<…>
— Ты у Лили был? Клаус резко открывает глаза и стремительно оборачивается назад, встречаясь взглядом с Колом, который хмурится и со скрещенными на груди руками облокачивается на дверной косяк. Старший Майклсон даже не помнит, когда видел младшего настолько напряженным. Раньше Кол делал шутку практически из всего, но с тех пор, как вернулся в Новый Орлеан с Лили, он почти не проявлял свое несерьезное отношение ко всему. А уж после того, как он узнал, кто сейчас рядом с Лили, у него и вовсе как будто пропали все способности шутить. Клаус коротко кивает, вызывая почти злобную ухмылку на губах Кола. Он качает головой, а потом склоняет ее набок, внимательно глядя на брата, которому это все совершенно не нравится. Он вопросительно вскидывает брови, отчего ухмылка Кола становится только шире. Иногда Клаусу казалось, что у Кола руки чешутся разодрать его на куски. Интересно только, за что. — Теперь, позволь, угадаю, — вкрадчиво тянет младший Майклсон, возвращая голову в изначальное положение. — Сначала она сказала, что ты шутишь. Затем, когда ты с наисерьезнейшим лицом и загробным голосом сообщил, что не шутишь, она сказала что-то вроде… «нет!» и выгнала тебя, и вот мы здесь. — Кол не может сдержать злорадной усмешки, когда видит, как Клаус хмурится и сжимает от раздражения челюсти. Ух ты, прям в яблочко. — Серьезно, Ник? Я же тебе еще вчера после прекрасной новости про Маркуса сказал, чтоб мы дождались ее возвращения и только потом ввели в курс дела, сказал, что с ней Айзек, который защитит ее, поэтому опасности для нее никакой. Вот только кто бы меня послушал, правда, братец? Ты ухудшил все. Молодец. Поздравляю. Аплодисменты. Что ты еще ей сказал? Чтоб она поскорее валила из Ниццы? — А что мне надо было ей сказать? — цедит сквозь зубы Клаус. — Что все замечательно? — Тебе вообще не надо было ей ничего говорить, Ник! — восклицает Кол, резко отталкиваясь от стены и делая шаг вперед. Краем глаза он замечает движение со стороны Фреи. — Тебе даже появляться не надо было! Потому что я просил, черт возьми, чтобы ты дождался, пока она вернется! Однако ты все пропустил мимо ушей и сделал по-своему! Как всегда! Ты же самый умный у нас! — Кол, остановись, — подает голос Фрея, становясь рядом с Клаусом и хмуро глядя на младшего брата, которого это вмешательство злит еще больше. А ведь он правда старался держать себя в руках, несмотря на то что заранее знал, что эта попытка — дело гиблое. — Чем раньше Лили узнает правду, тем лучше. Точнее, она уже узнала. Что сделано, то сделано. Остынь. Кол громко фыркает, снова скрещивая руки и переводя взгляд с Клауса на Фрею и обратно. Он стоит молча несколько секунд, пытаясь хоть как-то усмирить свое раздражение, а потом делает шаг назад. — Я никогда не сообщал ей новости вот так вот в лоб, — тихо произносит Кол, напряженно глядя на брата и сестру. — Никогда. Уж тем более какие-то важные. Ты что, думаешь, можно огорошить ее, а потом ждать, что она за несколько секунд все переварит? Провались ты с такими мыслями. Между прочим, дело касается ее сына. И ты испортил ей настроение на неопределенное количество времени. На весь этот день точно. Клаус не успевает и рта открыть, как Кола в комнате уже не оказывается, и он, тяжело вздыхая, переглядывается с Фреей. Все же невыносимо тяжко переносить такие вот выпады Кола. Он, конечно, почти самый младший в семье, но иногда оказывается умнее всех, и теперь Клаус даже жалеет о том, что навестил Лили. Быть может, и в самом деле стоило дождаться, когда она снова будет в Новом Орлеане…<…>
