Один шанс на миллион.

За обедом Джек сказал, что вечером к нам в гости придёт Финн — его лучший друг и, по-совместительству, вокалист в музыкальной группе моего парня. Я хмыкнула и равнодушно пожала плечами. Во всяком случае, мне хотелось бы верить, что это выглядело равнодушно: нет мне дела ни до какого Финна, вот ещё! Но Джека на такие штучки не купишь. Он внимательно посмотрел на меня и спросил слишком серьёзным тоном: — Энн, почему ты так не любишь Финна? — Что значит не люблю? Я люб…то есть, я хочу сказать, что мне всё равно! — и я преувеличенно заинтересованно уставилась в тарелку с салатом, надеясь, что Джек не заметил, как пылают мои щёки. Ещё бы, так тупо оговориться! Молодец, Энни, продолжай в том же духе. Да, настало время вам, ребята, узнать правду. Я действительно с ума схожу по Финну Вулфарду — лучшему другу моего парня. Каждый его визит — это просто праздник какой-то: я кручусь рядом с парнями, играющими в приставку, стараясь насмотреться на несколько недель вперёд, ровно до того раза, когда кудрявый красавчик снова придёт к нам в гости Пару недель назад я осмелела настолько, что вытащила свой никон и принялась бессовестно фоткать Финна, увлечённого просмотром фильма — Джек выбрал очередной ужастик про зомби-апокалипсис — и довольно забавно комментировал его; надо отдать ему должное: с чувством юмора у моего парня всё в порядке. Вулфард же таращился в экран, как будто там не плохо загримированных статистов показывали, а всю его будущую жизнь по кадрам разложили. Мне это было только на руку, и я безостановочно щёлкала затвором фотоаппарата, иногда — для приличия — зацепляя в видоискатель и Джека, но большинство кадров, само собой, были заняты кудрявым Финном. Его бледным профилем, выделенным голубоватым свечением монитора, его неприлично длинными пальцами, его сумасводяще мягкими локонами и медлительной улыбкой, появляющейся в ответ на многочисленные шуточки Джека. Я знала, что мне никогда не выпадет возможность прикоснуться к чёткой линии его скул, провести дрожащими пальцами по точёному профилю и попробовать на вкус эти капризно изогнутые губы; поэтому приходилось довольствоваться малым — сотней-другой цифровых кадров, которые я буду пересматривать мучительно долгими зимними вечерами, ожидая, когда милаха Финн снова примет приглашение Джека. *** — Лаги, лаги, сраные лаги! — кричит Вулфард, бешено нажимая на кнопки геймпада. — Сзади, сзади, не открывайся сзади! — Не менее громко вторит ему Джек, таращась в монитор. Ребята играют в Фортнайт, что поделать. Я же тихонько устроилась в углу комнаты, держа наготове фотоаппарат, и пристально глядя на Финна, воспользовавшись тем, что никто не обращает на меня внимание. — В пизду, блять! — орёт Финн, отшвыривая геймпад и запуская обе руки в волосы, — какого… ? Его футболка приподнимается, и я впериваюсь взглядом в светлую полоску кожи между тканью тёмно-синего цвета и ремнём чёрных джинс. О, мой бог, кажется, я знаю, что мне будет сниться сегодня ночью. — Нормально всё было, нафига в открытую-то лезть? — говорит Джек, переключаясь на главное меню и недовольно глядя на друга. — Тебе ж об этом сложно сказать, — бормочет Финн, падая спиной на диван и протягивая руку в сторону геймпада. Знаете, ребят, есть такой фильм — про крушение гигантского лайнера; так вот там один из главных героев — художник Джек Доусон*, показывая свои работы понравившейся ему девушке, говорит про портреты одной из парижских проституток: «У меня был роман с её руками». Я поняла эту фразу, когда увидела руки Финна — настолько они были совершенны. Иногда я задумываюсь, осознаёт ли он сам, какой силой обладает, силой вложенной в него с самого рождения, возможно, незаслуженной, но тем не менее сокрушительной — это я всё про его — почти что неприличную — красоту. Вы не подумайте, Джек тоже очарователен со своими каштановыми кудряшками и черешневыми глазами, но в Вулфарде словно таится какая-то порочная притягательность, сокрытая в чувственной миловидности и ненавязчивом совершенстве его лица. Я не собираюсь изменять своему парню, у меня и в мыслях такого не было, но когда рядом сидит Финн, тихонько касаясь пальцами своих губ, пока ожидает загрузки игры, откидывая назад тёмные кудри и радостно взглядывая в мою сторону, услышав щелчок фотоаппарата, просто невозможно не хотеть запустить руки в его манящие волосы и впиться в эти барбарисовые губы, наплевав на все условности. Но я держу себя в руках, само собой. За то время, что Джек дружит с Финном, я стала просто чемпионом по самоконтролю. Однажды, месяца три назад, мне показалось, что Вулфард испытывает ко мне нечто подобное. У нас тогда было много гостей, и все решали, кто отправится в ближайший магазин, чтобы закусок хватило на каждого. Я, на правах хозяйки дома, заявила, что останусь в квартире, и Финн внезапно сказал, что тоже никуда идти не хочет, вроде как сильно устал и не обязан поднимать задницу ради пары пакетов начос. Джек глядел слишком подозрительно, но отвёл глаза, столкнувшись с моим взглядом, говорящим: что такое, дорогой? всё в порядке, дорогой! это же твой лучший друг, дорогой. Когда все ушли, комната погрузилась в стеснительное молчание: мы сидели на разных концах дивана, оба терзаясь от неловкости, но у Финна было преимущество — на его коленях лежала старая акустическая гитара Джека. Теперь он мог наигрывать какую-то мелодию, прячась за незамысловатый мотив. Мне же оставалось только следить за тем, чтобы не начать вновь таращиться на него, забывшись, моля про себя, чтобы он отбросил нафиг эту гитару и поцеловал меня прямо сейчас. Естественно, этому не суждено было случиться. Вернувшиеся из магазина друзья застали ту же картину, что была здесь до их ухода: Финн с гитарой и я, листающая новостную ленту твиттера. Вам, ребята, знакомо выражение «без шансов»? Так вот умножьте его на сто — и получите ровно те чувства, которые я испытываю, глядя на очаровательного лучшего друга моего парня. Мне особо некому об этом рассказать, поэтому вы будете первыми, кто узнает всю правду. А начать нужно с того раза, как мы втроём отправились в кино.