***
Мирон вместе с девушкой помчались вниз по лестнице в сторону спортзала. Когда Мирон миновал дверь помещения, то увидел, что парни и физрук пытались разнять Евстигнеева и Андрея. Федоров быстрым шагом направился к ним, а когда оппонент Вани попытался вырваться, то заорал на весь спортзал так, что даже физрук подпрыгнул на месте. — Прекратили немедленно! Голос у Федорова был пропитан злостью, которую сейчас можно было направить в нужное русло. — Что произошло? — Мирон принципиально спросил это не у Евстигнеева, а у его одноклассника. Тот в ответ молчал. Тогда Мирон подошел к физруку и начал разговор с ним. Затем вернулся к парням. — За мной в класс, живо! Федоров развернулся и быстрым шагом направился к выходу. За ним последовали Ваня и Андрей. Поднявшись на нужный этаж, Мирон открыл дверь и дал парням войти, Ваня шел вторым и когда посмотрел в глаза Федорова, то увидел там холод и злость. И больше ничего. От этого ему стало не по себе. Мирон зашел и закрыл за собой дверь. — Версию учителя я слышал. Теперь слушаю вас. Ребята стояли около окна на расстоянии двух метров друг от друга. Даже Андрей, который обычно имел суровый вид, сейчас опустил глаза в пол. — Вы разговаривать разучились?! Андрей начал первый. — Он мне заехал по лицу. Не мог же я оставить это дело просто так или пойти и нажаловаться кому-то. — Согласен, жаловаться не присуще парням, но и рукоприкладство тоже не поощряется. — А что предшествовало этому удару? Не хочешь рассказать? — напрягшийся Евстигнеев в один шаг преодолел разделявшее их расстояние с парнем и стал смотреть с огромнейшим возмущением ему в глаза. У Андрей сразу забегали глаза. Он что-то не договаривал. Мирон обратился снова к Андрею. — Говори. Иначе будем осуществлять дисциплинарные меры с помощью ваших родителей. Мирон наконец посмотрел на Ваню. В его глазах читался испуг после того, как Федоров упомянул про родителей. Однако, они все равно узнают. У Вани начал наливаться синяк в районе скулы. — Хоть один сегодня заговорит?! — у Федорова уже кончалось терпение. — Он сказал, что мои родители — алкоголики, и что я весь в них пойду. Что у меня нет будущего. У тебя после таких слов не будет будущего, мразь. — последнее слово Ваня выплюнул с огромным количеством ненависти, а затем отошел к столу и сел на его край. Парень стоял с опущенными в пол глазами. — Это правда? — на лице Федорова не читалось ни единой эмоции. Он в упор смотрел на Андрея. — Да. Как будто вас самого не бесит то, что он ходить вот так. В поношенных штанах, прогуливает. Вам же это… — Хватит! Это не твое дело, а его. На этом разговор окончен. Выметайтесь. Парень направился на выход, а Ваня и с места не сдвинулся. Лишь когда дверь закрылась, Евстигнеев начал разговор. — Мирон… — Вань, уйди. — Нет, послушай, прошу тебя, — Евстигнеев встал со стола и подошел к Мирону, но тот сразу отошел от парня и дал понять, чтобы тот его не трогал. — пожалуйста. — Не хочу я ничего слушать. Я не слепой и все прекрасно вижу. Не нужно было это все начинать. Ваня не мог поверь своим ушам.На глаза так и просились слезы, но сейчас не место и не время реветь, тем более еще ничего окончательно не решено. Хотя возможно, что так думал только Евстигнеев. — Ты даже не знаешь, что там было и почему. Дай мне объяснить. У Мирона начали трястись руки. Сейчас он достиг эмоциональной критической точки, когда хочешь закричать на весь мир, когда хочешь, чтобы все просто оставили тебя в покое и не приближались. Когда уже не в силах самостоятельно справляться со всеми навалившимися проблемами. Мирон сел, положил руки на стол и сцепил их в замок. — Уйди. — Мирон… — Уходи! Это был первый раз, когда на Ваню закричал Мирон. Евстигнееву ничего больше не оставалось кроме как уйти. Слушать его сейчас никто не будет, а стоять и просто смотреть на Яновича — не вариант.***
