Ассистенция

Резко сев на кровати, тяжело дышу, судорожно хватаясь руками за одеяло, как будто в попытке удержать себя в этом мире с помощью куска ткани. Ощущение того, что я падаю все еще не покинуло меня. Я зажмурилась, отгоняя это неприятное чувство, так плотно затуманившее мое сознание. Сердце так сильно бьется о грудную клетку, что я не слышу ничего, кроме этого ритмичного звука. Все тело дрожит, несмотря на довольно затхлый и теплый воздух в комнате. Что со мной происходит? Мне не должны сниться сны, так не должно быть! Меня исцелили. Но почему же тогда столь сильные неприятные эмоции с таким энтузиазмом поглощают меня уже третью ночь? «Потому, что твой разум испытывает сильный стресс, — твердо заявил мой внутренний голос. — Ты в одной комнате с заразной!». Я вздрогнула, проваливаясь обратно в реальность, на которую так своевременно указал мой уставший мозг. Несколько раз глубоко вздохнув я, наконец, обнаруживаю в себе способность вновь двигаться. Мои ноги осторожно опустились с кровати на мягкий ковер. Глаза уже приспособились к удушливой темноте, прорезаемой редкими отблесками фонаря за окном. И я обнаруживаю, что спальное место Лины пустует. Меня это нисколько не удивило, ведь они с Алексом часто сбегали по ночам, часами разгуливая по, так хорошо знакомым им, улицам. Но какое-то странное, забытое мною ранее, чувство вдруг стало прогрызать себе путь наружу. Мне вдруг так отчаянно захотелось ее присутствия здесь, рядом со мной. Чтобы она помогла мне разобраться с этим, чтобы поддержала, как раньше. Но я тут же стараюсь отогнать эти навязчивые мысли. «Это все стресс. А с этой нелепостью ты можешь справится сама» — вновь заговорил холодный внутренний голос, исполненный твердым убеждением и уверенностью. — Стресс, — тупо повторила я, думая, что произнесение этого слова вслух сделает его значение более реальным для меня. Я встала и направилась к приоткрытой двери, ведущей в темный коридор. Медленно спустившись по лестнице, держась за перила в надежде не упасть и не сломать себе шею, слышу едва уловимый шум, доносящийся из кухни. Не желая натыкаться на кого бы то ни было из немногочисленных жителей дома, я уже почти развернулась и зашагала обратно. Но что-то заставило меня двинуться на звук. Небольшая лампа в углу комнаты отбрасывала тусклый свет, создавая на стенах причудливые узоры теней. Этого небольшого источника освещения было достаточно, чтобы разглядеть фигуру около стола. И ее я бы узнала даже в кромешной тьме. Лина, всхлипывая и сотрясаясь от рыданий, судорожно сжимала в руке стакан с водой, грозящийся расплескать все свое содержимое в любой момент. Ее била мелкая дрожь, дыхание было частым и прерывистым. Она с такой силой вцепилась в деревянную поверхность, что костяшки ее пальцев побелели. Я застыла на месте, только одной ногой переступив порог кухни, не в силах даже вздохнуть. За долю секунды в моей голове пронеслось невероятное количество ужасных мыслей. Она ранена? Что-то случилось с Алексом? Заразные взбунтовались и захватили дом? Исцеленные ворвались в Портленд?.. Желудок перекручивает и к горлу подступает тошнота, как только я думаю о том, что самое ужасное еще не приключилось с нами, все еще только впереди. Мне становиться дурно, неприятный холодок пробегает по коже и я буквально чувствую, как на затылке шевелятся волосы. Это страх. Страх заполняет каждую клеточку тела, я тону в нем, задыхаясь, беспомощно пытаясь ухватить последние частички воздуха. Но страх не за себя. Страх за Лину, за мою Лину, за мою сестру, за моего друга. Исцеление забрало ее, отрезав от меня не только часть мозга, но и значительную часть моей личности, моей души. — Лина? — произношу наконец я и с трудом узнаю свой голос. Он такой…жалобный, тихий, полный отчаяния. Это так удивляет меня, что я не могу выдавить из себя больше ни слова, так и застыв на пороге. Девушка резко вскидывает голову и выпрямляется. Она тоже заметила изменение моего голоса и я вижу практически отражение своего изумления в ее напряженной позе. Медленно обернувшись, она встречается со мной взглядом, полным удивления. Еще я вижу в ее глазах столько боли, что дыхание перехватывает, а в груди что-то саднит, мучительно обжигая внутренности. Ее все еще трясет, белки глаз покраснели, лицо мокрое, несколько слезинок катятся по бледным щекам. Мне так горько видеть ее страдания, что я, поддавшись неясному порыву, подлетаю к ней и сжимаю в своих объятиях. Несколько секунд она потрясенно стоит, пребывая в шоке от моих действий, но потом ее руки смыкаются на моей спине. Она заходится новыми приступами рыданий, сотрясаясь всем телом. — Лина, все