<…>
— Так, — громогласно заявляет Лили, входя в гостиную и обращая на себя внимание находящихся там Майклсонов. Даже Хейли с Хоуп, которые, видимо, вернулись из своей небольшой поездки в Джексонвилл. Лили едва ли не смеется, когда в поле зрения попадаются ошарашенные лица Клауса и Кола. — Если кто-то скажет, что мне нельзя вставать, то позволю себе напомнить: я — вампир с быстрой регенерацией, так что со мной все уже нормально, жизненно важные органы не пострадали. Больше Лили сказать ничего не успевает, потому что в следующую секунду Кол до хруста ребер обнимает ее, и ей ничего не остается, кроме как обнять его в ответ и снова сказать, что с ней все в порядке. Лили, обвивая руками шею Кола, встречается взглядом с Клаусом, и кажется, будто время останавливается. В голове внезапно возникает сцена того, как они прощались, и по спине невольно бегут мурашки, а взгляд от Клауса отвести не получается. Ей вообще становится не до смеха или улыбок. Ей только вдруг думается, что она соскучилась. Соскучилась по Клаусу. Земля снова начинает вращаться вокруг своей оси, когда Кол наконец выпускает Лили из объятий и смотрит на нее, сильно сжимая пальцами плечи, словно если отпустит, то она тут же исчезнет куда-нибудь, а он поймать не успеет. Лили поджимает губы, глядя на друга, и слабо-слабо улыбается. — Со мной все нормально, — говорит в очередной раз Лили. Кола это, конечно, все равно не убеждает, но он наконец отступает. Паркер делает маленький шаг вперед и скрещивает руки. — Рада видеть тебя, Хоуп. Тебя тоже, Хейли, — произносит она, ощущая некоторую неловкость, но потом берет себя в руки. Дальше — точно никакого веселья. — А теперь давайте поговорим о Феликсе. — Зачем о нем разговаривать? — недоуменно спрашивает облокачивающийся на подоконник Айзек. Лили кидает на него хмурый взгляд, а потом смотрит на Фрею. — Ты не сказала им? Фрея шумно вздыхает и прикусывает губу, глядя на Лили в ответ. — Подумала, что лучше пусть услышат от тебя, чем от меня, — тихо отвечает она. — Мам, в чем дело? — настороженно спрашивает Сидни, стоящая рядом с Айзеком и напряженно наблюдающая за матерью. Лили закрывает глаза на секунду, вдыхает, медленно открывает их, выдыхает, а потом поворачивается лицом к Айзеку и Сидни, переводя взгляд с брата к дочери и обратно. Она опускает ладони на талию и сжимает зубы. Кажется, они раскрошатся скоро. Лили молчит долго, и повисшее напряжение уже можно ножом резать. В конце концов, нервным движением заправив за ухо волосы, она начинает говорить, не глядя теперь ни на Айзека, ни на Сидни: — Феликс не тот, за кого себя выдает. — Лили тяжело сглатывает, а потом все же поднимает взгляд. Она улавливает боковым зрением, как Клаус останавливается рядом, и становится на тысячную долю процента легче. — Сид, ты знаешь его как нашего друга, как того, кто всегда нам помогал, но… на самом деле… Феликс не просто наш друг. Феликс… — Ведьма едва заметно вздрагивает, когда чувствует ладонь Клауса на плече. Становилась бы новость проще от этого… Но увы, увы. Лили нервно усмехается и резко вдыхает, встречаясь взглядом с Сидни. — Сид, это Маркус. Он никогда не был мертв и не был в этом камне, в которое его поначалу заключил Себастьян. Это Марк все время был рядом с нами. Это с Марком я была в той ведьминской тюрьме. Это Марк. Всегда был он. Сидни смотрит на мать огромными глазами, которые начинают медленно наполняться слезами. Она мгновенно бледнеет, и Лили кажется, что ее грудную клетку ледяными тисками сжимают. Так хочется подойти и обнять дочь, но Лили даже двинуться с места не может, словно ноги к полу приросли. Сидни качает головой из стороны в сторону. Не верит. Или не хочет верить. Впрочем, Лили прекрасно ее понимает: когда Клаус сказал, что Феликс — это Маркус, Паркер посмеялась ему в лицо, а потом