4. Жир — сила, курение — могила
8 июля 2018 г. в 18:00
Летние каникулы я каждый год проводил у бабушки. Поэтому не было ничего удивительного, что и по окончании десятого класса родители благополучно сплавили меня в деревню к прародительнице.
Как только на пороге появилась моя лучезарная морда, бабушка стала причитать и оглаживать меня по разным частям туловища.
— Родненький, да что ж эти ироды ребенка не кормят! Бледненький, одни косточки да глазки остались. Ничего, деточка, я тебя откормлю. Завтра порося забьем, буду тебя мясом потчевать. Мужчинам нужда мясо кушать, — со знанием дела заключила бабуля, бодро схватила сумку, которую я еле доволок, и понесла разбирать мои вещи.
— Бабуль, я сам, — нерешительно промямлил себе под нос я.
— Что? Ты что-то сказал? Иди блинчиков съешь, горяченькие, под заслонкой в печке стоят.
— Ага, — вздохнул я, поняв, что от бабушки просто так, ничего не съев, не отделаешься. Засунув на ходу вкусный масляный блинчик целиком в рот, я промычал, что пошел к другу Грише, и пулей выскочил из дома, пока бабуля не скормила мне все запасы еды.
День прошел отлично. Мы с Гришкой не виделись целый учебный год. Столько событий произошло… я на легковой научился ездить, друг — на тракторе. Я зимой с родителями в Таиланд мотался на десять дней, Гришка — в соседний район местным пацанам рожи бить… Веселуха тут у них, не то что в городе — скукота.
В лес ходили, они с ребятами землянку вырыли, настоящую. Там стол, лавки, керосинка и шинель еще с войны от прадеда у Гришки осталась. На речку бегали, пиявок нацепляли, потом отдирали этих склизких чудовищ от лодыжек. А еще купили в местном магазине у тети Нюры пачку сигарет Winston, решили, что пора начинать курить. Возраст уже подошел.
Пришел домой поздно, бабуля не спала. Мне по полной программе вкатила, сказала, завтра буду поросенка помогать разделывать. Работа омерзительная, но с бабулей не поспоришь, себе дороже. Так и лег спать с мыслями о бедной свинье.
Утром я старательно затыкал уши подушкой, чтобы не слышать страшных визгов, знаменующих убийство. Но всё закончилось довольно быстро. Я, неверующий, три раза перекрестился и пожелал успокоения невинной свинской душе.
Через час подрулил Гриша, и мы оба мешались под ногами, пока бабушка с соседом дядей Колей превращали поросенка в мясо, сало и жир. Вот последнее меня больше всего смущало. Это белое нечто лежало в тазу, который стоял возле стола на полу, выглядело отвратительно и пахло так же, как выглядело.
— Бабуль, это едят? — с сомнением скривился я.
— Вот балбес городской, это же подпузье — лечебный жир, я стоплю, маме твоей передам, будет лечить тебя зимой, — ворчала бабушка.
— Ага, я пойду.
— Куда намылился? Ну-ка оба с дядей Колей в баню ступайте, я там тебе уже белье чистое приготовила.
Пришлось идти. Дядя Коля изверг еще тот, все кости веником дубовым отбил, мне даже показалось, что местами и кожу от костей отодрал. Гришка более привычный, только кряхтел, я же не сдерживался, орал благим матом на всю округу. А пусть люди знают, что здесь детей вениками пытают. Но самое страшное было впереди. Я вышел в предбанник и вместо своих обычных боксеров увидел труселя неизвестного мне размера, ситцевые, в цветочек.
— Что за фигня! — возмутился я, выставив перед собой на вытянутых руках цветастые паруса. И тут же получил звонкий подзатыльник от дяди Коли.
— Не ругайся, мал еще. Надевай, бабушка правильно сделала, а то носите невесть что, как не жмет только.
— Не жмет, — огрызнулся я и влез двумя ногами в одну калошу. Гришка сложился пополам от смеха, мне тоже смешно стало, но, посмотрев на серьезного дядю Колю, я надел это бесформенное цветное безобразие правильно и затянул резинку, чтобы не сваливалось на ходу. Выглядело это, действительно, комично. И, посматривая с Гришкой друг на друга, мы все равно украдкой лыбились.
А потом была свежина и чай с пирогами. Меня просто распирало от обилия вкуснятины, в какой-то момент я даже стал опасаться, что лопну.
Ну, а бабуля, как всегда в своем репертуаре, завела речь про местную ведьму, что на домашний скот мор насылает и на молодых хлопцах ночью катается. Настращала, рассказала, что ведьма под мостом живет, а Гришке аккурат через мост домой идти, решил я Гришку у себя оставить, чтобы не подвергать его риску стать транспортным средством для ведьмы.
Лежим мы с Гришкой на печке, и тут я вспомнил, что у нас пачка Winston припрятана.
