Beauty Underneath

      Сегодня Эрик должен был предстать перед труппой как директор Опера Популер, а не Призрак. Маска под цвет его кожи, неизменно-чёрный парик, новый тёмный костюм-тройка, того же цвета пальто и шляпа. Выглядел он потрясающе элегантно и загадочно. Элиза уже с утра была в театре, поэтому не видела судорожных сборов, репетиций речи перед зеркалом и проверку вещей на идеальность.       Призрак Второй директор театра вышел из своего дома и поймал экипаж в сторону Оперы. Возле входа его уже ждал Ален, который пожал ему руку и, ободряюще улыбаясь, кивнул в знак поддержки. Всё потому, что те, кто хорошо знает Эрика, знали как отличить его настроение и уровень стресса на, казалось бы, каменном лице, половина которого сокрыта маской. Дестлер волновался и волновался очень сильно. Идеально выпрямленная, словно по струнке, спина; руки, которые частенько поправляют рукава, одёргивают пиджак и приглаживают волосы; напряжённые ноги; ещё больше поджатые губы, которые сейчас действительно казались ниткой; чуть нахмуренные брови — всё это говорило его близким о том, что моральное состояние Эрика крепко страдает.       Первыми из посторонних его увидели уборщицы. Они иногда замечали такую же, только белую полумаску в темноте коридоров. Шепнув друг другу что-то, они вежливо присели в книксене. Дестлер напрягся ещё больше, но это заметил Робер. Он отвел его сначала в свой их кабинет. Там уже поставили второй письменный стол и стул. Ален предложил Эрику выпить, и тот согласился. Один бокал красного вина разнёс по организму тепло и немного уверенности. И уже через пару минут Призрак второй директор Оперы решительно встал и сказал, что готов.       В это время труппа репетировала «Ганнибала», который уже был поставлен в театре и имел огромный успех. Ален остановил процесс репетиций и обратился к труппе, заметив хитрые улыбки дирижёра Ратьена, балерины Натье и также врача перса.       — Друзья! Я хочу представить вам ещё одного директора, моего партнёра — мсье Дестлера, — произнёс он.       — Здравствуйте, — одними уголками губ улыбнулся тот, окинув всех изучающим взглядом.       — Мсье Дестлер талантливейший композитор и музыкант, поэтому в следующем сезоне в нашем театре будет поставлена его опера. Все эскизы и распределения ролей будут позже, — продолжал говорить Ален. — Если ни у кого нет вопросов, то можете продолжать, а мы понаблюдаем за репетицией.       Директора сели в зале. И все продолжили репетировать дальше. Эрик облегчённо выдохнул, когда все отвели от него взгляд. Робер наклонился к нему и прошептал:       — А вы с Элизой будете объявлять о том, что помолвлены?       — Это зависит от неё. Если она захочет, то я сделаю это.       — Танцует она действительно прекрасно, — улыбнулся Ален.       — Да… — выдохнул тот, заворожённый движениями своей возлюбленной.       Чуть позже к ним подошёл Надир. И, усмехаясь, заговорил:       — Странно, Призрак наш что-то молчит. Не шумит, не поправляет, даже декорации на месте.       — Дарога! — закатил глаза Эрик.       — Я не мог промолчать. Как тебе твой первый официальный рабочий день?       — Непривычно, — растерянно отозвался тот.       — Он сильно волнуется, — громким шёпотом отозвался Ален, тем самым заслужив насмешливый взгляд Надира и злой Эрика.       — Я это и так вижу. Не делай такое лицо будто я не прав. Может быть те, кто тебя не знает и видят каменное лицо, но твои приближённые посмеиваются над тобой, — хмыкнул перс.       — Например? Кто же эти мои приближённые?       — Ален, я, Гарольд и Элиза, с которой мы еле сдержали смех, когда ты зашёл. Она даже отвернулась. Ты вроде надел маску под цвет кожи, но не учёл, что побелел от волнения, — улыбнулся дарога.       