<…>
Лили превращается в Медузу Горгону в ту же секунду, как только выходит следом за Хейли на улицу, потому что ветер сегодня слишком уж сильно разбушевался. Ей приходится снять резинку с запястья и завязать волосы в хвост, чтобы те перестали бить ее по лицу, но несколько прядей все равно свисает, и их постоянно приходится поправлять. Однако, под смех Хейли, Лили все же прекращает борьбу с волосами и уже не обращает внимания на выбившиеся пряди, которые никак не желают влезать в хвостик. — С чего вдруг ты заступилась за меня? — начинает первой говорить Лили, застегивая куртку и пряча руки в карманах. В этот момент она впервые жалеет, что у ее кожанки нет капюшона. — Ну, — пожимает плечами Хейли, — вечеринку я правда считаю не очень хорошей мыслью, да и у меня давно есть желание узнать тебя поближе. Эти слова вызывают у Лили улыбку. Она смотрит на Хейли, и та улыбается в ответ, а потом они обе отворачиваются, глядя на тротуар, по которому идут. — Хоуп любит тебя, — говорит вдруг Хейли. Лили улыбается шире. — Наверное, это тоже вызвало желание узнать тебя. Особенно после того случая со свечой. Хоуп так упорно пыталась зажечь ее, и у нее не получалось, и когда Клаус сказал, что ты помогла ей с этим и что у нее наконец получилось… я была удивлена. — Нужно было всего лишь подумать о тупом однокласснике, — ухмыляется Лили. — Мне такое всегда помогает. Хейли улыбается, но молчит. — Не хочешь выпить? — спрашивает она, нарушая короткую паузу. Лили с хитрецой смотрит на Хейли, встречаясь с таким же хитрым взглядом.<…>
— Кол, да успокойся ты уже! — упираясь ладонями в грудь брата, повышает голос Ребекка. Тяжело дыша и хмурясь, Кол смотрит на нее, борясь с желанием вывернуть ей руки и откинуть ее куда-нибудь в сторону, чтоб не мешалась. — По-моему, я тебе уже говорила, что Лили не маленькая девочка, так что дай ей самой распоряжаться своей жизнью! И если она влюблена в Клауса, то прими это, черт возьми, а не начинай выносить мозг! Кол даже не порывается уже вперед, чтобы попытаться придушить Клауса. Он ведь изначально знал, что притаскивать Лили в его семью — это чревато последствиями. Хочется как следует отметелить себя, а не только Клауса, потому что именно вышеупомянутый мозг и нужно было включать, прежде чем соглашаться на приезд сюда. Кол грубо скидывает с себя руки Ребекки, а потом поднимает хмурый взгляд на Клауса. Он делает пару медленных вдохов-выдохов, успокаивая себя. Будь тут Лили, она бы похвалила его за то, что он взял себя в руки, а не продолжил ругаться, как обычно это делал. Его до костей пробрало, когда Клаус сказал, что они с Лили теперь вместе. Конечно, не прямым текстом, не в лоб, но Колу было достаточно, потому что меньшее, чего он хотел — это связь Лили и Клауса. Тем более… такая. Однако куда ему теперь деться? — Кол, — прерывает затянувшееся молчание Клаус, — я не стану причинять ей боль. — Скажи это Татии, — шипит Кол. — Или Кэтрин! Или Кэролайн! Или кто там у тебя еще был! Клаус тут же оказывается рядом с братом, стоит к нему вплотную и грубо тычет пальцем в грудь, пристально глядя в глаза. — Я не допущу ничего подобного с Лили, — едва ли не рычит он. — Уж поверь, жизнь многому научила меня. А Лили терять я не хочу. — Время покажет, — коротко бросает Кол, а потом делает шаг назад, не сводя с Клауса взгляд, после чего резко разворачивается и идет к выходу. — Пойду еще прикуплю выпивки, а то гостей, чую, будет много.<…>