— Ты же не пьешь бурбон. — Да я так. От большой радости. Айзек хмурится и садится за стол напротив Лили, а та залпом допивает остатки бурбона из своего стакана, после чего тянется к бутылке, но брат тут же хватает ее и убирает на сзади стоящую тумбочку, заставляя Паркер закатить глаза. Она скрещивает руки и откидывается на спинку стула, опуская взгляд в пол, чтобы не встретиться глазами с Айзеком. — Лили, в чем дело? Лили молчит, стискивая зубы и непроизвольно сжимая пальцами локти, что заставляет Айзека напрячься еще больше. Кажется, еще несколько мгновений — и сестра просто взорвется, снеся все на своем пути. Айзек смотрит пристально, будто хочет дырку выжечь в Лили, но та продолжает упорно хранить молчание. Удивительно, что ее зубы и локти до сих пор остаются целыми. — Л… — Ты можешь просто ничего не спрашивать?! — грубо обрывает брата Лили и резко поднимается со стула, наконец пересекаясь с Айзеком взглядом. Она тяжело дышит и сжимает кулаки, напряженно наблюдая за тем, как он медленно встает, и ей приходится приподнять голову, чтобы было удобно смотреть ему в глаза. — Мне есть, о чем тебе рассказать, но не сейчас. Я не могу. Я даже не верю в то, что узнала. Не хочу. Слишком больно. Слишком неправдоподобно. Слишком бредово. Потому что… потому что это правда такой бред, что в моей голове он просто не укладывается. — И ты пыталась уложить бред в голове с помощью бурбона, который ненавидишь, — выразительно вскидывает брови Айзек. — Не похоже на то, что ты в него не веришь. Скорее, веришь, и поэтому пьешь то, что на дух не переносишь. Лили закрывает глаза и опускает голову, пряча лицо в дрожащих ладонях. Она пытается взять себя в руки, но совсем ничего не выходит, и ведьма жмурится, тупо стараясь не расплакаться. Потому что если Маркус на самом деле всегда был так близко, если она все эти сотни лет общалась со своим сыном… то это просто крышу сносит. Как она могла не узнать его? Как могла не понять? Как могла не почувствовать? Лили шумно втягивает носом воздух, когда чувствует, как Айзек обнимает ее, оставляя кроткий поцелуй на макушке. Она утыкается лбом в его плечо, и тут бы дать волю слезам, да только она продолжает их сдерживать, лишь сильнее жмурясь. Не выходит. Первый всхлип вырывается, и Айзек сильнее прижимает Лили к себе, проводя ладонью по ее волосам. Господи, как она могла не узнать собственного сына?.. — Лили, расскажи мне, — тихо-тихо говорит Айзек, но Лили только головой яростно мотает. — Послушай, я должен знать. Я понятия не имею, что с тобой уже успело произойти. — Я не могу, — едва слышно отвечает ведьма. …потому что если расскажет, то придется поверить в услышанное от Клауса. — Ладно, — вздыхает Айзек. — Успокоишься и расскажешь. Лили не остается ничего, кроме как смириться с тем, что разговор неизбежен. Как и правда.<…>
Лили молчит до вечера, сидя перед окном в кресле и держа в руке полный стакан с виски. Айзек ушел куда-то еще часа три назад, оставив сестру в одиночестве слушать трезвонящий без остановок телефон. Сначала все эти звонки до ужаса раздражали, но теперь ей уже все равно. Сотовый звонит даже сейчас, но вместо того, чтобы ответить, Лили лишь делает большой глоток из стакана. Однако последний звонок снова вызывает раздражение, заставляя сжать стакан. Тот, кто названивает сейчас, определенно очень хитрый: телефон дребезжит секунды три, потом