Дестлер смущённо отвёл глаза и, как бы невзначай, обратил взгляд на вновь танцующую Элизу. Этим он вызвал тихий смех своих друзей. Репетиция была прервана на обед, на удивление всем (особенно Эрику) Элизабет подбежала к нему.       — Потом всё объясню, вы в кабинете будете?       — Да, ждём тебя, — ответил за Дестлера Робер.       Девушка убежала, а трое мужчин направились в кабинет к директорам. Там Надир и Ален открыли бутылку коньяка и начали медленно распивать. Через двадцать минут постучалась Элиза. Эрик стоял, облокотившись на стол, со сложенными на груди руками. Она подбежала к нему и порывисто обняла. Робер и перс тактично вышли, оставив влюблённых наедине и захватив с собой коньяк.       — Ты молодец, — кивнула Элиза Эрику и ещё раз обняла. — Я решила, что проще будет рассказать о том, что мы помолвлены.       — Хорошо, — выдохнул он. — Когда?       — Мы просто появимся вместе на людях. Спросят — расскажем. Мы уже давно жених и невеста, думаю, что нет смысла делать официальную помолвку, — весело произнесла она. — Что за постановка? Почему я не знаю, что ты что-то пишешь?       — Это был секрет, я сам хотел предложить её Алену, а…       — А в итоге он сам предложил тебе поставить что-нибудь…       — Поцелуй меня, — вдруг резко произнёс Эрик. Элизабет тут же, встав на носочки, коснулась своими губами его, постепенно втягивая в более глубокий поцелуй.       Стук вырвал их из объятий друг друга: это был Надир, который звал девушку на репетицию. Дестлер подал ей руку, показывая, что сопроводит её. Элиза воодушевленно опёрлась на локоть возлюбленного, и они вместе пошли на сцену.       При виде их все начала шептаться. Эрик (незаметно для посторонних, но заметно для своей невесты и друзей) напрягся. Девушка чуть сжала локоть возлюбленного в знак поддержки, и это заставило его немного расслабить тело. Кивнув друг другу, они молча разошлись в разные стороны. Элизу сразу же поймала её подруга Анна:       — Это что было?       — Что? — удивилась та.       — Ты решила закрутить роман с новым директором? Он всего полдня на посте!       — Мы помолвлены! Поэтому роман тут никак не закрутишь, — победно улыбнулась Элиза.       — Как помолвлены? Так это ты с ним? — недоумённо пробормотала та.       — Да… с ним… — задумчиво протянула Элиза и бросила нежный взгляд на стоящего возле своего кресла в зале. Их взгляды встретились, и влюблённые смущённо улыбнулись друг другу.       — И давно вы? — по-доброму усмехнулась подруга, заметив эти переглядки.       — Июнь? Май? Не помню, но где-то так, — Элизабет оторвала взгляд от возлюбленного.       — А вы с ним… это? — промямлила покрасневшая Анна.       — Что это? — прищурилась прима, пытаясь понять к чему она клонит.       — Вы… спали вместе… Разделили ложе? — ещё густо покраснев, пробормотала та.       Догадка дошла до Элизы, и она тоже стала красная как помидор. Эрик заметил такую быструю перемену в ней и едва заметно напрягся. Ален положил руку ему на плечо, зная, что тот может рвануть к возлюбленной. Девушка бросила смущённый взгляд на возлюбленного и шёпотом ответила:       — Нет… Но очень хочется… Он тоже хочет, я вижу, но боится, как и я. Думаю, мы просто не готовы к этому.       — Воу… Расскажешь тогда каково это? Интересно же! — шепнула ей Анна, и девушки смущённо захихикали.       Их позвали исполнять свою партию, поэтому они быстро оправились и пошли танцевать. Дестлер облегчённо выдохнул, потому что девушка, очевидно, была в порядке. Это не укрылось от стоящего рядом Надира, который усмехнулся себе в усы.       После репетиции Дестлер выхватил свою балерину из толпы и шепнул на ухо, что они с Надиром и Аленом в кабинете и ждут её. Та весело кивнула и упорхала в сторону переодевалок.       