<...>
— И что мы теперь будем делать? — Спокойно, Софи, — произносит Себастьян, опрокидывая в себя одним глотком стакан виски, — имей терпение. Лилит и Люсьен еще часа два помучаются, потом Люсьену будет конец, а Лилит наконец выключит все свои эмоции. — А если не выключит? — вопросительно вскидывает брови Деверо. Себастьян лишь улыбается на это. — Выключит. Не сомневайся. — Себастьян... — устало выдыхает Софи, пристально глядя на Дьюара, но тот продолжает улыбаться, будто в своем успехе у него нет ни капли сомнений. Впрочем, почему «будто»? — Я слишком хорошо знаю Лилит, — говорит он. — Смерть Маркуса она выдержала, потерю Сидни тоже... но смерть Люсьена просто раздавит ее. Она не выдержит такой боли. И отключит чувства. Вот увидишь. Ничего на это не отвечая, Софи вновь вздыхает, а Себастьян, не прекращая улыбаться, отводит от нее взгляд, наливая себе очередной стакан виски. — Ну, а если чувства останутся при ней, то на такой случай у меня есть отличный подарок...<...>
Прошло уже три дня, и Лили просто в отчаянии. Она видит: Люсьену с каждой минутой все хуже, но, как ни старается, сделать ничего не может. (Впрочем, и сама Лили чувствует себя отвратительно: Себастьян ведь кровью ее совсем не обеспечивает.) Она кричать готова от безысходности, только бы хоть чего-нибудь добиться. Лили до белых костяшек сжимает подлокотники стула и жмурится, пытаясь уловить любые мелкие признаки своей былой способности, но... ничего. Просто. Ничего. Ничего! Лилит снова плачет, но не обращает внимания на слезы, потому что она должна спасти Люсьена во что бы то ни стало. Она давно бы была на ногах, если бы не была прикована к стулу цепями. Цепями! Чертова «изобретательность» Себастьяна злит ее все больше. Внезапно Лили успокаивается. Ее накрывает такой волной спокойствия, такой знакомой... Она медленно открывает глаза и поднимает взгляд на еле дышащего Люсьена, стараясь мысленно всю эту волну направить к нему; к ней прибавляется еще что-то, но Лили не придает этому особого значения. Она только пытается убедить себя, что ей не кажется... не кажется, что Люсьену мало-помалу становится легче. Лили слышит, что теперь он дышит, что сердцебиение почти в норме. Он еще без сознания, но она знает: теперь ему ничего не угрожает. Лили откидывается на спинку, запрокидывая назад голову, и... отключается.<...>
— Сид? Сидни ничего не отвечает, только лишь смотрит куда-то перед собой и стискивает пальцами свой кулон. Деймон хмурится: он сразу понимает, что она почувствовала что-то, и поднимается с кровати, в тот же момент оказываясь рядом с ведьмой. Деймон кладет ладони на плечи Сидни и медленно поворачивает ее к себе, но она глядит словно сквозь него, продолжая сжимать кулон. Деймон обхватывает ладонями лицо Сидни и заставляет ее поднять голову. Только тогда она замечает его и немного ошарашенно смотрит вампиру в глаза, будто первый раз видит, и тот хмурится сильнее. — Еще что-то случилось? — спрашивает Деймон. Сидни накрывает его ладони своими, чуть сжимает, опускает вниз и качает головой. — Не плохое, — говорит она, — а наоборот. У мамы раньше был дар исцеления, но она... потеряла его, когда потеряла и Маркуса, и меня. Такое бывает. Когда... когда теряешь смысл в жизни... уже ничего не хочется. А после такого... удивительно, что мама не потеряла всю свою магию. В общем, дар исцеления — он вернулся к ней. Деймон даже не знает, как ему реагировать на это. Вроде хорошая новость, и нужно хоть немного радоваться... наверное. Вот только на лице Сидни нет ни капли радости, или счастья, или еще чего-то