Я приду к тебе с клубникой в декабре

Мирон очнулся от противного монотонного писка лампы и ноющей боли в ноге. В комнате было душно, пахло пылью. Отдалённо слышались спокойные голоса людей, тихие шаги. Федоров хотел подняться, но голову тоже пронзила резкая боль. Он провел по ней рукой. На лбу Мирон нащупал не длинный, но в будущем заметный шов. Почему не двигается и болит нога, он тоже еще не понимал, а если быть точнее, то не хотел понимать. В голове начали всплывать картинки той ужасной ночи.От воспоминаний потекли слезы. Он не мог поверить, что все вышло из-под контроля. Он просто попросил помочь отвлечь ребят, он подверг его опасности. Федоров ощутил всю боль и тяжесть на душе, которые не сравняться ни с каким весомым предметом. Это намного хуже, ведь в смерти друга был виноват именно он. Порезы от ножа затягиваются, удар от камня заживает, а душевная рана остается навсегда открытой. Никакими нитками ее не залатаешь.Теперь Мирон за это будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Постепенно стала выстраиваться цепочка: первое знакомство, долгие разговоры, обилие общих интересов. Теряя друга, ты теряешь кусочек души, образовывая пустоту, через которую ветер начинает гонять свои потоки, постепенно разрушая ее остаток. Федоров жалел, что остался живым таким образом. Ценой жизни близкого человека. Ему было частично жалко и Влада, и ребят, которые были с ним. Несмотря на деятельность, погибли все слишком рано, никому не было больше двадцати пяти лет. По щекам не переставали бежать слезы, оставляя мокрые дорожки. Вытерев глаза, Мирон еще раз оглядел помещение. Узнал свой дом. Рядом с ним головой на кровати лежал и посапывал Ваня. Федоров смотрел на него любящим и одновременно ненавидящим взглядом. Пока парень спит, Мирону нужно было что-то решать. Либо остаться с ним и постоянно смотреть в оба, трясясь за его жизнь, ведь в пожаре погибли не все люди Влада, вполне вероятно, что они могут начать мстить, либо прекратить это все здесь и сейчас. Второй вариант Мирону до глубины души не нравился, но иногда нужно делать не то, что хочешь, а то, что нужно. От пристального взгляда Мирона, Ваня проснулся. Парень взял руку Федорова и положил на нее голову. — Боже мой. Как же я испугался, когда увидел пожар. Я был готов на ходу выйти из машины, когда увидел тебя, лежащего рядом с пламенем. Мирон просто не мог сейчас этого сказать. Не ему. — Вань… Парень поднял слезящиеся глаза на Федорова. В них была только искренняя радость от того, что Мирон сейчас живой сидит здесь. Рядом с ним. — Иди сюда. Федоров приложил все возможные усилия и сел, потянув Ваню к себе, чтобы тот сел рядом, и обнял. Одновременно крепко и нежно, будто видит в последний раз. Ваня уткнулся крашеной головой в шею Мирона, а рукой обвил плечи. Федоров не хотел выпускать этот комочек счастья. Этот последний комочек счастья.

***

Через пару часов начало светать. Ваня опять уснул, а Мирон попытался встать, но все попытки оказались тщетны. Он не понимал, что с его ногой. Вроде не сломана, а вроде он не доктор, и диагнозы в темноте не ставят. Так что парень решил подождать пробуждения Евстигнеева. Вопросы сами на себя не ответят. Вот только ждать долго не пришлось. В комнату вошел Рома. — Ты как, старик? Живой? — шепотом спросил парень. — К сожалению. — Хуйни не городи. Идем со мной. Рома подошел и помог Федорову встать. Нога не разгибалась, но идти было вполне терпимо. Ваня что-то пробормотал, но не проснулся. Рома накрыл его одеялом Мирона. Когда Янович вышел на свет, то увидел, что штанина срезана, а нога в бинтах. — С пробуждением. В комнате сидели все, кроме Жени. Илья кинул в Мирона его спортивные штаны. — Вы как? Нормально все? — Ну если не считать взрыв, которые было слышно даже здесь, то нормально. Твоего Ваню еле удержали на месте. Метался по комнате, волновался парнишка. Второго отвезли домой. — Второго? — Да. Леша, вроде. Мирон не понимал, при чем тут вообще был Леша и зачем его сюда привезли, но решил не заострять на этом внимание. — А Женя где? — Домой поехала. Ей завтра к родителям улетать. Илья решил тоже включиться в разговор, подпортив всем настроение своим слишком серьезным голосом. — Как это вообще произошло? Федорову повторно не хотелось вспоминать все детали ночи. — Не знаю. Мы на что-то налетели, машину понесло в сторону. Я был не пристегнут и… — дальше Мирон вспомнить не мог. — я оказался на снегу, а передо мной горели машины. Что у меня с ногой? — Осколок стекла. Может быть тебя Бамберг вытолкнул из тачки? — Нет. Его застрелили еще до того, как мы врезались на дороге в соседнюю машину. В комнате повисла тишина. Ребята думали, что Дима тоже погиб в пожаре, а он, оказалось, погиб на глазах у Мирона. — Ахуеть. — Ахуеть! Конечно ахуеть! Меня не зацепило практически никак, его застрелили, ребята заживо сгорели, а я просто вылетел каким-то хуем в снег. Действительно, ахуеть! Илья встал и толкнул Федорова в плечо. — Слушай сюда. Если будешь ныть о том, что остался живой, я тебя сам пристрелю. Не хочешь жить ради себя, так живи хотя бы ради этого парня. Он двое суток от тебя не отходил, а ты ведешь себя как еблан. Не думаешь о себе, подумай о других. — Не орите. Там этот парнишка спит. Мирон подошел к дивану и стал переодевать штаны. С несгибающейся ногой это было делать достаточно проблематично. Когда Федоров закончил возиться, то в него прилетело что-то твердое. Илья кинул к него яблоко. — Если что, оно мытое. — Спасибо.