— Не-е-ет, — сквозь смех тянет Хейли, так и не донеся до рта бутылку с виски, — только не говори, что он так и закинул тебя в ванну! Лили лишь мягко улыбается, глядя на нее, и слегка приподнимает брови, словно говоря: «Да, дорогуша, взял и закинул». Ей отчего-то вдруг стало грустно, и поэтому теперь остается лишь слабехонько улыбаться и скрывать свою вселенскую печаль. — Лили? — зовет Хейли, вырывая ведьму из потока мыслей. Взгляд волчицы становится серьезным, а у Лили больше нет сил улыбаться, потому что как бы она ни старалась держаться и быть сильной… один черт все рухнет. Она знает, почему ей больно смотреть на Хейли, и боится ее реакции на причину внезапной перемены настроения. — Что с тобой? Ты вдруг стала такой серьезной. Лили слабо-слабо усмехается, допивает свой виски, а потом закидывает пустую бутылку в урну, снова поворачиваясь к Хейли. Она ведь всегда знала, что однажды должна произойти эта встреча, знала, что должен быть этот разговор, знала, да, но не была готова. Как не готова и сейчас. Потому что это больно. Раньше Лили надеялась, что в такой момент рядом будет Кол, и будет легче, но жизнь распорядилась иначе, и сейчас Лили должна поговорить с Хейли сама. Вне зависимости от того, как та среагирует. Каждый человек заслуживает правду, даже если не ждет ее. Лили закрывает глаза, делает вдох, открывает, медленно выдыхает, после чего пересекается с обеспокоенным взглядом Хейли. — Ты не представляешь, как мне жаль, Хейли, — срывающимся голосом проговаривает Лили. — Так жаль. — О чем ты говоришь? — в полнейшем недоумении спрашивает Хейли, все больше хмурясь. Она уже давно позабыла о бутылке виски в руке, но теперь резко поставила ее на землю, не сводя взгляд с Лили. — О твоих родителях, — отвечает она, а голос уже не дрожит. — Смешно, но мир и правда тесен. И я горько об этом пожалела, когда не успела спасти их. Когда мы с Колом не успели. — Лили резко опускает взгляд, когда чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Она продолжает говорить, но удается это с трудом: — Мы не успели ничего. Когда я бросилась на помощь Лоре и Джеку, словила пулю в ногу. Деревянную, черт подери. Сумев подняться, словила еще одну, а когда попыталась подняться снова, они уже были мертвы. — Лили нервно сглатывает. — Пока я делала жалкие попытки помочь твоим родителям, Кол помчался за тобой, но тоже не успел: тебя уже кто-то забрал. Это была самая худшая боль, которую мы когда-либо испытывали, потому что потеряли лучших друзей. И мне так жаль… — Лили медленно поднимает на ошарашенную Хейли взгляд, вновь глядя ей в глаза и чувствуя, как две слезы покатились по щеке. — Мы искали тебя, а когда нашли, ты была в чужой семье. Тогда мы с Колом решили, что не станем лезть в твою жизнь, чтобы не делать плохо, потому что вряд ли бы из нас вышли хорошие опекуны. Вот только мы никак не могли перестать наблюдать за тобой. Нас от тебя было просто не оторвать. Ты сбежала из приемной семьи, снова попала в детдом. Мы нашли другую семью, хорошую, понимающую, принимающую, любящую, как нам казалось. Мы были так рады, что ты наконец обрела хоть какое-то счастье… а потом… Первое убийство. Ген оборотня. И вот ты на улице, под дождем, с болью, со страхом и с абсолютным непониманием того, что делать дальше. Кол их чуть не убил. Но после того, что он сотворил с ними, мне подумалось, что лучше бы убил. Тогда вместо семьи мы стали искать стаю. А потом… когда вы ушли в Аппалачи… мы с Колом оставили тебя в надежных руках. Попрощавшись, исчезли и больше тебя не видели, пока три недели назад ты вместе с Хоуп не вошла в гостиную. — Не выдержав, Лили всхлипывает, опускает голову, жмурится, но затем распахивает глаза и резко поднимает голову, снова глядя на Хейли. — Клянусь, я любила твоих родителей. Клянусь, я пыталась их спасти. Клянусь. Мне так жаль, что не смогла, жаль, что тебе пришлось пройти все то, что ты прошла, всю эту боль. Прости меня. Прости нас обоих. Прости… — Прекрати, — едва ли не шепотом произносит Хейли, глядя на Лили огромными глазами. Ей крайне необходимо переварить всю полученную информацию, а еще удержаться и не подумать, что все это — несусветная чушь. Она упирается локтем в спинку скамейки и подпирает кулаком лоб, стараясь ровно дышать. Потом Хейли выпрямляется и снова смотрит на Лили. — Трудно… трудно поверить, что это правда. — Знаю, — очень тихо говорит Лили. — Идем на болота, — поднимаясь на ноги, произносит Хейли. — Мне нужно хоть немного тишины. Лили кивает и встает следом.<…>