хорошо. Все хорошо… — повторяю я, проводя рукой по ее волосам в успокаивающем жесте. Она пытается что-то сказать, но не может произнести ничего связного, поэтому просто продолжает всхлипывать, прижимаясь ко мне. Не знаю, сколько времени мы так простояли, но мало помалу Лина стала приходить в себя. Я, почувствовав, что ее ноги подкашиваются от слабости, придвигаю стул и усаживаю подругу на него. Она осушила стакан с водой и устало прикрыла глаза рукой. — Прости, за то, что тебе пришлось это увидеть, — тихо произнесла она. Я покачала головой и осторожно дотронулась до ее плеча. — Лина, что случилось? — так же тихо спросила я, опасаясь, что голос мой сорвется от страха перед неизвестностью. Она отвела руку от лица и посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом. Меня передернуло, она пыталась понять искренняя ли я, можно ли мне довериться… И я не могу винить ее в этом выискивании подвоха с моей стороны. Я вела себя с ней, как…как чужая. То ли из-за исцеления, то ли от чувства вины, или по причине глубокой обиды на то, что она сбежала, оставив меня в одиночестве. — Кошмары, — наконец ответила она очень тихо, но я отчетливо расслышала это слово, преследовавшее меня на протяжении последних дней. Ее глаза вновь наполнились слезами, которые она стала судорожно утирать ладонями. — Каждую ночь, с самого моего побега из Портленда. Я в ужасе смотрела на нее, крепче сжимая ее тонкое плечо. На протяжении нескольких месяцев, каждую ночь ее мучили ночные кошмары. Это не поддавалось пониманию. Непостяжимо! Я пребывала в ужасе. Как возможно выносить это так долго? Эти ужасные сны пришли в мою жизнь всего три дня назад и моя нервная система уже стала истощаться. Что же тогда происходит с Линой?.. По коже побежали мурашки. Я несколько раз сглотнула, прежде чем смогла произнести следующие слова. — Ты говорила кому-нибудь? Она быстро покачала головой и схватила меня за руки. — Нет, Хана, я прошу тебя, не говори никому! — она широко распахнула глаза и, с удивительной для меня силой, сжала мои запястья. — Не хочу, чтобы меня считали слабой. — Это глупости, Лина. Признать свои страхи — это не слабость, это мужество, сила, — я неустрашимо встретила ее взгляд. — Нельзя столько держать это в себе! Посмотри на свои руки! — я подняла вверх ее ладони, которые не переставали трястись. — Ты с Алексом говорила? Она отрицательно покачала головой. — Он и так столько всего пережил. Я не могу заставить его волноваться за меня. Я справлюсь, — твердо сказала она, высвобождая свои руки и сжимая кулаки, скрывая дрожь. — Он все равно узнает, рано или поздно. К тому же неведение — намного страшнее и мучительнее для него. Лина отвела взгляд и уставилась в окно, за которым раскинулся небольшой сад с высаженными вдоль узенькой тропинки, цветущими ярко-фиолетовыми цветками, аброниями. Около живой зеленой изгороди произрастали нежно-розовые и белые орхидеи. А венчал все это великолепие огромный красный клен, запутавшийся в охапке багрово-оранжевой листвы. Мы погрузились в молчание, нарушаемое лишь еле слышным тиканьем часов, висящих на дальней стене кухни. Лина, наконец тихо заговорила, продолжая смотреть невидящим взглядом в окно. — После побега я думала, что Алекс погиб. Каждую ночь я видела его во сне, просыпаясь в холодном поту, снова и снова видя его смерть, и обнаруживая, что его нет рядом. Каждый раз я видела его глаза и красные пятна крови на его теле, — ее глаза, словно затуманенные дымкой, погрузились в тяжелые воспоминания. — Затем, после того, как исцеленные впервые осыпали нас бомбами в лесу, после того, как я вновь увидела смерть… К привычным кошмарам добавились новые. Более ужасающие. Даже описать тебе не могу, что выдавал мой мозг каждую чертову ночь... — ее голос дрогнул и она, подтянув к груди колени, уткнулась в них носом, собираясь с силами говорить дальше. — А сейчас, когда мы вернулись в родной город, я думала, что это прекратится. Я думала, что здесь я смогу избавиться от всех этих пыток. Но нет, они продолжаются. Я думала, что в Портленде почувствую себя в безопасности, но я все время боюсь. Все время боюсь за то, что что-то случится с тобой, с Грейси, с мамой, с Джулианом, с Алексом, с нашими друзьями. Меня не покидает ощущение, что я снова всех потеряю… — она едва сдерживает слезы. Я подхожу к ней и крепко обнимаю, пытаясь забрать на себя хотя бы небольшую часть ее страданий. Окружающее пространство начинает словно покачиваться на волнах, глаза застилает пелена слез, которые начинают медленно скатываться по щекам, оставляя мокрые дорожки на лице. — Все будет хорошо, Лина. Ты больше никого не потеряешь. Я тебе обещаю…