***

Когда Ваня проснулся, то было уже светло. В комнату пробивались блеклые лучи света, на фоне которых было видно как летает пыль. Мирона рядом не было, но Евстигнеев и не собирался сразу же вставать. Он был без сна практически трое суток, телефон давно разрядился. Ваня с Мироном поменялись ролями. Теперь Евстигнеев слышит приглушённые голоса из комнату наверху, изредка кто-то то повышает голос, то замолкает совсем. Для Вани это были самые дикие дни в его жизни. Он никогда не чувствовал разом такой спектр эмоций: волнение, радость, страх, злость. Как только с ума не сошел? Полежав еще пару минут, Ваня аккуратно скинул с себя одеяло и поднялся к остальным. По мере приближения его к комнате, голоса становились четче. Парень слышал раздраженный голос Мирона, поэтому немного помедлил с заходом в помещение. Лишь когда все немного смолкли, парень зашел. Вот только для Мирона это помехой не было, и он продолжил свою диалог с Ильей. — Что ты тогда предлагаешь? Я слушаю! — Я не знаю! Ничего нового я предложить не могу. Отъезд — единственное рациональное решение. Только из-за этого парня ты хуй куда уедешь, я вижу. Если сядешь, то это не мои проблемы. Илья стоял спиной ко входу и Ваню не видел. Мирон из-за ругани с Мамаем тоже Евстигнеева заметил не сразу, но когда увидел, то кивнул на него головой, чтобы Илья заткнулся. Тот и правда притих. — Что происходит? В смысле сядешь? Мирон сел на подлокотник дивана и открыл рот, чтобы начать говорить, но тут же его закрыл. Он не знал, что сказать конкретно, чтобы парень не испугался. — Твой отец был здесь. Это единственное, что я могу тебе сейчас сказать. Ваня опешил. Как он нашел его здесь вообще? Как узнал, что тот с Мироном? Как нашел самого Мирона? У парня это все не укладывалось в голове, но вопросов этих он не озвучил. — Если были с собой какое-то вещи, то собери. Я тебя домой отвезу. — Мир… — Вань. Прошу тебя, давай сейчас без вопросов. Я итак весь на нервах, дай немного успокоиться. Мирон с Ваней всегда разговаривал так мягко и мило, как не разговаривал последние года ни с кем. У ребят чуть не отвисла челюсть, ведь по поводу того же сейчас они чуть не разругались. — Ладно. — Мы с Ильей поедем отдельно. Тачку Ромы возьмешь. — крикнул Дарио Мирону, который зачем-то пошел на второй этаж. — Хорошо. Зайдя на второй этаж, Мирон достал кое-какие документы из пыльного ящика. Черный мешок, в котором лежали паспорта на другое имя, поддельный и настоящий загранник. Федоров до конца еще ничего не решил, но если все же уедет, то документы заберет все с собой. Мирон спускал боком, так как ногу согнуть он не мог. Ваня это увидел и подошел помочь, но Федоров отрицательно покачал головой. — Все взял? Сюда возвращаться очень долго, поэтому проверь все сразу. — Я в принципе ничего не выкладывал, но учебники я бы с радостью тут забыл. Мирон за долгое время первый раз улыбнулся. — Ладно, горе-ученик, пойдем.

***

Ребятам предстояло ехать порядка трех часов. Мирон не любил возни в салоне, но с Ваней сидел и молча терпел. Тот через тридцать минут поездки уже начал егозить на месте. — Ваня, бля, успокойся, пожалуйста. — Как это сиденье отодвинуть назад? У меня ноги не помещаются. — Расти не надо было, — это реплика Мирона сопровождалась смехом и толчком локтя от Вани. — Там с боку рычажок, подними его и отодвинься назад. После этого Ваня наконец успокоился, а еще через какое-то время и вовсе уснул. Мирон хотел в дороге поговорить с Евстигнеевым, так как это нужно было сделать чем быстрее, тем лучше, но так и не успел.