сотворённые из воздуха пижамные брюки и броситься к нараспашку отворённой двери ванной комнаты, откуда теперь не доносилось ни звука. Что этот глупый ребёнок мог натворить, проснувшись рядом с ним и совершенно ничего не помня о вчерашней ночи? В том, что Питер ничего не помнил, Локи был абсолютно уверен — этот побочный эффект заклятия в своё время сильно досаждал его сводному братцу, который, впрочем, очень быстро выучил простую формулу избавления: Провалы в памяти? Топай к Локи, скорее всего, он вчера нашаманил тебе отсутствие похмелья, и сейчас будет возвращать воспоминания. Таким же образом трикстер планировал восстановить память и Питеру, но шустрый мальчик успел слинять из постели (и, судя по всему, уже наворотить дел), пока Локи видел десятый сон. И сейчас его срочно надо было спасать. Уж в этом-то факте Локи, насмотревшийся на феноменальную неловкость мальчика ещё в первые дни их знакомства, не сомневался. Вот почему он сейчас торопливо влетел в ванную, обшаривая комнату глазами в поисках незадачливого Паучка и уже готовясь успокаивать истеричное создание. Представшая его глазам картина повергла бога в настоящий ужас. Питер лежал на полу, безвольно раскинув руки и запрокинув голову. Глаза его затуманились мутной пеленой, а шея как-то странно, неритмично дёргалась. Россыпь желтоватых таблеток-капелек блестела на тёмном кафеле, рядом валялась пустая пластиковая баночка. О Небеса, за что?! Локи знал, помнил, что оставлять результаты своих магических экспериментов за пределами лаборатории нельзя, мало ли кто может на них наткнуться и сдуру попробовать, но уверенность в том, что строгий наказ не входить в некоторые комнаты его «квартиры» будет беспрекословно исполняться Питером, притупила его осторожность, и вчера, раздосадованный глупыми (но, как ни печально, действенными) попытками Старка отвлечь мальчишку от общества бога и вернуть себе статус наставника и старшего товарища, он, вместо того, чтобы готовиться к мстительной вечеринке, заперся в лаборатории, в каком-то творческом угаре изготовил настоящий смертельный яд, который вряд ли бы стал применять на практике, ссыпал получившиеся таблетки в первую попавшуюся баночку из тех, что он подворовывал в маленькой аптеке на соседней улице и, забывшись, взял её с собой в ванную, начав наконец собираться на это в высшей степени тупое мероприятие, совершенно точно организованное лишь для того, чтобы вновь привязать Питера к доброму дяде Тони. А сейчас Питер лежал на полу, наглотавшись этих таблеток, и медленно умирал. Всемогущие Боги, каким же надо было быть идиотом, чтобы так просто поверить, что всё наконец-то станет хорошо? Нет, у такого чудовища, как Локи, никогда не будет счастливого конца, никогда этот хрупкий, словно отлитый из звенящего стекла мальчик не сможет его любить, потому что прямо сейчас умрёт у него на руках. Если не попытаться его спасти. Локи рывком приподнял тонкое тело, невольно удивляясь тому, какое оно лёгкое. Голова мальчика безвольно болталась, как у тряпичной куклы, а дыхания почти не было слышно. Поборов накатывающую волну ледяного ужаса, заставляющего всё тело покрыться мурашками, Бог поудобнее перехватил свою ношу и на подгибающихся ногах заспешил в лабораторию.***
Страх не успеть путал мысли, руки дрожали, а сердце, кажется, стучало где-то в горле, и Локи одну за другой ронял крохотные пробирки на пол, тут же забывая о них, потому что всё это было не тем, что нужно, не той единственной, что он так старательно искал. Питер угасал на глазах, кожа его приобрела какой-то сероватый оттенок, а грудь почти перестала приподниматься. Локи изо всех сил боролся с желанием вдребезги разбить свою гигантскую коллекцию магических реактивов, растоптать кипы валяющихся вокруг бумажек, перевернуть заваленный всяким хламом стол и зло разрыдаться от собственного бессилия и ярости. Нет, этим он точно не поможет своему мальчику, а вот если проверит ещё одну пробирку, например, вон ту, чуть поблёскивающую в солнечных лучах, возможно, именно там… Да! Наконец-то! Страх немного отхлынул, позволив Локи вздохнуть глубже. По стеклу искрящейся на свету пробирки змеились крохотные зелёные побеги, чуть покачиваясь, словно загипнотизированные змеи. Подрагивающими руками, изо всех сил стараясь не уронить драгоценный сосуд, Локи откупорил крышку, выпуская наружу столб белых искр, звенящих, как рой насекомых. Затем осторожно вынул из пробирки один из побегов, попутно шепча под нос очередное заклинание. На мигом освободившемся участке стола тут же возникла небольшая горелка, зажёгшаяся