Стало уже совсем темно, когда Себастьян решил наконец выбраться из своего «убежища». Он покинул дом, преодолел с помощью вампирской скорости лес… Теперь же он неторопливым шагом проходит одну улицу за другой, пока не достигает той, на которой находится дом Майклсонов. Себастьян приближается к особняку, из которого, даже не напрягая слух, можно услышать музыку вперемешку со множеством голосов. Вампир ухмыляется, стоя перед дверью. Стоит ли зайти? И сообщить Лилит, что она весьма гениальна? Конечно, надеяться на то, что получится вытащить Софи, не приходится: в доме — четыре ведьмы, и вряд ли они оставили пленницу без должной защиты. Ухмылка медленно сползает с лица Себастьяна, взгляд вновь становится мрачным, и теперь вампир без колебаний распахивает дверь и входит в дом, вливаясь в толпу гостей и отыскивая взглядом ту, ради кого он, собственно, и пришел. С Софи дело может и подождать, но вот с Лилит… Себастьян скрипит от злости зубами, когда внезапно пересекается с самодовольным взглядом Клауса, который стоит на втором этаже и преспокойно попивает бурбон. Отсалютовав стаканом, Майклсон одним глотком опустошает его, а потом оборачивается с улыбкой к подошедшему Элайдже. Тот что-то сказал брату, но Себастьян не прислушивается. Он лишь снова начинает выискивать Лилит, но раз рядом с Клаусом ее нет… — Моей матери нет здесь, Себастьян, — раздается позади ледяной голос, и Дьюар резко оборачивается. Не прогадал. Сама Сидни Паркер. Губы вновь растягиваются в ухмылке. — Она решила не присутствовать на таком бессмысленном вечере, а заняться чем-то важнее. Составлением плана твоего убийства, например. — Вся в мать, — произносит Себастьян, делая шаг вперед. Сидни же даже не двигается, лишь пристально смотрит на вампира. — Такая же ледяная и язвительная. И бесстрашная. Маркус точно такой. Совершенно не умеет подчиняться. Сидни едва ли сдержала себя, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул при упоминании имени брата. Она только сильнее сжимает пальцами правой руки левую ладонь, упрямо глядя в глаза Себастьяну, чья ухмылка становится лишь шире. Желание ударить его непомерно огромно, жаль только, что еще не время. Не тот момент, когда он должен получить урок. Не сейчас. Ребекка просила задержать его, чтобы Фрея и Хоуп поставили на особняк барьер, который не даст вампиру выйти. Сидни должна как-то заболтать его, чтоб тот не двигался с места, оставляя себя в ловушке. Клаус и Элайджа здесь на случай, если Себастьян начнет делать что-то из ряда вон; Кол сказал, что у нее все получится, и она ему без раздумий поверила, но… Не сейчас. Сидни отводит от Себастьяна взгляд, глубоко вздыхает, начинает отходить от него, но уйти не успевает: он хватает ее за руку и резко приближает к себе, склоняясь к ее уху. Он молчит всего несколько секунд, но такое чувство, будто несколько часов. — Не спорю, Сидни, твоя мать и правда убьет меня, — хрипло шепчет Себастьян, а у Сидни табун мурашек по спине пробегает от того, что он назвал ее по имени. — Однако все пройдет не так, как вы планируете. — Он резко склоняется ниже, так что ведьма чувствует его дыхание, когда он продолжает говорить: — Она умирает, радость моя, медленно и мучительно, и когда придет конец, ей не останется ничего, кроме того как добить себя и захватить меня с собой. Хорошего вечера. Себастьян беспрепятственно покидает особняк, и Сидни бы остановить его, Ребекка ведь просила, да только она продолжает стоять и ничего не делать. Только последние слова Дьюара крутятся в голове, не желая уходить. «Бред!»<…>