Балетные девушки начали громким шёпотом обсуждать появление Эрика и Элизы вместе. Кто-то откровенно назвал её «легкодоступной», кто-то просто окидывал презрительным взглядом. Но она молчала, молчала пока её не спросят в упор, в каких они отношениях. Анна сочувственно смотрела на подругу, но вмешиваться не хотела, пока всё не перейдёт грань.       И грань перешли. Через две недели после этого. Сначала ей изрезали костюм прямо перед спектаклем. С помощью костюмерш, с которыми Элизабет всегда была в хороших отношениях, они пошили новый буквально за час до начала постановки. Платье выделялось на фоне остальных, что притягивало взгляды публики, поэтому девушка получила ещё больше оваций и цветов.       Это происшествие Эрик оставил якобы без внимания, на самом деле закипая внутри. Зависть — одно из худших чувств, особенно в балете. Это Дестлер знал со времён, когда был Призраком: одна балерина из-за битого стекла в пуантах больше не могла танцевать и даже ходить. Это в глубине души пугало его и заставляло переживать за свою возлюбленную.       В начале декабря, когда начал идти первый снег случилось то, чего больше всего боялись мужчины, окружающие Элизу. Битые стёкла в пуантах. Она оттанцевала в них первый акт сквозь слёзы и боль. Эрик сразу заметил перемену в лице невесты и во время антракта сломя голову побежал к ней. Сначала его не хотела пускать Анна, но он силой пробился к возлюбленной. И увиденное повергло его в шок. Окровавленные пуанты, ноги Элизы и её пачка. Он тотчас отдал распоряжение принести горячей воды и предупредить, что прима не будет танцевать в последующих актах. Элизабет слушала, молчала и слёзы текли по её лицу от боли и обиды.       Когда принесли воду, вместе с уборщицей влетел взволнованный Надир. Он уже был со своими врачебным чемоданчиком. Отослав всех из гримёрной, мужчины разделили обязанности. Эрик на руках отнёс девушку на диван и опустил её ноги в таз с водой. Перс обрабатывал пинцет.       — Потерпи любимая, это больно, я знаю. Я с тобой, я рядом, — шептал Дестлер, обнимая её и стараясь сдержать ярость на балерин.       Дарога опустился на колени и, взяв одну ногу девушки, принялся вытаскивать осколки. Элиза еле сдерживала крики боли, уткнувшись в грудь Эрика. Тот ласково гладил её по спине, стараясь успокоить. Надир за полчаса убрал всё стекло из ступней Элизабет и перебинтовал их. Дестлер помог ей лечь на диване и, пообещав вернуться через десять минут, вышел вместе с дарогой.       Тот отвёл его в самый тёмный и дальний угол и шёпотом произнёс:       — Я опасаюсь, как бы после всего этого она не перестала бы танцевать. Слишком глубоко зашли некоторые осколки, на некоторых могла оказаться инфекция. Я всё обработал и промыл, но вдруг что… Всё может окончиться очень плохо.       Эрик глубоко вздохнул. Наверное, впервые за всю жизнь он не знал, что делать. Сказать Элизе, что она, скорее всего, больше не будет танцевать значит довести её до истерики. Не сказать -держать в неведении, и если опасения подтвердятся, то это повлечёт за собой ещё большую истерику.       — Я не знаю, что делать, Надир… Я боюсь, что она что-нибудь сделает с собой… Она же так любит свою работу… Найду этих крыс и убью, — сначала шёпотом, а в конце он и вовсе перешёл на рык.       — Эрик, нет! Ты не будешь никого убивать! — прошипел перс. — Ты сейчас будешь сидеть рядом с ней и поддерживать её своей любовью. Я сказал, что это просто мои опасения. У неё поразительно сильный организм, поэтому всё может обойтись. Пока ничего не говори.       Тот кивнул и направился в гримёрную, бросив Надиру через плечо, чтобы тот передал Алену, что Дестлер задержится. Возле гримёрной он аккуратно прислонился лбом к двери и тяжело вздохнул. Сейчас ему было тяжело, потому что он увидит страдающее и заплаканное лицо любимой. Переживания за неё отзываются тупой болью в груди. Так ничего и не решив, Эрик вошёл в гримёрную.