Досиживать физику Ваню нужным не посчитал и после физкультуры ушел домой. До точки назначения он брел спокойным и неторопливым шагом, размышляя о сегодняшней ситуации. Он не понимал, что сейчас происходит с Мироном. Обычно спокойный и сдержанный молодой человек временами словно переключается. Его будто подменяют непредсказуемым, нервным и грубым парнем, который имеет идентичную внешность. Особенно яркие синие глаза. Ваня достал сигарету и закурил. Горло слегка обжигало, но Евстигнееву сейчас было все равно. Он хотел заглушить обиду хотя бы как-то. Парень был вообще ни в чем не виноват, однако его без малейших оснований грызла совесть, выедая радость по крупицам. Дома Ваня надеялся поспать и успокоиться, но с порога на него сразу принялась орать мать, которая не повышала голос на сына около двух месяцев. — Мне сейчас звонила учительница по физике. Как ты объяснишь свой уход?! Ты обещал хорошо учиться, ты и начал хорошо учиться, но что сейчас опять началось? Что ты творишь, Ваня?! Ваня был ошарашен. Он не ожидал, что преподаватель позвонит родителям. Он был представителем того разряда учителей, которым плевать на оценки ученика. Нужны положительные отметки — бегай сам. К тому же ни разу не звонивший ни одному из учеников, он позвонил именно Евстигнеевым. В тихом омуте черти водятся. Из комнаты на Ваню смотрел отчим. — Мам, мне стало плохо и… — Не ври мне! Быстро выложил все в зал: ноутбук, камеру. — Как я буду без ноутбука заниматься? — Так же как и мы в своем время — по книгам. Живо! Ваня учуял в квартире запах алкоголя. Внутри все свернулось в тугой комок боли. Он снова остался без самой главной поддержки, которая помогала не опускать руки почти три месяца. Парень быстрым шагом прошел в свою комнату и хотел уже закрыть дверь, но отчим быстро подошел к ней. Открыв ее, мужчина вошел в комнату и закрыл дверь на замок. Ваня был немного в шоке от этого. Он не понимал, зачем это было нужно. — Что ты делал в Москве? Второй раз за день Ваня впал в ступор. Именно сейчас он ожидал чего угодно. Будь то удары, ругательства или еще какие-то санкции на его прогул. Но этот вопрос прилетел ему неожиданно. — Ездили на экскурсию. Я же говорил. — Неуверенно отвечаешь, сынок. Точно на экскурсию по Москве, а не по чьей-то квартире? — мужчина в упор смотрел Евстигнееву в глаза и наблюдал за его реакцией. На лице за доли секунд пробегали миллионы эмоций. Ваню начало потряхивать. — Точно. Пролетела секунда, и с Ваниным лицом соприкоснулся кулак. Парень отлетел немного назад, но на ногах устоял. — Повторяю еще раз. Что ты там делал? Откуда тебя знает тот парень, с которым у тебя был разговор. — Я не обязан тебе ничего говорить. — Ах, он не обязан. А по притонам шляться ты обязан?! Я мирился с твоими загулами, курением, татуировка, волосами. Этот список можно продолжать. Но твою связь с наркодилерами я не потерплю! — Интересно.Ты, как с этим связан ты, если это знаешь. — Тебе интересно? Подойди и расскажу. Ваня с места не сдвинулся, а отчим подошел, влепил с одной стороны для отвлечения внимания пощёчину, а в другую сторону ударил кулаком. Евстигнеев не успел ничего сообразить, как в то же время его сбили с ног и поставили на колени, заломив руки сзади. Мужчина достал шприц с какой-то жидкостью и начал втыкать парню в шею. Ваня вскрикнул. — Не ори как сучка. Когда мужчина ввел все содержимое Ване, то открыл окно и выкинул шприц. Парень сидел на полу и ахуевшими глазами смотрел на отчима. — Хочешь вылечиться, то обратись к своим дружкам. У них есть лекарство от этой хуйни. Если не обратишься, то через две недели умрешь. Данный препарат не видно на вскрытии, так как за этот срок он полностью растворится в организме. Удачи, Ванечка. Передавай «привет» Мамаю. Мужчина вышел из комнаты и закрыл дверь. Ваня сидел не мог поверить в то, что сейчас произошло. Никакого Мамая он не знал, хотя что-то знакомое. Какое-то время парень оставался в комнате и сидел на одном месте. Потом все же решил набрать Федорова, но у того был выключен телефон, поэтому Ваня позвонил Леше. — Привет, старик. Ты дома? — Да, Вань. А что? — Ничего нового. Все та же пластинка играет. — Через сколько будешь? — Через час. — Хорошо. Жду. У Вани появился как-то теплый комочек, который грел душу. Хотя бы один человек сейчас его не оставил. Всего один. На щеках парня оставляли дорожки слезы, Евстигнеев уже не мог сдерживаться и плакал, закрыв ладонью рот, чтобы никто не услышал. Ему было настолько больно и одиноко, что хотелось умереть, спрыгнув с крыши дома, или перерезать руки лезвием. Решив пока ничего глобального не предпринимать, Ваня собрал все нужное, включая компьютер и камеру, и вылез в окно.