выбора уже не осталось, и не поверить не получилось. Сидни открывает рот, чтобы что-то сказать, а потом захлопывает его и срывается с места, быстрым шагом покинув гостиную. Лили рвется следом за ней, но Клаус не дает ей сделать этого, хватая за локоть и оставляя ее рядом с собой. Лили резко оборачивается, опуская взгляд на его пальцы, сжимающие ее локоть, хочет попытаться выдернуть руку, но уже понятно, что ничего не выйдет: Клаус держит слишком крепко, и ей ничего не остается, кроме того как остаться на месте. — Айзек, — вновь заговаривает Лили, теперь глядя на брата, — тебе стоит позвонить Кристал и попросить ее присматривать за… ним. На всякий случай. Айзек никуда не сдвигается всего несколько секунд, а потом без лишних слов выходит в коридор, оставляя в гостиной только Майклсонов и Лили. Сначала становится очень тихо, а потом тишину разрушает голос Ребекки: — Раз уж Софи теперь у нас, то надо заманить сюда и Себастьяна. Лили снова кажется, что планета перестала вращаться, а мир вообще дышать прекратил. Или, может, это всего лишь у нее дыхание сперло? Ведьма очень медленно переводит взгляд с одного члена семьи Майклсон на другого, а потом останавливается на Клаусе, который так и не потрудился освободить ее локоть от своих пальцев. — Если ты сейчас же не объяснишь мне, какого черта, я размажу эту довольную ухмылку по твоему лицу, Майклсон. Однако после этих слов Клаус ухмыляется шире. — Прошу за мной, мадам.<…>
Лили удивляется повторно, когда входит в одну из камер подвала и видит прикованную к стулу Софи Деверо. Ее взгляд до такой степени полыхает ненавистью, что кажется, будто если бы Софи могла, то давно бы расплавила Лили прямо здесь и сейчас. Паркер останавливается напротив Софи, не разрывая с ней зрительный контакт. Первый и последний раз, когда Лили видела Софи, был тогда, когда Себастьян держал ее и Люсьена в своем доме, и тогда Деверо была полна жизни. Теперь же она больше походит на зомби, чем на живого человека: лицо бледное, под глазами синяки, губы искусаны, да и ведьма с такой силой сжимает подлокотники, что даже костяшки белеют. — Будь добра, Фрея, верни нашей дорогой пленнице речь, — негромко произносит Клаус, и Софи бросает на него злобный взгляд. Фрея позади что-то шепчет, а Софи все еще молча возвращает свое внимание глядящей на нее Лили. Ей хочется сказать очень многое, но она продолжает молчать и прожигать Паркер взглядом. — И как вы ее нашли? — совсем тихо, что настораживает Клауса, спрашивает Лили. — Просто удалось преодолеть заклинание, которым Софи укрыла место, где она была вместе с Себастьяном, — пожимает плечами Клаус. Он смотрит на Софи, а та продолжает глядеть на Лили уничтожающим взглядом. — Себастьяна, конечно, не застали, поэтому Софи была в гордом одиночестве, как говорится. И вот она здесь. Клаус хочет добавить к своим словам что-то еще, но тут Софи наконец подает голос: — Он все равно не придет за мной, — шипит сквозь зубы она. Внезапно Лили улыбается, а потом ее пробивает на смех. Она прикладывает ледяные пальцы к губам и немного отворачивается, так что волосы заслоняют лицо. Она делает глубокий вдох, кладет руки на талию, выдыхает через рот и снова поворачивает голову к Софи, глядящей на нее с недоумением и злобой. Лили заправляет волосы за оба уха, а потом переплетает свои пальцы, смотря на Деверо так, словно та — маленький ребенок, который не понимает элементарную вещь. — Прости, я просто… — усмехается Паркер. — Ты правда думаешь, что Себастьян так просто оставит тебя здесь? — Не переставая смотреть Софи в глаза, Лили опускает ладони на спинку стула и наклоняется так, что ведьма чувствует ее дыхание на своем лице. — Дорогуша, — шепчет она, естественно, не замечая, как усмехается Клаус после этого слова, — мой безумный бывший за тобой придет. Но придет