Bestia Sapiens

      Полосатый заяц Джек Сэвидж устало откинулся на спинку инвалидного кресла. Опять неудача… Учёный уже почти два года своей жизни потратил на исследование шаров, а новой информации так и не прибавилось. До него уже несколько десятков учёных пытались разгадать тайну трёх сфер. А сколько из них было дилетантов — не сосчитать. Иногда это были просто тупицы, которые хотели свалить от городской жизни, а иногда это были и нормальные учёные, которые ничего толком не делали и получали приличную зарплату. После себя они оставили лишь кучу гипотез — интересных и не очень, смешных и абсурдных, парадоксальных или просто странных… И совсем не поддающихся объяснениям. В сферах и дальше отдыхала кем-то надёжно спрятанная тайна. Кто их изготовил, зачем, из каких материалов? Приборы и исследования не помогали продвинуться к разгадке ни на миллиметр.       Когда эти артефакты двадцать пять лет назад нашли, конечно, это была сенсация. На гравитационную аномалию обратил внимание физик-заключённый, помогающий свободным колонистам-учёным в создании детальных карт поверхности Марса.       Учёные выслали туда робота, который вернулся оттуда с пробами земли, замерами и снимками. Самым интересным оказались находки, зафиксированные на одной из голограмм, и следующим вездеходом шары доставили в колонию. Их штучное происхождение было очевидным, но долгие годы изучения странных предметов завели учёных в тупик.       Три идеальные сферы диаметром сто сорок четыре миллиметра и массой двенадцать килограмм семьсот пятьдесят три грамма каждая. Отличались они только цветами: одна была нежного белого цвета, схожая с молоком; другая — чёрная, графитового цвета; третья — серебряная. Пробы вещества взять не удалось никому: оказалось, что каждую сферу окружает силовое поле, которое защищает их от любых повреждений.       Острые дискуссии развернулись вокруг вопроса перевозки предметов на Землю. Одни доказывали, что тайну шаров легче раскрыть на Земле, владея всеми средствами для её изучения, другие настаивали, что нельзя рисковать судьбой зверей, привозя домой что-то неизвестное. В конце концов решили оставить шары на Марсе. А Джек стал уже тридцать седьмым официальным исследователем находок, и пусть своим интеллектом он превосходил самых известных геников, но два бесплодных года работы привели к тому, что большие надежды на успех понемногу угасли.       В июле семнадцатого года, отлетая сюда, на Марс, Джек впервые в жизни радовался, как маленький ребёнок. Сколько себя помнил, никогда так не был рад. Сначала он и не сомневался, что именно ему подчинится эта загадка. Ведь все предыдущие, за которые брался заяц, дались ему легко. Но вскоре мысль о зря потраченном времени, которого у него и без того было мало, загнала зверя в депрессию. А если ещё припомнить четыре года попыток получить согласие на это путешествие, постоянные отписки: «Отказано по состоянию здоровья». Когда бюрократическая стена наконец не выдержала его упёртого давления, Джек чуть ли не подпрыгнул от счастья на кресле, а теперь на него потихоньку надвигалась тень досады.       Он вспомнил, как мама вдруг расплакалась, когда он показал ей официальное уведомление про зачисление его в состав экспедиции на Марс. Его мама и сама не знала, чего в тех слезах было больше — счастья за то, что мечта сына сбылась, или грусти, ведь в тяжёлом путешествии он мог погибнуть. Мама также не понимала, как пережить расставание. Двадцать два года, отданных сыну… А теперь — пустота. Видеть его лишь изредка, всего пару минут на день… И как защитить, помочь, если он так далеко?       Геник-калека Джек был ошибкой. Так его ещё до рождения назвали врачи. Женщине предлагали сделать аборт, но она не захотела, не смогла…       Как часто полосатый заяц жалел, что мама не согласилась? Да всё детство и юность! Но это было несправедливо, как потом уже осознал повзрослевший Сэвидж. Ведь мать его любила больше всех: сильнее, чем отца, бросившего их спустя пару месяцев после рождения Джека, сильнее самой себя. Только мамина любовь выдержала немощное, больное, почти безнадёжное тельце при жизни. И Джек остался единственной генномодифицированной ошибкой, существующей против всех попыток мира вычеркнуть, уничтожить и забыть её. Это уже потом для него разработали специальный поддерживающий костюм¹, который усиливал мышцы, это позже о его жизни стали заботиться, ведь он оказался гением среди самых умных геников, но до трёх лет только его мама занималась жизнью сына.

