Beauty Underneath

      — Дядя Эрик! — раздался счастливый писк на весь дом.       Моника кинулась к бедному Эрику на шею и обняла так крепко, как только может обнимать ребёнок. У него появилось ощущение, будто он приехал домой после очень долгого отъезда. Девочка так же выразила свою любовь к сестре и побежала к родителям.       — Ты чувствуешь это? — прошептал Дестлер своей возлюбленной.       — Что мы дома? Да, чувствую… — глубоко вздохнула она. — Пойдём.       — Дети мои! Эрик! Лиззи! Как же я рад вас видеть! — раздался громкий голос отца, спускающегося с лестницы.       Старший Натье пожал руку своему зятю и крепко обнял дочь. Мадам Натье прибежала на шум и схватилась за сердце при виде этой картины:       — Боже! Приехали всё-таки! Родные мои!       Звонко расцеловав и Эрика, и Элизу в щёки, она побежала обратно на кухню, потому что там готовился обед. Из гостиной выглянул хмурый Кристиан, но тут же просиял, увидев сестру с её женихом.       — Рад, что вы приехали! — кивнул он.       — Ну что, новоиспечённый отец? Как ты? — улыбнулся Дестлер.       — А ему-то что? — хихикнула выглянувшая Селин, положив руку на пока ещё плоский живот. — У него спина не болит.       — Я же сказал тебе лежать спокойно, женщина! — закатил глаза Крис.       — Мне скучно! — воскликнула та.       — Давайте без ссор тут! — отмахнулся старший Натье, и парень с девушкой ушли обратно в гостиную. — Эрик, как там театр?       — Неплохо, сейчас продолжаю писать оперу на следующий сезон, — улыбнулся тот.       — Дело продвигается, а это хорошо! — хохотнул мужчина. — Комната у вас та же. Идите отдохните немного, скоро обед как раз.       Мсье Натье скрылся у себя в кабинете. Эрик и Элиза же, глупо улыбаясь, прошли к себе в спальню. Быстро разложив вещи, они хотели было уже выйти, но тут Эрик остановился. Он замер напротив широкого зеркала над комодом, со странным интересом рассматривая себя.       Мужчина шумно выдохнул и снял маску. К нему тут же подошла девушка и встала рядом, наблюдая за Эриком в зеркало. Она видела, что он улыбнулся одними уголками губ. Развернувшись, Элиза притянула своего возлюбленного в объятья, и он уткнулся ей в область между шеей и плечом и глубоко вздохнул. Поглаживая его как мать дитя, она нежно поцеловала его в висок и отстранилась.       — Тут ты в безопасности, родной. Идём, — девушка взяла его за руку и вывела из спальни. В дверях в столовую они столкнулись с Крисом, который радостно воскликнул: «Они уже идут!»       Оказывается, все уже собрались и ждали только их. Улыбки стали ещё шире, когда заметили, что Эрик без маски. Его идеально ровная из-за напряжения спина расслабилась, и он вернулся к своей привычной прямой осанке с опущенными плечами.       Моника ни на минуту не давала покоя жениху своей сестры. Но он был ничуть не против. Наоборот, это придавало ему уверенности. Эрик только рад был посмотреть её рисунки и указать на ошибки, рассказать какую-нибудь историю или просто поиграть. Все остальные с улыбками следили за ними.       Весь день и вечер эта парочка не расставалась. Девочка то показывала ему свои рисунки, то просила нарисовать ей что-то, то спрашивала, то рассказывала. Мужчине же не в тягость было уделить немного внимания этому прекрасному ребёнку.       — А у вас-то когда свадьба? — спросила Селин, когда все вместе по традиции прошли в гостиную.       — Мы планировали на первое июля. Гостей будет немного, — вот и всё, что мы обговорили, — пожала плечами Элизабет.       — Это не серьёзно, дорогие мои, — покачал головой отец. — Пока вы не решили с местом, где будете проводить свою свадьбу, я говорю сразу. Торжество будет проходить у нас в доме.       — Почему это так принципиально, пап? — удивился Кристиан.       — Я себе поклялся, что всех своих детей я буду отдавать под венец у себя дома, — на этот ответ все неопределённо пожали плечами, всё ещё не понимая мотивы отца, но ничуть не отвергая их.       — Мы только за, — Эрик посадил себе на колени Монику, которая прибежала из своей комнаты. — Теперь ты посидишь спокойно?       — Да! — воскликнула она.       — Хорошо. Вы сказали, что гостей немного. Кто? — мать семейства Натье присела рядом с мужем на диван.       — Вы, и четверо наших общих друзей, точнее друзей Эрика, — ответила Элиза.       — Восемь? — мадам Натье нахмурилась из-за чего её и без того тонкие губы поджались, создавая тонкую полоску.       — Девять! Моника будет с нами, — улыбнулся Эрик.       — Да, буду! — кивнула та.       — Ну хорошо. Кольца? Транспорт? Костюмы? Что с этим вы делать будете? — хмыкнул отец.       — Пап, мы с Эриком обсудим это позже. Время есть пока, — начиная раздражаться, проговорила Элизабет.       — Угу, конечно, — закатил глаза тот, но с расспросами лезть перестал.       — Отец, не обижайтесь. Просто… Мы хотим распланировать всё весной, а пока середина зимы. Поймите нас, — тихо произнёс Эрик.       — Ладно, ладно, ладно. Хорошо, я буду молчать до весны на эту тему, — улыбнулся тот.