не потому, что внезапно привязался, а потому что ты… — Она резко замолкает, а потом медленно выпрямляется, делая шаг назад, словно у нее начала кружиться голова. Голос Лили вдруг становится сиплым, когда она продолжает говорить: — Он придет за тобой, потому что считает тебя своей собственностью и потому что ненавидит, когда кто-то трогает то, что принадлежит ему. Скрестив руки и стиснув челюсти, Лили больше ничего не говорит и, резко отвернувшись от Софи, быстро покидает камеру, а потом и подвал, с трудом держа себя в руках. Она возвращается на первый этаж, останавливается, глубоко дыша… а в следующую секунду в стену летит кресло, после которого в полет отправляется маленький журнальный столик, со всего размаху врезаясь в перила. Лили запускает пальцы в волосы и закрывает глаза, пытаясь успокоить себя, чтобы не швырнуть что-нибудь еще. В голове крутится только одно-единственное слово. Собственность. Собственность! Собственность, черт возьми! Вот кем всегда считал ее Себастьян! Своей собственностью! А замуж позвал, потому что приглянулась! А она попалась, дура, на его удочку… Столько было слов, столько лжи, столько… и ради чего? Конечно, все планы Себастьяна на Лили рухнули с ее побегом. Теперь картинка сложилась предельно ясная. Для Себастьяна Лили — вещь, на которую у него были определенные планы, а когда она сбежала, все рухнуло, и он искал ее столько столетий ради того, чтобы отомстить за разрушенные планы. Теперь он наконец ее нашел и мстит. Замечательно. «Собственность! Глупая наивная дура! Как можно было верить во все эти слова о любви?! Как?! О, актер… Чертов ты актер!» — Лили! Это Клаус. Определенно Клаус. Но Лили продолжает стоять с закрытыми глазами и глубоко дышать. Успокоиться. Нужно успокоиться. Иначе мебель продолжит страдать, а ее комната снова превратится в развалины. «Это же Себастьян. Что еще от него можно было ожидать?» Лили приходится резко распахнуть глаза, когда ее хватают за руку и круто разворачивают. Ее взгляд пересекается с обеспокоенным взглядом Клауса. Лили пытается вырвать руку из цепкой хватки Майклсона, но ничего не получается, и ей приходится просто смириться с этим. Можно, конечно, применить магию, но она же хочет успокоиться… вроде как. Лили замечает, как Клаус хмурится, и желает только одного: чтобы он отпустил ее сейчас же и дал уйти. — Что это было? — вскидывает брови Клаус, но вот ответ не получает ничего, кроме… расстроенного и разочарованного взгляда. Он хмурится сильнее и невольно ослабляет хватку, чем Лили и пользуется: стремительно высвобождает руку из его пальцев, а потом делает шаг назад, явно стремясь уйти и остаться один на один со своими мыслями. Только кто даст ей остаться одной? Клаус хватает Лили за локоть, резко приближает к себе и хватает за второй локоть, чтобы уж наверняка. — Серьезно думала, что я тебя так просто отпущу? — Ты же знаешь, что мне не составит труда уйти, верно? — заговаривает наконец Лили, глядя Клаусу в глаза. — Конечно, знаю, — спокойно отвечает Майклсон, сильнее сжимая локти Лили. — Я ведь с ведьмой разговариваю. Грозной такой, сильной, разочарованной чем-то ведьмой, которая давно бы выбралась из моих тисков и ушла, если бы хотела. Вот только ведьма почему-то до сих пор стоит здесь. Может, ей нужна поддержка? — Ей нужна смерть бывшего жениха, не более, — буквально рычит Лили и сжимает кулаки. — Как вообще можно любить кого-то и доверять? Как и зачем, если в конце концов оказывается, что он считал тебя всего лишь своей собственностью! Зачем в кого-то влюбляться, если потом тот, в кого ты влюблен, все равно предает тебя, а ты в итоге оказываешься тупой доверчивой дурой! Я лучше покончу с ним и свалю из Нового Орлеана наконец-то! — Она выдергивает локти из рук Клауса, отворачивается от него, а потом быстрым шагом идет к выходу из особняка. — Лучше бы вообще не приезжала. Клаусу остается только смотреть ей вслед.<…>