***

      Только сейчас он вспомнил о матери и посмотрел на календарь. Двадцать четвёртое апреля. Какой же он дурак! Уже три дня не заходил в Голомеру, а обещал же каждый день общаться, мама очень беспокоилась. Сложный эксперимент с шарами полностью поглотил его, и поэтому Сэвидж забыл про всё на свете, а в последнее время даже ел и спал только в лаборатории.       Он устало протёр лапами глаза и посмотрел на портрет арктической лисицы Скай, своей лучшей и единственной подруги на Марсе. Они вместе учились в институте, и ещё тогда у них сложились крепкие дружеские отношения, вместе они и решили отправиться на Марс, так как узнать секрет сфер было их общей мечтой.       Затем заяц поехал к своему кабинету. Джек решил, что быстренько заскочит в Голомеру, позвонит матери, а потом уже ляжет спать.       Шлем привычно слегка сдавил голову. Голомера оказалась… Пустой. То есть не просто немногозверной, а совсем незаселённой! Заяц оббегал все улицы, так никого и не увидев. Заскочил на домашний портал — тоже никого! Да и мама все три дня не вызывала его… Как так?! Стоило ему хоть день не появляться, так портал уже завален пропущенными от встревоженной матери, а тут внезапно — странное молчание. В последний раз Джек говорил с ней аж двадцать первого апреля…       Он мигом вернулся, снял с головы шлем, который позволял путешествовать по Голомере, и поехал к лифту, забыв про своё намерение поспать.       Сэвидж редко общался со здешним зверьём, неделями оставаясь в своём модуле. Говорил он только со Скай, которая в свободное время заходила в комнату друга, чтобы обсудить работу или просто пообщаться на разные темы. Но в последнее время лисица была очень занята, и ей редко удавалось заходить к нему.       Но сейчас, после странной пустынной Голомеры, он хотел увидеть живых зверей. Зверь на коляске с порога поздоровался со всеми колонистами, мрачные морды которых не предвещали ничего хорошего. Оглядев просторную, отделанную улучшенной, с добавлением титана сталью, с расставленными через каждые два метра столами, Джек увидел в дальнем углу Скай, рядом с которой стояли ещё пара зверей. Даже всегда весёлая и жизнерадостная лисица сейчас стояла сама не своя.       — Привет, Скай. Что случилось? — тихо спросил учёный.       — Сидишь ты у себя, ничего не знаешь… — ответил вместо неё бенгальский тигр Андре.       — Да что случилось же?!       — Нам конец… Земля не отвечает, связи нет, кажется, у них там пандемия… — бесцветным голосом ответила Скай.       — Я только что вышел с Голомеры… Она беззверна, неужели все умерли?!       — Не знаю… Позавчера я последний раз говорила с Мэри. Она заболела, Лео тоже, только Мэйден был здоров… И вот уже два дня не могу их увидеть, на вызов никто не отвечает… У всех так… — отчаянно сказала лиса.       — Нужно вызвать кого-то: родных, знакомых. Всех, кто есть в памяти коммуникатора.       — Мы уже пытались. Только Феруму удалось минутку поговорить со своей дальней родственницей. Всё, что она успела сказать… Хотя подожди! — внезапно прервал рассказ Андре.       Он побежал в угол зала и через мгновение вернулся с коммуникатором.       — Вот, посмотри запись. Может, хоть ты что-то поймёшь…       Джек пару раз пересмотрел одну и ту же сцену. Сначала на экране появилась морда привлекательной лисицы, она выглядела испуганной.       Мужской голос спрашивает у неё: «Что случилось?». Заяц догадался, что это и был Ферум. Девушка отвечает: «Господи, тут такое творится! Звери дохнут как мухи, один за другим!». Далее у неё начинается истерика, а когда она понемногу успокаивается, то резко отворачивает голову от прибора. На заднем фоне слышен шум, затем прозвучал выстрел… Изображение задёргалось, видимо, коммуникатор упал на пол. Картинка опять появилась, вот промелькнул чья-то лапа. Картинка зависает и спустя некоторое время экран гаснет.       — Это могли быть мародёры.       — Да, мы тоже думали, что выжившие могут грабить…       Джек побоялся смотреть на остальных. Только что он понял, что его мама тоже... Сидел, будто скульптура: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Внутри него образовалась чёрная дыра, пустота. Где-то издалека послышался голос Скай:       — Мы тоже здесь долго не продержимся. Год, может, полтора — максимум…       Сэвидж ничего не ответил, вакуум внутри в одно мгновение заполнился болью и отчаянием — взрыв под рёбрами чуть не разорвал его изнутри. Спустя минуту немного отпустило. Заяц развернулся и уехал прочь. Никто даже не пытался его остановить. «Пандемия… Пандемия…» — это слово занимало всё сознание. Приговор, который не подлежит пересмотру. Джек всегда знал, что долго не проживёт, да ещё и с его мешком болезней — ну максимум лет до тридцати. Думал, что мать его переживёт… Его даже не столь волновала собственная смерть, сколько смерть матери. Давно уже сжился с этим и не придавал значения. Боялся не за себя, а за мать: перед поездкой даже смог уговорить соседку присматривать за матерью.       В глубине души, которая не хотела принимать ужасной правды, тлела искра надежды. Джек вернулся в кабинет и опять надел шлем для выхода в Голомеру. Он и раньше налегке взламывал системы наблюдения, если нужно было, а теперь, когда никто не мог помешать, это вообще было детским развлечением. Но впереди было задание намного тяжелее. Среди сотни камер видеонаблюдения надо было найти нужные. Сначала Сэвидж нашёл координаты собственного дома, потом попытался в границах дома отметить большие здания и проверить их на наличие большого количества камер. Ведь в жилых домах они были установлены только на подземных уровнях, поэтому Джек искал большие магазины или другие здания, которые, как правило, охранялись намного лучше. Спустя полчаса он нашёл то, что искал. Штаб-квартира организации «Процветание» была окружена десятками камерами, теперь осталось только понять их схему управления. Ещё через час зайцу удалось навести одну из камер на окна своего модуля. Им овладело разочарование. Пусть прибор и оказался мощным, но видно было немного. Вдруг Сэвидж заметил мобилет, случайно попавший в поле зрения одного из найденных приборов наблюдения. Зверь начал переключать все камеры в надежде на то, что рано или поздно найдёт кого-то живого. Наконец он заметил то, что искал. В один из домов заходили вооружённые травоядные. Джек продолжил переключать камеры и опять нашёл травоядных, которые стреляли в безоружных волка и козла-дипра.       Он не так уж и долго просидел в Голомере, но и увиденного ему хватило чтобы понять, что геники зачем-то убивают дипров. Живых осталось немного, и практически все — генетически модифицированные звери.       Заяц сидел, схватившись лапами за голову. Что же у них там случилось? Революция, гражданская война, апокалипсис? Даже если его мама и выжила после болезни, то уже наверняка была убита или вот-вот будет убита. Джек обессиленно снял шлем с головы и отбросил его в сторону. Он слишком устал от этого странного и часто непонятного для него мира. Пока он ехал к кровати, краем глаза глянул на себя в зеркало, висевшее на стене. Острые скулы, редкая и не очень ухоженная шерсть, покрасневшие глаза. Кожа, надетая на скелет. Ему всегда было неприятно видеть своё отражение. Тяжело вздохнув, он подъехал к столу и достал из выдвижного шкафчика ампулу с жидкостью алого цвета промаркированную надписью «UO-893», зарядил её в шприц-пистолет и вколол жидкость себе в лапу…