***

      Полная луна светит в окно, поэтому видно абсолютно все предметы в комнате. В окно можно рассмотреть, как ветер колышет голые деревья, а снег блестит.       Эрик смотрит в потолок и сжимает в объятиях спящую Элизу. Бессонница вновь одолевает его, спустя столько спокойных ночей. Воспоминания тяжёлым грузом давят на него, заставляя испытывать невыносимую боль от картин перед глазами.       Вот он пятилетний смотрит на скривлённую от отвращения мать и видит, как она получает несколько монет. Спустя секунду женщина подталкивает его к противному бородатому мужчине с серьгой в ухе. Картинка меняется и он видит перед собой ревущую толпу, которая кидает в него камни, палки и прочий мусор.       Вот он видит, как старый фокусник подходит к нему, лежащему калачиком в клетке, и, сев на корточки, протягивает свёрток грязной тряпки. Там лежит кусок хлеба и свежее яблоко. Видя огромную благодарность в глазах мальчика, мужчина тихо усмехается, а когда Эрик доедает, берёт его за руку и проводит за собой в свой шатёр. Там иллюзионист поит его тёплым молоком, отмывает в тазике и укладывает спать в своей постели.       Теперь он приходит к маленькому мальчику со страшным лицом каждый день. Подкармливает его, рассказывает сказки или истории из своей жизни, мажет неприятно пахнущей мазью новые раны от палки старого цыгана, учит фокусам, игре на гитаре и нотам. Дядя Нариман, как звал его Эрик, всегда с теплотой и без отвращения смотрел на него. Он научил мальчика практически всему. Они вместе сбегали ночью, чтобы посмотреть города, в которых останавливался табор. У Эрика впервые появился настоящий друг.       Дестлер лежит в кровати, и губы его расползлись в тёплой улыбке.       Эрику десять. Вот уже пять лет он кочует с цыганами и дружит с дядей Нариманом. Старый барон, который купил мальчика, знал это, но ничего не делал. Пока фокусник не решил взять с собой мальчишку и уйти из табора странствовать. Сборы были быстрыми, ведь брать-то особо и нечего было. Весь вечер мальчик молился, но их поймали. Эрик до сих пор не понимает как так получилось. Они действовали очень скрытно. Один из взрослых парней воткнул Нариману нож в грудь и опустил лезвие вниз, выпуская наружу внутренности. Пронзительный крик мальчика останавливает смех цыган. Они ловят его и сажают на цепь. Тогда и появилось это чёртово клеймо. Когда его ставили, он не издал ни звука, стиснув зубы и про себя проклиная всех их. Дядя Нариман был ему словно отец. Он был единственный, кто не смотрел на него как на мусор.       По щеке мужчины катится одинокая слеза, и он закрывает глаза. Девушка под его боком будто чувствует его состояние и обнимает крепче, закидывая свою ногу ему на пояс. Он невесомо целует её в макушку, воспоминания вновь проникают в сознание Эрика.       Те самые синие глаза, которые дали ему надежду. Именно после её: «Всё будет хорошо…» — он понял, что есть шанс. Он помнит чувство, когда после этих слов у него вместо крови забурлила лава в крови, как появилась жажда жизни. Это пьянящее чувство он почти два месяца вынашивал вместе с планом побега. И у него получилось. Эта свобода заставляла его двигаться, поэтому в каждой стране он не задерживался надолго. Его максимумом была Россия, где он провёл полгода.       Эрик вновь улыбнулся, вспоминая, как показывал фокусы детям, учился играть на балалайке у конюха Демида, пил вместе с ним водку, а потом этот Демид и откачивал его на следующий день. Он даже планировал остаться тут жить, ну или просто остановиться тут подольше, ведь на него практически не обращали внимание люди. Если в других странах его могли начать расспрашивать про маску, то тут всем было, если не всё равно, то держали они это в секрете. Но Надир вскоре приехал за ним из Персии.       