— Красиво, — тихо говорит Лили, сидя на траве и глядя на отражающиеся в воде звезды. Сидящая рядом Хейли слабо улыбается, бросает взгляд на Лили, а потом тоже смотрит на спокойную реку. Слабый ветер теребит волосы и приятно обдувает лицо, и волчица закрывает глаза, погружаясь в размышления. Полученную от Лили информацию так просто не поймешь и не примешь. Да и сидеть с тем, кто знал ее родителей, кто был их лучшим другом — это и жутко, и волнительно. В голове Хейли крутится множество вопросов, но она еще не решается их задать. Она спросит, но не сейчас. Времени много. Целая вечность. А Лили вдруг задумывается о своих родителях и вдруг понимает, что ее и Хейли жизни схожи: они обе потеряли родителей, когда были совсем еще маленькими, и у обеих были приемные семьи. Только вот у Хейли не осталось никого, а у Лили есть Люсьен, которому, кстати, нужно позвонить. Но позже. Если совсем сильно заволнуется, Лили в зоне доступа сети, так что все в порядке. Она опускает взгляд вниз, глядя теперь на свои пальцы. Хочется закурить, да только руки почему-то никак не тянутся к карману кожанки. Лили тяжело вздыхает и неторопливым движением заправляет за уши волосы. — Я должна была тебя беречь, — вдруг шепчет она, вернув взгляд к реке, но будто ничего не видя. Хейли резко открывает глаза и поворачивает голову к Лили, а та продолжает смотреть на поверхность воды и ничего не видеть. — Я не смогла сберечь своих детей, — продолжает она говорить, — так должна была беречь хотя бы тебя. Но вместо этого… — Сейчас со мной все в порядке, — твердо произносит Хейли, и Лили медленно-медленно поворачивается к ней. — Ты не должна винить себя в том, через что я прошла. Не пройди я все это, то не стала бы такой, какая я есть сейчас. И у меня не было бы Хоуп. Так что вы с Колом правильно поступали, держась на расстоянии. Вы же все равно были рядом. — Были… — Ну вот видишь. И посмотри: Сидни жива и с тобой, Маркус тоже в порядке. Относительном. Но несмотря на то, с кем он был последние столетия, может, не все еще потеряно? — Может быть. Хейли снова слабо улыбается, а Лили отворачивается, только ни одна мысль не успевает проскочить ни у одной из них, как позади слышится голос: — Значит, иногда тактика «думай, как Лилит» помогает. Предсказуемо. Могла бы спрятаться куда-нибудь, где тебя труднее было бы найти. Лили и Хейли стремительно подскакивают на ноги, круто оборачиваясь и видя Себастьяна собственной персоной перед собой. На Хейли ему совершенно плевать — все внимание вампира направлено на глядящую на него во все глаза Лили. Когда ведьма более-менее приходит в себя, а на губах Себастьяна растягивается ухмылка, в глазах Лили начинает мелькать гнев. Однако когда Дьюар начинает приближаться, она отходит назад, желая оказаться от него как можно дальше, несмотря на стремление прикончить его быстрее. — Я не пряталась, — заговаривает наконец Лили. — Я хотела, чтобы ты пошел за мной, а не оставался по задумке Майклсонов в особняке. Какой для тебя смысл оставаться там, меня же нет, верно? Себастьян усмехается. — Весьма проницательно, любовь моя, — негромко произносит он. — Я знаю, что вы забрали мою ведьму, и было бы логичнее, если бы я остался в доме: забрать ведь ее нужно. Да только вот… Софи подождет, а ты — нет. Забрать тебя — важнее, чем ее. Дальше все происходит слишком быстро. Себастьян делает резкий шаг вперед, побуждая Лили сделать шаг назад и ощутить, что она ступила в воду. Лицо вампира внезапно перекашивает от злости, и он стремится приблизиться к Паркер на вампирской скорости, чтобы схватить. Одновременно с этим слышится крик Хейли: — Лили, вода! Лили понимает все в одно мгновение и тут же задается вопросом: почему сама сразу не додумалась?! Быстро собрав все силы, она сосредотачивается на реке позади, на вампирской скорости отводит назад руки, и в тот момент, когда Себастьян уже почти достигает ведьму, она резко поднимает их вверх, и вампира сносит огромной силы волнами, откидывая далеко назад. Нервно сглатывая, Лили выходит из воды, прожигая лежащего на земле Себастьяна напряженным взглядом. Кажется, что тянулось все это действо бесконечно долго, но прошло всего несколько секунд. Стук собственного сердца гулко отдается у Лили в ушах. Она все никак не может отвести от Себастьяна взгляд: почему он тянет, до сих пор лежа на земле? Руки невольно сжимаются