— Отец, это даже для тебя слишком, — опрокидывая в себя неизвестно какой по счету стакан коньяка, произносит Маркус, а потом мрачно смотрит в окно, подняв взгляд к ночному небу. — Ну что ты, сын, — усмехается Себастьян. — Как раз наоборот. Убивать всех тварей — вполне в моем духе. — Убивать обычных оборотней и ведьм — в твоем духе? — злобно спрашивает Маркус. Надо взять себя в руки. Взять себя в руки. — А у меня, может, за проведенное здесь время друзья появились? Знакомые? — Ты слишком сентиментален, Марк, — спокойно отвечает Себастьян, вызывая в сыне еще большее раздражение. — Они все — лишь средство для достижения цели. Ты ведь прекрасно знаешь, чем «больна» твоя мать. Самобичевание — ее конек. Если убить тут всех, то она сразу начнет винить себя в этом. О, и давай я сразу пресеку на корню все твои гневные комментарии. Я позволил тебе видеться с матерью и сестрой, так что ты просто должен делать то, что я тебе говорю. И раз я сказал тебе взорвать там всех к чертям собачьим, то делай это. — «Позволил видеться»… — фыркает Маркус. Он с громким стуком ставит стакан на стол, а потом наливает еще коньяка. Наплевав на стакан, отпивает прямо из горла. — А ничего, что мне пришлось притвориться каким-то там Феликсом и обманывать их обеих? Впрочем, кому я говорю это. Разве ты поймешь? Конечно, нет. — Я бы советовал тебе следить за языком, — говорит грубо Себастьян. Марк довольно усмехается, мысленно ставя себе галочку: план на день, включающий в себя пункт «довести отца до бешенства», выполнен, так что можно больше ни о чем не беспокоиться. — И не злил бы ты меня. Майклсоны забрали мое. По десятибалльной шкале как ты оцениваешь степень моей ярости? На пятнадцать тянет? — Мне плевать, если честно, — равнодушно бросает Маркус. — Меня интересует сейчас только одно: зачем уничтожать этот квартал? — Чтобы ты спросил, — раздраженно отвечает Себастьян. — Делай без вопросов. Сестра и мать у тебя далеко не неуязвимые. А дальше — только гудки. — Мразь, — цедит сквозь зубы Маркус, а потом швыряет в сторону телефон, делая следующий глоток из бутылки. — Как тебя земля носит вообще. — Поругался с кем-то, дорогой? Маркус дергается и резко оборачивается, встречаясь взглядом с Кристал. Пальцы невольно сжимают бутылку сильнее, когда Уильямс слабо улыбается и слегка наклоняет голову набок, легким движением засовывая руки в карманы короткого пальто. Марк хмурится и неторопливо ставит бутылку на стол, не сводя взгляда с Кристал. Конечно, желание сжечь ее прямо тут велико, и он бы сделал это, если бы от такого действия была хоть какая-то польза. — Ты сюда как пробралась? — грубо спрашивает Маркус. Он с раздражением убирает с лица упавшую светлую челку, а потом скрещивает руки. — Хотя знаешь. Мне наплевать. Лучше проваливай. Кристал усмехается, а потом, делая вид, что не замечает уничтожающего взгляда Марка, делает несколько шагов, плюхается на диван и закидывает одну ногу на другую. Она упирается локтем в подлокотник и подпирает голову кулаком. — Брось, Фел, — нагло протягивает Кристал, — не будь такой букой. Ой… погоди… или лучше звать тебя… Маркус? А то мне тут птичка на хвосте принесла, что ты не тот, кем притворялся. Попросили присмотреть за тобой, чтобы чего-нибудь не натворил. Втихаря, конечно, но разве я могла не прийти и не поболтать? Да и, к тому же, я пришла очень вовремя. С папочкой разговаривал? Что он тебе сказал? Перебить тут нас всех? — Крис, — устало вздыхает Марк. Он потирает переносицу, закрывает глаза, открывает их и снова сталкивается с презрительным взглядом Кристал. Кажется, никогда за время их знакомства она не испытывала к нему столько негативных чувств. — Ты права. Он правда сказал мне сравнять вас с