Рассказы перса о том, что шах впечатлён слухами, о том, какой Эрик гениальный архитектор. Всё было хорошо, до того момента пока султанша не начала оказывать ему двусмысленные знаки внимания, а потом и вовсе призналась в чувствах, но он отверг её. Тогда мужчина снова попал в Ад. Тюрьма, гладиаторские бои, болезненная татуировка раба, попытка подсадить его на морфий, не увенчавшаяся успехом, потому что Надир вовремя подоспел с побегом. Новые шрамы, новые болезненные воспоминания — всё это оставило на нём неизгладимый отпечаток.       Что если эта свадьба Кристиана и Селин обернётся для него ещё одним Адом? Он не выдержит смешки и едва слышные предположения, почему на нём маска. Эрик впервые осознал, что боится. Панически боится этой свадьбы.       Он услышал, как девушка завозилась. Мужчина решил притвориться спящим, чтобы избежать лишних вопросов. Но вскоре почувствовал как её губы нежно коснулись клейма.       — Как же я люблю тебя, как же я хочу, чтобы ты это всё забыл и просто был счастливым рядом со мной, — чуть слышно шептала она.       Элиза чуть приподнялась и убрала с его лба прилипшую прядь волос. Сделано это было с такой нежностью, что Эрик еле сдержал дрожь в теле.       — Я знаю, что ты не спишь, любимый, — ласково произнесла она. — Я даже знаю почему: ты снова погряз в воспоминаниях. И вижу, что ты опасаешься этой свадьбы.       — Боюсь, — всхлипнул он и перевернулся, чтобы лицом уткнуться ей в живот.       — Я понимаю, родной. Это будет сложно. Знаешь, я люблю тебя всякого: злого, доброго, в порыве страсти или нежности, спящего. Но моменты, когда ты открываешь мне свои настоящие чувства — это что-то особенное.       — Почему? — он повернул голову, чтобы посмотреть на неё.       — В такие моменты ты перестаёшь быть мсье Дестлером, а становишься Эриком. И если другие не увидят различий между этими людьми, то я знаю их обоих и обоих люблю. Мсье Дестлер более сдержанный, грозный, рассудительный и серьёзный. Он появляется тогда, когда рядом кто-то есть. Даже при Надире ты мсье Дестлер. Но когда мы одни, как сейчас, передо мной всегда Эрик. И этот Эрик всегда разный. Спокойный, когда мы сидим возле камина; нежный, когда мы целуемся или обнимаемся; оказывается, страстный, после того, как я проверила тебя в постели; яростный, когда что-то идёт не так; печальный, когда приходят воспоминания. Но я хочу, чтобы ты знал лишь одну вещь, — смотря ему в глаза произнесла она.       — Какую?       — Какой бы ты ни был — я всегда, запомни, всегда буду любить тебя. Любого! — Элиза со слезами на глазах погладила его по щеке и улыбнулась.       — Как же я люблю тебя! — Эрик начал покрывать нежными поцелуями всё её лицо, собирая губами слёзы, которые уже полились ручьём.       Добравшись до её рта, он мягко целовал её, любовно проводя языком по её губам. Девушка отвечала ему, прижимаясь всем телом и запуская пальцы в его волосы. Поцелуй медленно начал переходить в страстный. Чем больше они целовались, тем жарче и невыносимее становилось в комнате.       Неожиданно для обоих Эрик и Элиза оказались абсолютно голыми. Сегодня останавливать друг друга никто не собирался. Поэтому уже возбуждённый мужчина медленно вошёл в девушку.       На этот раз не было криков боли и застывших на глазах слёз. Только тихие стоны, частое дыхание и бесконечные слова любви.       Кожа Элизабет показалась Эрику сахарной, будто десерт. Такой хрупкой и нежной как сейчас девушка не казалась ему никогда. Он боялся, что любое чуть более настойчивое прикосновение сделает ей больно, поэтому мужчина касался её совсем слегка.       Её тихие стоны из-за его медленных толчков были похожи на музыку. Мелодия любви двух людей, слышимая только ими.       Эрик испачкал своим семенем простынь и устало перекатился на свою сторону кровати с тихим стоном. Элиза шумно выдохнула, повернула голову в его сторону и переплела их пальцы.       Мужчина прикрыл глаза, стараясь сдержать непрошеные слёзы счастья. Но одна капля всё же скатилась по его раскрасневшейся щеке. Несомненно, это заметила девушка, поэтому он тут же был прижат к её груди и бережно укрыт одеялом.