в кулаки, каждая мышца в теле напрягается, лицо становится все мрачнее и мрачнее. Наконец Себастьян поднимается и вновь предпринимает попытку кинуться на Лили, но его тут же сносит потоком воздуха, пригвождая к дереву, а потом тело обвивают какие-то растения, едва ли не лишая воздуха. Взгляд вампира с каждым мгновением становится все злее, но Лили совсем не волнуется по этому поводу: теперь он точно не попытается ее схватить. Она делает пару шагов назад, вспоминает о Хейли, все еще находящейся тут, и резко поворачивает голову, взглядом спрашивая, все ли в порядке, а в ответ — удивленное выражение лица, но все же кивок. Лили вздыхает, возвращая внимание гневно дышащему Себастьяну и отчего-то хмыкая. — Глупо было затевать драку среди деревьев и воды, — прерывает она затянувшееся молчание. Однако на эти слова ведьма ответа не слышит, потому что голова внезапно взрывается страшной болью, так что Лили вообще теряет ориентацию в пространстве и, ослабев, оседает на колени. Она прерывисто дышит и упирается в землю дрожащими руками, почти не чувствуя ладоней, опустившихся на ее плечи, и не слыша голоса, тщетно зовущего ее по имени. Лили только тонула и тонула в боли, уже не надеясь вынырнуть на поверхность. Сейчас — даже хуже, чем тогда, когда противоядие в ее крови словно выжигало изнутри все тело. Лили уже хочется выть, и она ниже склоняется к земле, едва не касаясь ее лбом. Себастьян молча наблюдает со странной усмешкой за страданиями Лилит и провальными попытками Хейли дозваться ведьму. Но боль вдруг резко отпускает, и Лили тяжело дышит, наконец начав ощущать, что Хейли держит ее в объятьях и неизвестно какое количество раз произносит ее имя. С помощью волчицы Лили поднимается на ноги. Постепенно ей уже совсем становится легче. Она поднимает взгляд на усмехающегося Себастьяна и злобно хмурится, а в душу, подобно яду, закрадывается отвратительное предчувствие. — Какого черта это было?! — стремительно приблизившись к Себастьяну, шипит Лили и сжимает в кулаки руки, еще не совсем переставшие дрожать. Она уверена на всю бесконечность процентов: без Себастьяна, без предков тут не обошлось. Такую физическую боль она еще долго будет вспоминать. — Первый приступ, — вкрадчиво сообщает Себастьян. Его усмешка становится шире, когда глаза Лили резко расширяются от испуга и непонимания. — Приступ, приближающий тебя к смерти. — Что?.. — срывается слабый шепот с губ ведьмы. По всему ее телу пробегает дрожь, руки сильнее сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, совершенно не причиняя боли. Или она просто ее не почувствовала. — Что ты?.. — Ты умираешь, любовь моя, — неторопливо произносит Себастьян, спокойно глядя Лили в глаза, а она все также не возьмет в толк, какого черта происходит. — Тот обморок, затянувшийся на сутки — это сделал твой отец. Он проклял тебя, если говорить прямо. С каждым таким приступом ты будешь слабеть и терять силы, ощущая жутчайшую боль, теряя сознание. Но знаешь, что самое больное для тебя? Все это — под чутким контролем твоей матери. Уже ощущаешь горечь предательства? Лили начинает качать головой из стороны в сторону, не в силах отвести взгляд от спокойного до жути лица Себастьяна. Он даже прекращает улыбаться — кажется, данная ситуация уже совсем его не забавляет, как было всего пару мгновений назад. — Ты лжешь, — срывающимся голосом произносит Лили и тяжело сглатывает. — Мама бы никогда не поступила так со мной. — Право, Лилит, не будь такой глупышкой, — все же усмехается Себастьян. — Из своих пятиста лет мать ты знаешь всего пять. Откуда тебе знать, как бы она поступила, а как — нет? Так что вся эта история с двумя «лагерями» предков — абсолютная чушь. Однако дружба с Майклсонами — это правда. Единственная правда из того, что она тебе наплела. Да и, к тому же, Лилит… — вампир тяжело вздыхает, — тебя мне незачем обманывать. Я могу соврать кому угодно, но не тебе. — Если бы последние слова были правдой, ты бы не