успокаивается, затем вновь столько же времени играет мелодия звонка, после чего мобильный снова замолкает, — и так до тех пор, пока Лили, вконец разозлившись, не хватает с пола телефон. Она, даже не глядя на экран, принимает звонок и прикладывает сотовый к уху. — Что? — грубо бросает Лили и делает большой глоток виски, не отрывая взгляд от вида за окном. — Привет, Лили. Паркер замирает и нервно сглатывает. Она ставит стакан на пол, упирается локтем в подлокотник кресла и прикладывает ко лбу ладонь, закрывая глаза. Лили прикусывает нижнюю губу, а потом убирает телефон на другой подлокотник, не заботясь о громкой связи. К чему она вампиру с абсолютным слухом? — Привет, Люсьен, — заговаривает наконец Лили и открывает глаза, снова обратив взгляд в окно. — Откуда ты мне звонишь? Все из того же Чикаго? Она слышит, как вампир усмехается. — Да нет, — отвечает он. — Из машины звоню. Я еду обратно в Новый Орлеан. Лили против воли улыбается впервые за этот день. Она выпрямляется и вытягивает ноги, скрещивая их. Ведьма чуть хмурится, когда видит, как о стекло начинают ударяться капли. Видимо, дождь все же обрушится на Ниццу. «Надеюсь, Айзека выжимать не придется». — Ты же сказал, что в ближайшие полгода в Новом Орлеане тебя не будет, — произносит Лили, а слабая улыбка исчезает с губ. — Я передумал, — легко отвечает Люсьен. — И вообще. Не стоит воспринимать буквально некоторые мои слова. Может быть возможно, что я пошутил. — О-о-о, да-а-а, — язвительно протягивает Лили. — Как тогда, с моей книгой сказок, которая «внезапно» пропала? Ты сказал, что ее рекой унесло, хотя на самом деле случайно сжег. — Это было правдоподобно, согласись. — Да, это было бы правдоподобно, если бы в городе, в котором мы жили, была река. Люсьен громко смеется, и Лили снова улыбается. Она даже не помнит, когда последний раз с ним разговаривала. Может, дня четыре назад… или еще раньше. Прошло, в общем-то, не так много времени с отъезда Люсьена в Чикаго, но Лили понимает, что она уже безумно соскучилась. Хочется обнять его наконец и пожаловаться на жизнь, а по телефону это делать совсем не интересно. — Здорово, конечно, что ты сейчас — на дороге к Новому Орлеану… — тяжело вздыхает она, — но когда мы увидимся, я не знаю. — В смысле? — резко спрашивает Люсьен, и всякая веселость пропадает из его голоса. — Я сейчас даже не в Америке, — отвечает Лили. — Я во Франции, в Ницце. — И что ты там делаешь? — медленно спрашивает Касл. — Расскажу, когда вернусь. — Лили. — Мне пора, — врет ведьма, после чего сбрасывает звонок, прежде чем Люсьен успевает сказать что-нибудь еще, а потом снова отправляет сотовый на пол. На кой-черт трубку взяла вообще? Лучше бы игнорировала, как все остальные звонки. Лили хватает с пола стакан с недопитым виски и залпом выпивает остатки. Она сидит без движения, глядя в окно, несколько секунд, а потом поднимается на ноги, подходя к маленькому столу с выпивкой и со стуком опуская на него стакан. Ведьма задумчиво смотрит на полупустую бутылку виски, а потом тянется к ней, намереваясь налить еще. Однако в этот момент голову простреливает страшная боль, бутылка выскальзывает из руки, с громким звоном разбиваясь; Лили вскрикивает, хватаясь за голову, и падает на колени, сгибаясь и едва ли не сваливаясь на бок. «Давненько я не появлялся, правда, дочь моя?» А дальше — только тьма.<…>