— Пошли курить?
— Ты чего? Бабуля твоя засечет — нам кранты.
— Да не боись. Мы в первой хате в форточку, она спит, пушкой не разбудишь, — успокоил я друга и подтолкнул его с печки.
— Первый лезь, я на шухере постою, — озираясь, заговорчески прошептал Гриша. Я улыбнулся. «Трус Гришка», — подумал про себя я и смело полез на обеденный стол. Высунулся наполовину во двор, на свежий воздух, в доме остался только поплавок в цветастых труселях и торчащие из них две соломины, типа ноги. Я только успел подкурить сигарету, как Гришка резко дернул меня за единственный атрибут одежды и громко прошипел шепотом:
— Атас! Бабуля!
Я не рассчитывал так быстро накуриться, пульнул сигарету и резко подался назад. В этот момент туго натянутая резинка на моих цветастых труселях лопнула, я запутался в парусине, поскользнулся на новой клеенке и стремительно полетел вниз.
А бабуля включила свет и увидела жуткую картину: меня в тазу со свиным жиром, в который я с размаху удачно приземлился голым задом и, удобно устроившись в нем, выдавил половину вонючей субстанции на пол. И Гришу, растерянного, с выпученными глазами и белого, как злосчастный жир.
Я бы многое отдал, чтобы посмотреть на этот эпичный момент со стороны, особенно на испуганного себя, сидевшего в тазу и с труселями на коленках.
— И чем вы тут занимались? — бабушка начала воинственно, а потом заголосила на весь дом, разрыдалась и поковыляла в комнату. Я вылез из таза — хоть жир и мягкий, но зад я себе все-таки отбил, — подобрал злосчастные трусы и кинулся утешать бабулю.
— Ты такой? — всхлипывала бабушка.
— Да, бабуль, что делать, такой я, — вздохнув, подтвердил я. Мне казалось, что лучше пусть она сразу узнает, что я курю, поплачет и смирится. Но она так заголосила, что я испугался.
— Что же теперь делать! Да на что тебя народили такого! Да лучше бы ты маленьким помер! Теперь детей не будет… и тот лось хорош, что удумал, вот я ему сейчас задам! — бабушка вскочила и решительно рванула в переднюю.
— Бабуль, бабуль! — я тянул ее за рукав одной рукой, второй придерживал труселя. — Погодь, тормози, бабуль, причем тут дети и Гришка, я сам так хочу! — я опасался, что сейчас другу влетит по первое число и задерживал бабушку всеми силами.
— Сам?! Сам? Так это ты его совратил?
— Нет, мы вместе решили, что попробуем, сначала я, потом он, — объяснил я. Бабушка завопила, как сирена. — Бабуль! — я стал гладить ее по голове. — Ну, что ты, никто еще от сигарет не умер, и дети у людей есть. Вон, посмотри, у дяди Коли четыре сына, а он жутко крепкую махорку курит, — я уже не знал, как мне замолить свой грех. Уже сам себе поклялся: если бабуля успокоится, в жизни курить не буду.
— Какую махорку? — насторожилась бабушка и вытерла заплаканные глаза передником. — Ну-ка расскажи мне, — бабушка поставила руки в боки и приготовилась меня слушать. Я же смущенно опустил голову и стал рассказывать, как мы с Гришкой решили начать курить. — Родной ты мой! — она так обрадовалась моему рассказу, что сдавила в своих объятиях до степени ни дохнуть, ни чего другого сделать. — А я-то, старая, недоброе подумала, вот дура, но от вас, городских интелегенов, что хошь ждать можно…
— Баб, а ты о чем подумала?
— А не важно, всё ж хорошо, вы ж курили?
— Мы-то курили, а ты что думала, говори? — и тут у меня в голове сложился пазл моего стремного падения. А потом медленно стало доходить: не в таз с жиром упал я в бабушкиных глазах... моя бабуля решила, что мы с Гришкой однополую любовь затеяли. Что я гей — вот что подумала моя золотая бабушка-одуванчик.
Так я не смеялся никогда в своей жизни ни до, ни после этого случая. Я просто катался по полу. Гришка стоял как истукан и боялся даже улыбнуться. А бабушка, с пунцовыми от стыда щеками, убирала жир назад в таз и бурчала: «Кто ж вас знает, молодежь развратная пошла, всякие непотребства чинят». Хотелось возразить и сказать, что мне бы век такое в голову не пришло, если бы моя бабуля не нафантазировала, но я решил не обострять и без того напряженную обстановку.
Случай запомнился на всю оставшуюся... И сейчас каждый раз, когда я вижу свою любимую бабулю, при слове «махорка» прыскаю со смеха. А жир свиной уважаю, он мне жизнь спас, разбился бы я тогда, точно разбился, костей бы не собрали.