говорил, что любишь меня, — едва ли не рычит Лили, с гневом и болью глядя Себастьяну в глаза. — Ты бы не говорил, что я умираю, чтобы нагнать на меня страху. Ты бы не говорил, что мама обманула меня, чтобы просто причинить мне боль. — Во-первых, я правда любил тебя, — шипит Себастьян, и всякая усмешка исчезает с его губ. — Люблю до сих пор, как дурак. Во-вторых, Кассандра действительно обманула тебя. Она сама сказала, что я могу тебе об этом сообщить, потому что притворяться хорошей и любящей матерью ей уже надоело. В-третьих, ты на самом деле умираешь, и каждый приступ будет приближать тебя к смерти. А когда поймешь, что все — конец, ты не преминешь воспользоваться предоставившейся возможностью и захватишь меня с собой. Убьешь, как и хотела. Лили смотрит на Себастьяна огромными глазами, полными слез. Дьюар же теперь — леденяще спокоен, и лицо его — такое безмятежное, что Паркер становится жутко. Она смаргивает слезы, тут же стирая их с щек и при этом не сводя с Себастьяна взгляд. Вдруг ее голову пронзает не догадка — понимание, и ей становится вдвойне больнее. Хочется стать маленькой девочкой, свернуться в комочек и разрыдаться. Ужасное чувство. — Ты хочешь, чтобы я убила тебя, — едва слышно шепчет Лили, не в состоянии говорить громче. И все было ради этого? Ради того, чтобы она убила его своими руками? Глупость. Однако Лили уверена: сначала все определенно было ради мести, но что изменилось с тех пор, как он нашел ее здесь, в Новом Орлеане? Что в его сознании перещелкнуло? Помедлив, Себастьян дергает уголками губ в слабой улыбке, как бы отвечая на слова Лили. — Зачем? — Потому что я люблю тебя, Лилит, — резко отвечает Дьюар. — Изначально я действительно думал лишь о мести за сорванную свадьбу, согласился на сделку с предками, но потом… потом я увидел тебя с Клаусом. Глупо, но мне стало глубоко плевать на предков, на соглашение между мной и ими. Передо мной были только ты и он. У меня отпало всякое желание становится всесильным вампиром, а посему казнь Майклсонов отменилась сама собой. Предки устроили мне взбучку, но она меркла перед тем новым, что формировалось в моей голове. И знаешь, что я понял? Я — собственник. Просто жуткий собственник. И с этим пониманием помогла мне ты, отдав свое сердце этому треклятому Майклсону, а не мне, как обещала. Из-за этого по моему напутствию родители тебя прокляли. Потому что ты либо моя, либо ничья. Уж Клаусу я тебя точно не отдам. — Ты с ума сошел, Себ, — по забытой когда-то привычке произносит Лили срывающимся голосом. — Ты… ты… — Она то ли вдыхает, то ли всхлипывает. — Это не любовь. Это эгоизм. Это сумасшествие! Ты рехнулся! — Может, и так, — неторопливо отвечает Себастьян. — Проклятие все равно уже не снять, не убить ты меня не сможешь, потому что иначе твоих любимых Майклсонов я в покое не оставлю. Поэтому все будет так, как нам в бреду пророчила моя умирающая мать: «Они проживут долго и несчастливо и умрут в один день». Как в воду глядела, да? — Ненавижу тебя, — цедит сквозь зубы Лили. — Времени у тебя теперь немного, но достаточно, чтобы в полной мере со всеми попрощаться, — вкрадчивым шепотом говорит Себастьян. — Так что не трать его впустую. Да и я последую своему совету: дел-то… Он не успевает сказать больше ничего: в следующее мгновение слышится хруст сломанных шейных позвонков. Лили больше не может держать себя в руках. Она жмурится, пряча в ладонях пол-лица, пятится назад и снова падает на колени, снова не чувствует объятий Хейли, снова ничего не слышит. Откуда-то из леса раздается громкое: «Лил!», которое слух ведьмы, конечно, не улавливает. Спустя пару минут в поле зрения Хейли появляется Кол, который при виде представшей перед ним картины мгновенно мрачнеет. Да, стрессоустойчивость у Лили определенно отсутствует. С другой стороны, не каждый день твой бывший обезумевший жених сообщает о том, что твоя мать — такой же предатель, как отец, а еще о том, что у вечности совсем скоро появится конец…