такого; на нем, кроме безразличия, нет совсем ничего. — Еще бы это чем-то помогало, — произносит Сидни и тяжело вздыхает. — Мы найдем ее. — Деймон, я это третий день слышу! И третий день ее здесь нет! — Ну так примени эту вашу связь и найди ее в конце концов! Произнес это явно не Деймон, потому что рот его закрыт, а взгляд — такой же ошарашенный, как у Сидни. Сальваторе медленно оборачивается назад, а Сидни смотрит ему за спину и в ту же секунду хмурится. На пороге, прожигая ее пристальным взглядом, стоит Кол. Но вдруг его лицо расслабляется, он легко улыбается, опирается плечом на стену и прячет руки в карманах джинсов, и резкая смена настроения Майклсона Сидни совершенно не нравится. — Не смотри на меня такими злыми глазками, Паркер, — вскидывает брови Кол. — Мы с Ником, Элайджей и Ребеккой прошерстили весь город — пешком, за что меня хотят грохнуть, — Фрея пытается найти нужное заклинание в поте лица, а ты так и не догадалась акцентировать внимание на этой вашей гребаной связи! Было бы у меня с ней то же самое, я бы первым делом об этом подумал. — Ты думаешь, я не пыталась?! — восклицает Сидни, против воли делая широкий шаг вперед. — Плохо пыталась, значит, — цедит Кол и выпрямляется, резко отталкиваясь от косяка. — Уж у тебя, наверное, должно получиться найти собственную мать. — Кол, ты перегибаешь палку, — шипит Деймон, сжимая локоть Сидни. — Проваливай лучше. Кол усмехается, смотрит в сторону, скрещивает руки и возвращает свое внимание стоящей напротив него парочке, к которой он сейчас испытывает просто невозможное до тошноты презрение. Он не знает, откуда оно взялось; наверное, напряжение и уничтоженные нервы сказываются. Да Колу плевать на это с высокой башни: сейчас его главная цель — найти Лили. Даже если ради этого придется переругаться к черту с ее же дочерью. Кола это особо не волнует. — Я бы посмотрел на тебя, Сальваторе, — кривит он губы в ухмылке, — если бы эта тварина забрал Сидни. Вангую: ты был бы спокоен, как пень. Деймон рвется вперед, всем своим существом желая стереть эту раздражающую ухмылку с лица Майклсона, но Сидни тут же его останавливает, хватая за руку, и тянет назад, на себя, не сводя с Кола взгляда. — Ты должна пытаться еще, — вмиг став серьезным, произносит Кол, глядя на Сидни и игнорируя злобный взгляд Деймона, которого ведьма продолжает держать за руку. — Пока не покажется, что ты скоро сдохнешь, ты должна пытаться. Однажды я ради нее перегрыз целую деревню, а тебе всего лишь надо что-то там почувствовать, наколдовать и — вуаля! — она спасена. Можешь как-то соединить свои силы с силой Фреи. Я не знаю, что еще тебе предложить, просто делай что-нибудь. Ты же гребаная ведьма! Ведьмы всегда знают, что делать! — Майклсон... — Деймон, подожди, — резко прерывает Деймона Сидни, сильнее сжимая его руку. — Кол прав. — Ты только что выросла в моих глазах, Сидни Паркер! — улыбается весело Кол. — А теперь давай поторопимся, а то у нас по расписанию дальше — четвертование Дьюара. График плотный. Сидни выпускает руку Деймона и быстрым шагом идет вслед за Колом, когда тот выходит из комнаты, и не обращает внимания на гневные слова Деймона.<...>