землей, но я не буду этого делать. Я не мой отец. — Да, ты не твой отец, — грубо бросает Кристал и резко поднимается на ноги, приближаясь вплотную к Маркусу. — Вот только ты и сопротивляться ему не станешь. Ты мне лапши на уши много навешать можешь, но не думай… — Крис! — цедит сквозь зубы Марк и хватает ведьму за плечи, сильно сжимая их пальцами. Он пристально смотрит ей в глаза, не замечая, как сжимаются ее кулаки. — Я знаю, что ты ненавидишь меня и не доверяешь мне сейчас еще больше, но поверь: я не трону никого из вас. Я… я… я выполнял много отцовских приказов, но это… Я не стану. Клянусь, Крис. Клянусь. Кристал резко скидывает руки Марка со своих плеч и, качая головой, делает шаг назад. Она снова прячет руки в карманах пальто, а в глазах — такая тоска… — Ты врешь, — сипло говорит Кристал. Она отходит еще на шаг, а потом разворачивается к Марку спиной и быстро направляется к выходу. — Если ты причинишь боль хоть кому-то, если хоть кому-то будет плохо по твоей вине — я сотру тебя в порошок. После этого — звук захлопнувшейся двери, и вот Маркус снова остается в полнейшем одиночестве, слушая стук капель о стекло.<…>
Лили едва слышно выдыхает, когда слышит шаги позади себя. Она вернулась в особняк не так давно, сразу отправившись на балкон, и все это время была одна, но теперь ее одиночество решили нарушить. Причем это все время делает один и тот же человек. — Я тебе столько всего наговорила, когда уходила, а ты снова рядом оказываешься, — тихо говорит Лили, сильнее сжимая перила, а потом слышит, как Клаус усмехается. Он встает рядом и так же, как она, опускает руки на перила, устремив взгляд вниз, на людей, которые прохаживаются по улице, несмотря на столь поздний час. Клаус слышит, как Лили судорожно вздыхает. Кажется, будто все ее тело сотрясает дрожь. Он поворачивает к ней голову, а она опускает свою еще ниже, так что волосы снова заслоняют ее лицо. Теперь очередь Клауса вздыхать, потому что вот опять. Вот она опять чувствует вину. — Лили, послушай, — заговаривает он. — Ты… — Я не жалею о том, что приехала, — резко перебивает Клауса Лили. Она выпрямляется и полностью поворачивается к Майклсону, упершись в перила только одной рукой и пристально глянув Клаусу в глаза. Он удивленно приподнимает брови, глядя на Лили в ответ. — То, что я сказала… это неправда. Я не думаю, что приезд сюда — ошибка. Я просто… мне… мне стало так больно от осознания того, как на самом деле относился ко мне Себастьян… Я никогда не задумывалась об этом, но когда говорила с Софи… то резко осознала, что я была круглой дурой, раз верила ему. Когда эмоции бьют через край, трудно контролировать себя, поэтому… я тебя очень прошу… когда я в таком состоянии, когда несу всякий бред, не слушай меня, не верь в то, что я говорю. Потому что одно неосторожное слово может все разрушить, а я не хочу тебя потерять. Я не жалею, что приехала, Клаус, потому что иначе я бы не встретила тебя. И я не хочу разрушить все одним… Больше Лили не успевает сказать ни слова: резко притянув ведьму к себе, Клаус целует ее. Она отвечает на поцелуй, и Майклсон обхватывает ладонями ее лицо, притягивая к себе еще ближе. Наконец он отрывается от нее, но не открывает глаз и касается своим лбом ее, мягко взяв за подбородок и легко проведя большим пальцем по нижней губе. Клаус чувствует, как Лили мелко трясет. — Ты никогда меня не потеряешь, — шепчет он. — Что бы ни говорила и что бы ни делала. Точно не в этой жизни. — Клаус немного отстраняется и открывает глаза, встречаясь взглядом с Лили. — Обещаю. Не говоря ни слова, Лили подается вперед и обнимает Клауса, зарываясь носом в его плечо и чувствуя, как он обнимает ее в ответ. — Вместе мы со всем справимся, — тихо-тихо говорит Клаус, и Лили несколько раз кивает в ответ, теснее прижимаясь к нему. «Справимся».