фиолетовым пламенем. Локи опустил миниатюрную лиану в хрустальную мисочку, установленную сверху и забормотал, размахивая руками, стараясь не прислушиваться к хриплым стонам, доносившимся из-за спины. Серебристая ледяная жидкость была готова через минуту, и бог, уже не пытаясь унять бешеный стук сердца, бросился с заветной мисочкой к распластанному по кушетке Питеру. Тот на секунду приоткрыл глаза и попытался приподняться, но тут же с болезненным вскриком опустился обратно на подушки. Потрескавшиеся губы его зашевелились и Локи с трудом различил шёпот, больше похожий на шелест листвы в кронах деревьев: —Прости меня, я такой дурак… —Конечно дурак, — еле сдерживая непрошеные слёзы, пробормотал Локи, наклоняясь к мальчику. — Так меня напугал, Господи! Я ведь тебя люблю! Питер как-то криво, половинкой рта улыбнулся и пробормотал, отключаясь: —Тогда я могу умереть спокойно… —Ага, счас! Размечтался! — на Локи напала какая-то неконтролируемая, весёлая злость, вылезшая из потаённых уголков сознания. Этот дурацкий, эгоистичный мальчишка решил умереть прямо у него на руках, каков наглец! Ну уж нет, не на того напал! Думаешь, Локи не сможет тебя оживить? Думаешь, он тебя из-под земли не достанет, если понадобится? Думаешь, он так просто оставит тебя в покое?! Ну тогда ты не знаешь Бога Лжи и Коварства! Приподняв опустившуюся на подлокотник голову юноши, Локи поднёс к его пересохшим губам сосуд. Давай же, давай, открой глаза! Пожалуйста, пожалуйста, Всемогущий Один, пусть это противоядие окажется правильным! Питер лежал неподвижно. По щеке стекала серебристая струйка зелья. И тогда Локи разрыдался. Разрыдался по-настоящему, так отчаянно и безнадёжно, так несчастно, как не плакал, кажется, с тех далёких времён, когда горячо обожаемый старший брат впервые выгнал его из общей компании, объявив, что малявкам здесь не место. Тогда он впервые осознал, что мир несправедлив. Сейчас он убедился в этом окончательно. Тонкий, статный юноша, самое красивое существо на этой планете, самый прекрасный человек во всех девяти мирах лежал сейчас рядом с ним бездыханный, потому что Локи, Бог Лжи и Коварства, могущественный маг и хитроумный злодей, не смог его спасти. Потому что проснувшись с утра в чужой постели, маленький напуганный мальчик, не помня своих вчерашних слов, решил, что трикстер попросту похитил его с вечеринки, заманил в свою спальню и изнасиловал, воспользовавшись тем, что мальчишка был пьян. Потому что жить, притворяясь, что ничего не было, он бы не смог. Горячие слёзы текли по щекам, сердце физически разрывалось от боли, а Локи с каждой секундой убеждался, что жить, зная, что по собственной глупости потерял самого дорогого в своей жизни человека, едва осознав, что этот человек ему дорог, тоже не сможет. Такому чудовищу, как Локи, не место на Земле, об этом говорил ещё Тони Старк, когда… —Локи! Локи, ты что, плачешь? Сердце бога пропустило удар. Ему не показалось, это действительно?.. —Эй, что случилось? Я нашёл у тебя в ванной таблетки, которые должен иногда принимать, а потом, кажется, отключился… Локи поднял голову, еле сдерживая широченную, на пол лица улыбку и встретился глазами с приподнявшимся на кушетке Питером, удивлённо смотрящим на него снизу вверх. Сработало! Получилось! Питер жив. Теперь всё будет хорошо. —Сколько раз я тебе говорил, не смей заходить в мою ванную! — стараясь принять как можно более грозный вид воскликнул он и тут же, не в силах больше сдерживаться, приник к таким родным губам, прижимая хрупкое тело к себе. Мальчик с готовностью ответил на поцелуй, а когда Локи немного отстранился, лениво пробормотал, пристраивая голову на чужом плече: —Мне показалось, или ты всё-таки был чем-то расстроен? —Конечно тебе показалось, — с улыбкой отвечал Локи, путаясь пальцами в мягких волнах волос мальчика. — На самом деле, я жутко на тебя зол… —Правда? — Питер чуть отодвинулся, вглядываясь в лицо трикстера, и осторожно провёл пальцем по полувысохшей дорожке от сбежавшей по щеке слезы. — А это… —Молчи, — прервал его Локи, прижимая палец к чужим губам, а затем легонько толкая в плечо, заставляя снова откинуться на кушетку. — Больше ни слова! —Как же всё-таки трудно любить бога, — невнятно пробормотал Питер, ощущая на оголённой коже шеи первые поцелуи. —А уж смертного любить просто невозможно, — в тон ему отвечал Локи, нависая сверху. — Но, объединив усилия, я думаю, мы справимся… —Обязательно справимся, — прошептал юноша, прежде чем податься на встречу таким манящим, таким родным губам. — Обязательно… И они действительно отлично справились.