Лили приходит в себя от резкого удара по лицу. Она морщится от боли и медленно возвращает в изначальное положение голову, поднимая ее, и пересекается с взбешенным взглядом Себастьяна. Он смотрит на Лили волком, как будто готов убить ее сию же секунду, свернуть шею, как курице, и скинуть куда-нибудь в реку. Вдруг он подается вперед и хватает ее за предплечья, с силой сжимая их пальцами. Себастьян наклоняется к лицу Лили, с ненавистью глядя ей в глаза. Она же почти спокойно смотрит в ответ, чувствуя, как щека перестает гореть после полученного удара. Лили кажется, что еще немного, и Себастьян начнет рычать, словно дикий зверь. — Знаешь, любовь моя, — цедит сквозь зубы он, — я тут вошел и внезапно обнаружил, что Люсьен перестал умирать. Значит, о причине этого неописуемого бешенства Лили догадалась верно. Ее губы невольно трогает слабая улыбка, что выводит Себастьяна из себя еще больше, и он, резко выпрямляясь, хватает ведьму за шею, сильно сжимая, и вдавливает ее в спинку стула, заставляя запрокинуть назад голову. Дьюар снова склоняется к лицу Лили, и она видит, как от испытываемой злости под его глазами пробегает сеточка вен, а сами глаза теряют свой естественный цвет. — Объясни мне, — рычит Себастьян, — объясни мне, дрянь, как?! В этом доме нельзя колдовать! Твою мать, да ваша ведьминская магия вообще не должна работать здесь! Объясни мне, Лилит! Теперь Лили хочется смеяться. Громко, весело, прямо ему в лицо. Потому что никогда в жизни она не видела такого выражения безысходности на его физиономии. Ее вдруг начинает переполнять такая злорадность, что один смешок все-таки вырывается, и Лили чувствует, как Себастьян сильнее сдавливает пальцами ее шею. Дышать тяжело, почти невозможно, но Лили плевать: наконец ситуация вышла из-под его контроля, наконец он не имеет представления, что делать дальше. — А ты сразу на меня подумал, да? — хрипит она, слабо улыбаясь. — На кого мне еще думать, если, кроме тебя, с ним в комнате никого нет и не было?! — Ты есть и был. — ЛИЛИТ! Лили не выдерживает: смеется. Едва дышит, хрипит, но смеется, потому что наконец видит: Себастьяну страшно. Она слышит, как бьется его сердце, и оно заходится от страха. — Ты правда думаешь, что после всего, что ты творил, я стану объяснять тебе хоть что-то? — почти прекратив смеяться, насмешливо приподнимает брови Лили. — Хотя ты же вроде сам говорил, что я — особенная ведьма, разве нет? Она, вроде как, не в том положении, чтобы веселиться: сжимающие шею пальцы, трехдневное отсутствие человеческой крови, вызывающее слабость, прикованные к стулу руки и ноги — все просто кричит об этом. Но вдруг Себастьян отпускает ее и выпрямляется, и выражение его лица Лили совершенно не нравится. Всю ее веселость как рукой сняло, а улыбка исчезла с губ. Она стала такой же мрачной и злой, какой была, как только на лице Себастьяна проявляется... триумф. Ужасное предчувствие прокрадывается в ее душу. Сжимая пальцами подлокотники, Лили злобно смотрит на Себастьяна, и желание размазать его по стене стократно увеличивается. — Впрочем, можешь ничего не говорить, — заявляет он, неторопливо отходя к открытому дверному проходу. — Я вдруг понял, что мне плевать. Я все равно нашел достаточную плату за то, что Люсьен прекратил свою дорогу на тот свет, и за то, что теперь я с ним ни черта не могу сделать. Знаешь, — вампир делает шаг за порог комнаты и тянет куда-то руку, будто желая схватить что-то, — это как убить два зайца одним выстрелом: и по тебе ударил, и по Майклсонам. — Себастьян дергает в улыбке уголок губ. — А еще я уверен, что ты сразу начнешь винить себя. Ведь по самобичеванию у тебя Гран-при. — Себастьян, что ты... Лили приходится заткнуть саму себя. Параллельно со словами, которые хотели вырваться из ее рта, Себастьян хватает что-то за стеной и швыряет в комнату. «Что-то» превращается в «кого-то», и Лили расширяет в ужасе глаза, когда понимает, кого он швырнул на пол. На полу — Хоуп. И она мертва. С пробитой грудью.