Ассистенция

— Джулиан! Прошу тебя, открой! — умоляю я, стоя у его комнаты и уже битый час колотя в темную деревянную дверь. — Джулиан! — мой голос срывается от подступающих слез. — Пожалуйста… — последний раз шепотом произношу я, сползая спиной по шершавой стене дома. На лице чувствуется влага, шмыгаю носом, утыкаясь лицом в подтянутые к груди колени. Мои ногти с силой впиваются в плечи, наверное в попытке избавить себя от той внутренней боли, причиненной убитым взглядом Джулиана в том несчастном переулке. После того, как он увидел меня с Алексом, прошли практически сутки. За все это время он ни разу не выходил из своей комнаты и никому не отвечал, не смотря на все просьбы и, логически обоснованные, аргументы, основанные на элементарной потребности что-нибудь поесть. Бесполезно! Я знала, что ему нужно время для того, чтобы все обдумать. Но, черт возьми! Какую же муку причиняет его молчание! Я понимаю его боль, прекрасно понимаю, как никто другой. Я сама прошла через эти мучения и я верила, в то, что он справится с этим. Он невероятно сильный, хотя сам даже не подозревает об этом. Но мысль о том, что я предала его, грызла меня изнутри каждую секунду. Какие же страдания причиняет это самое прекрасное и в то же время самое жестокое чувство на земле. Если бы тогда меня исцелили, как Хану, ничего бы этого не произошло. Я бы никогда не испытала всю эту боль, никогда бы не подвергла этому Джулиана. Все было бы в порядке. «Да, что с тобой такое, Лина?! Ты бы тоже хотела стать зомби?» — закричал мой взбешенный внутренний голос. Конечно же нет, я прекрасно понимала, что любовь должна присутствовать в нашей жизни. Она должна пронизывать собой каждое наше решение, каждый поступок! Даже если потом это окажется ошибкой, даже если от этого будет невыносимо больно… Но если не любить, то зачем тогда вообще жить? Мы прошли через многое, для того, чтобы понять эту простую истину и бороться за нее. Легкое прикосновение к моей руке вырывает меня из тревожных мыслей. Резко вскинув голову, встречаюсь с янтарными глазами Алекса. Он смотрит на меня сверху вниз, во взгляде его читается волнение. Он легко присаживается на корточки напротив меня. Его рука касается моей мокрой щеки, смахивая слезы. — Лина, не мучай себя так, — шепчет он, голос его полон горечи. Он понимает меня, как всегда, как никто никогда не понимал. Он знает о всех мои внутренних терзаниях, я вижу это в его темных глазах. — Я разбила ему сердце, Алекс. Как мне теперь с этим жить? — шепчу я в ответ, стараясь сдержать новые приступы рыданий. Алекс берет мое лицо в свои теплые ладони и мне хочется раствориться в этом прикосновении, навсегда забыв о реальных проблемах. — Ты показала ему, что такое любовь, Лина. Он никогда бы не узнал этого без тебя. Понимаешь? Ты показала ему мир за пределами границ и всех его лживых убеждений, сложенных годами промывания мозгов, — он сделал паузу, внимательно изучая мою реакцию на его слова. — Да, сейчас ему больно. Но Джулиан все поймет. — Не думаю, — пробурчала я, шмыгая носом. Алекс слабо улыбнулся, заставляя мое сердце забиться быстрее. — Тогда его чувства обманчивы. Если он действительно тебя любит, то поймет, поверь мне. Я почувствовала укол вины. Алекс говорил эти слова, исходившие из самого его сердца, преодолевая свои собственные эмоции. Ведь он понял меня, он простил меня и принял. Он помог мне разобраться со своими чувствами, не смотря на то, какую боль я причинила ему тогда. — Да, ты прав, Алекс, — моя ладонь коснулась его взъерошенных бронзовых волос и он вздрогнул, глаза его загорелись искренней любовью и пониманием. Он наклонился ко мне и прикоснулся мягкими губами к моему лбу, всколыхнув во мне ту легкость и чувство всепоглощающей любви, которое окутывало меня со всех сторон, каждый раз, когда он находился рядом. Алекс помог мне подняться и я вновь уставилась на закрытую дверь в комнату Джулиана. Моя рука потянулась к ней, но я отдернула себя, понимая, что ничего не добьюсь, упрямо колотя по дереву. Ему нужно время и я должна смириться с этим. — Лина? — тихий знакомый голос заставляет меня оторвать гипнотический взгляд от двери. На верхней ступеньке лестницы, в конце длинного коридора, стоит Хана. На ней болтается широкая черная футболка, явно не соответствующая ее размеру, но так как все ее собственные вещи сгорели при взрыве дома ее жениха, ей приходится носить то, что мы сумели достать в этом жилище. — Он так и не выходил? — спрашивает она, подходя ко мне. Не смотря на то, что прошла практически неделя после того, как мы захватили город, я никак не могу привыкнуть к ее вечно отсутствующему взгляду. С виду все та же Хана, моя лучшая подруга, мой постоянный партнер по бегу. Но ее изменили. Даже имя мое сейчас она произносит так, как будто мы не знакомы вовсе. И каждый раз это причиняет мне ужасную ноющую боль в груди… И тем не менее иногда, в ее глазах, как будто проскальзывают старые чувства и эмоции, мимолетные, но так хорошо мне знакомые. Временами во мне зарождается надежда на то, что настоящая Хана все еще где-то там, но потом я понимаю, что это невозможно, все это просто моя больная фантазия… — Нет, — коротко отвечаю я, складывая руки на груди, тем самым спасаясь от холода, который, казалось, исходил из щели под дверью в комнату Джулиана. Она понимающе кивает и переводит взгляд в сторону. — Уверена, что с ним все будет в порядке, — дипломатично произносит она и мне становится еще холоднее от ее тона. — Вас звали в штаб. Алекс берет меня за руку и тащит к лестнице. — Идем. Нас ждут, — говорит он. — Спасибо, Хана, — мягко отзывается он, проходя мимо нее. И вот снова! Сейчас я отчетливо увидела в ее глазах смесь из множества эмоций: волнение, вина, боль, страх… На секунду ее лицо изменилось, возвращая меня в те времена, когда она призналась мне в том, что слушает запрещенную музыку и ходит на подпольные вечеринки. Тогда в ее спальне глаза Ханы горели тем же огнем, всегда пылающим в ее душе. И так же быстро как появилось, это выражение исчезло бесследно, уступая свое место привычной маске исцеленного человека. Мы спускаемся по лестнице и идем по гостинной к двери. Как только мы переступаем порог, я хватаю Алекса за руку и разворачиваю к себе. — Ты это видел? — восклицаю я, взбудораженная собственными эмоциями. Он непонимающе смотрит по сторонам. — Что? — Хана! — говорю я, хватая его за плечи. — Настоящая Хана! Она еще там…