— Крис, притормози! — восклицает Айзек, тяжело вздыхая и потирая пальцами лоб. Он выпрямляется и откидывается на спинку стула, с огромной усталостью глядя на сидящую напротив Кристал. Та скрещивает руки и, сжимая в полоску губы, смотрит на Айзека в ответ. — Знаешь, иногда ты болтаешь слишком много, дорогая моя. И я повторяю тебе сотый раз: протест отклоняется. Когда Лили соберется обратно в Новый Орлеан, я улечу с ней и оставлю вместо себя Феликса. Я долго обмозговывал это, пожалуйста, пойми. Если я покидаю Францию, это не значит, что я выкину вас из головы, не значит, что я вас кидаю. Я просто… я просто не хочу опять оставлять Лили. Не хочу, чтобы она пропадала из моего поля зрения. Кристал сглатывает и опускает взгляд. Посидев молча несколько секунд, она снова смотрит на Айзека. — Ладно, — негромко говорит Уильямс, вызывая у Айзека облегченный вздох. — Но ты же понимаешь, что я терпеть его не могу? — Постарайтесь хотя бы не убить друг друга, — просит Лейхи. — На вас двоих весь наш… — он смеется, — народ. Я вам доверяю, как никому. Крис, просто… — Я поняла, — слабо улыбается Кристал. — Раз уж ты нам доверяешь, то тебе не о чем переживать. На нас такая ответственность ляжет, уж разберемся со своими взаимоотношениями. — Ты — прелесть. — Знаю. Айзек открывает рот, чтобы продолжить говорить, но тут же его захлопывает, когда лежащий рядом телефон внезапно начинает звонить. Лейхи хмурится, когда берет мобильный и видит незнакомый номер. Когда последний раз ему вообще звонил кто-то, кого он не знает? Глянув на Кристал, а потом устремив взгляд в окно, Айзек принимает вызов и прикладывает телефон к уху. — Айзек! Лейхи кажется, что сердце биться перестает. Он столько лет не слышал этот голос, и теперь столько воспоминаний проносится перед глазами, что словами не передать. Нет, ей-Богу, лучше бы он не брал трубку. Айзек нервно сглатывает. — Фрея, — тихо отвечает он. — Слушай, — произносит Майклсон так, словно ей говорить до невозможности трудно, — я бы сказала тебе сейчас очень-очень многое, но на это нет времени. И не спрашивай, откуда я взяла твой номер, просто ответь: Лили с тобой? — Нет, — отвечает Лейхи, начиная ощущать беспокойство. — Она в моей квартире. Фрея чертыхается. — Возвращайся туда прямо сейчас, — резко говорит она. — С Лили что-то не так. — Что? Откуда?.. С чего ты?.. — Айзек, просто подними свою задницу и вали к Лили! Как только будешь с ней, звони мне! Я не знаю, в чем дело, поэтому ты должен вернуться в свою квартиру сейчас же! — Хорошо, уже иду. Айзек скидывает звонок и тут же вскакивает на ноги, направляясь к выходу, совершенно не замечая изумленного и недоуменного взгляда Кристал, которая встает и быстрым шагом отправляется следом за ним. Догоняя Айзека, она даже не спрашивает, в чем дело: решает разобраться на месте.<…>
Айзек влетает в квартиру и тут же идет в гостиную, где была Лили, когда он уходил. Она до сих пор здесь, вот только не сидит в кресле, а без сознания лежит на полу, и около стола с выпивкой валяются осколки от разбитой бутылки вместе с разлитым содержимым. Айзек опускается на колени рядом с сестрой, а потом вытаскивает из кармана куртки телефон, набирая Фрею. — Она без сознания, — тяжело дыша, говорит он. — Проклятье! — Фрея, да в чем дело?! — Это не телефонный разговор. С этими словами она кидает трубку, и Айзек сидит в тишине пять минут, за которые подхватывает Лили на руки и переносит ее на диван. Больше он не успевает ничего, потому что слышит: — Здравствуй, Айзек, — а когда поднимает голову, видит перед собой Фрею. — Твою мать…