Крошка Зяблик

Я спал или просто лежал с закрытыми глазами — неважно. Я видел все прямо перед собой. Все сцены из прошлого, такие далекие, но одновременно близкие. Я не любитель воспоминаний, предпочитаю жить только настоящим, но оно сейчас было таким мелочным, что мой мозг вообще не планировал на нем концентрироваться. Он упрямо давал мне знать о том, что было целых пять лет назад. -Глеееб! Она врывается в палату, где я лежу после травмы, с пакетом фруктов и тортом в руках, садится на кровать рядом со мной и хватает за руку. -Ну как ты тут? -Теперь лучше, — намекаю на то, что ее приход и приход любимого торта меняет мое состояние так, что даже белые, тусклые стены становятся разноцветными. -Твой любимый торт с бананом. Прямиком из моей квартиры и духовки. Она отбрасывает волосы назад и поправляет высокий хвост. -Твой-мой торт. Ты же его готовила! Я так рад ее видеть, так как одиночество в жуткой палате стало просто невыносимым. -Не совсем я, а моя мама, я всего лишь помогала. Кстати, вся твоя команда передаёт тебе привет. Особенно Сашка, ему без тебя совсем не играется. Сашка. Мне без него тут тоже не очень. -А ты как? — Спрашиваю я и уже предвкушаю хороший вечер и ночь в компании себя и торта. -Нормально. Сегодня ночью читала «Леденцовые туфельки». Представляешь, во Франции есть кафе с названием «Крошка Зяблик». Мило, правда? Давай, когда закончим школу и вырастем, съездим туда. Может там торты вкуснее в сто раз, а? Давай, Глеб? Я качаю головой, осознавая, что вряд ли есть торты вкуснее, чем тот, что принесла она. Она снова хихикает. И ее смех кажется реальным, настоящим, уже сегодняшним, будто вот-вот сейчас ворвётся в эту комнату и останется здесь навсегда: жить, спать, готовить мне завтрак и лишь иногда ездить во Францию в «Крошку Зяблик». Открываю глаза и заворачиваюсь в одеяло. Я купил эту квартиру ещё год назад, хотя раньше и мечтать о такой не мог. Я почти обжился здесь, привык ко всему, почувствовал, что это мой дом. Но иногда я тоскую по тому дому, в котором я буду счастлив не один. Нельзя же быть счастливым в одиночку. Счастье — это обязательно что-то для двоих и больше. Я снова закрываю глаза, глубже зарываюсь в подушку и ещё глубже в воспоминания. Ничья. Это ещё хуже, чем поражение. Либо вы, либо они. И счёт 2:2 на табло давит на мозг и на ноги, которые уже еле бегают. Мяч постоянно у соперников, никак не отобрать, даже на секунду он у нас не задерживается. Я совсем выдохся. Крошка Зяблик. Господи, как это могло всплыть в моей голове? Именно сейчас, именно здесь, да ещё в такой момент. Но мяч вдруг оказывается у моих ног. Сделал я это сам или кто-то ошибся из другой команды, я так и не понял. Я не понял даже как забил, очнулся только когда почувствовал ее щеку у своей. -Я так рада за тебя! Глеб, слышишь? Я тобой горжусь. Она улыбается во всю и крепко обнимает. -Сонь, а ты помнишь Крошку Зяблика? — словно околдованный спрашиваю я. -Кого? А, этого? Из книги? Я уже забыла об этом. Я смотрел куда-то вдаль, а усталость и пустота все больше меня наполняли. -А я почему-то вспомнил. Крошка Зяблик. Назвать так кафе, собаку… Но чаще я видел совсем другую сцену. Если бы мы были в театре, она называлась бы финальной. Самая последняя, врезавшаяся в память, как я когда-то в футболиста другой команды, так сильно, что чуть не потерял сознание. И конец всегда запоминается лучше, чем начало. -Глеб! Думаю, что мне послышалось, и не высовываю наушники. -Глеб!!! На этот раз кажется, что всё-таки не послышалось, и вынимаю правый наушник. Поворачиваюсь на 180 градусов и вижу ее перед собой. -Почему ты не был на матче? — Она смотрит в глаза будто пытается найти ответ в них, но я смотрю пустым взглядом, в котором не осталось ничего прошлого. -Я был с ребятами. Отвечаю вяло, просто потому что не хочу, чтобы она наконец узнала. -Но ребята были на матче. Все же придётся сказать ей. Нет другого выхода. Какая разница, сегодня или завтра. -Я был с другими. Ты их не знаешь. -Глеб… -Сонь, — перебиваю ее и говорю те самые злополучные слова, после которых моя жизнь меняется, — я больше не играю в футбол. Больше не надо за меня болеть. Я не мог оторвать от нее глаз, она ловила мой взгляд и непонимающе смотрела в ответ, ошарашенная моими словами. Нет, не просто ошарашенная, она застыла, будто случилась какая-то аномалия. А у меня сбылась мечта школьника. Казалось, что это счастье никогда не закончится, как не может закончиться солнечный свет или воздух. В какой-то момент, поймав мой взгляд, она смутилась, как будто за ней наблюдал какой-то чужой, посторонний человек, а вовсе не ее лучший друг, с которым она была знакома с детства, с которым делилась всем, что имела, за которого делала математику, болела на каждом матче, разделяла все победы и поражения. И вот это был знак, гигантский предупредительный знак, как на этих лесных дорогах: «осторожно! лось!», «здесь бродят лоси! не разгоняйтесь!», но тебе пофигу, ты несешься, не замечая никаких знаков, никаких лосей. Ты же самоуверенный, настолько веришь в себя и собственные силы, думаешь, что точно справишься сам, без чьей-то помощи. После этого мы не виделись. И Крошка Зяблик тоже исчез из моей жизни, как исчезают детские обиды и слезы.