Откалиброванный

Есть в жизни такие моменты, которые не получится прекратить, даже если в голову будет упираться дуло пистолета. Поцелуй с Кейном был как раз именно таким до охренительности потрясающим моментом, но стояк, начинающий упираться в плотную ширинку брюк, внезапно стал аргументом посерьезнее вражеской пушки у затылка. Нет, Гэвин точно не собирался трахаться с андроидом в гараже на месте преступления. Особенно, когда где-то за стеной сновали его коллеги и валялось разлагающееся тело. Хотя… Дверь же закрыта… Нет, стоп. Что, блядь? Определенно и безоговорочно нет. С едва слышным стоном Гэвин оторвался от Кейна и облизал губы, которые продолжало неуловимо покалывать. Он усмехнулся про себя. Аккумулятор ходячий. — Думаю, я нашёл отпечатки убийцы, — с привычной невозмутимостью выдал Кейн, обстоятельно разглядывая автомобиль убитого за спиной Гэвина, пока тот лихорадочно пытался выровнять дыхание и унять непрошенное возбуждение. — Он пытался завести машину и, похоже, потерпел неудачу. Также есть несколько следов крови, высока вероятность, что это кровь жертвы, попавшая на его руки. Надо свериться с данными криминалистов. — Ты хочешь сказать, что сканировал ебаную тачку, пока мы целовались? — с искренним охуеванием поинтересовался Гэвин. — Прошу прощения, это вышло автоматически. Кейн опустил голову так, как сделал бы любой пристыженный человек на его месте, но что-то неуловимое в чертах лица выдавало, что он скорее глумится, чем в самом деле сожалеет. Вот же прошаренный андроид! — Даже не знаю, чего мне сейчас хочется больше, вмазать по твоей стремной пластиковой физиономии или ещё раз засосать, — пробурчал Рид, переключаясь. Рано он начал радоваться своему счастью, крайне опрометчиво предаваться идиотизму на месте убийства. — Я отправлю эти данные Коннору, и мы сможем уехать, — обнадеживающе звучит потеплевший механический тон. — Так и чего ты ждёшь-то, блядь? — глубокомысленно уточняет Гэвин, скрестив руки на груди. Тем не менее, быстро закончить с этим дерьмом не получается. Гэвин посмел забыть, какая же Кейн въедливая мразь, о чем ему тут же и напомнили. Разумеется, он никак не мог ограничиться одной лишь передачей данных Коннору, он взял и полностью вовлек себя в расследование, затянувшееся на ебаные часы. Сначала Рид попытался сунуться и поучаствовать в процессе, но быстро осознал, что в этом дерьме реально разберутся без него и вообще даже в таком похмельном состоянии он предпочел бы гоняться за всякими уебками, чем опрашивать кисломордых соседей. Так что он слонялся без дела рядом с домом, брезгливо косясь на постоянно бегающего курить парня и борясь с желанием стрельнуть еще одну сигаретку, чтобы убить время. Остаточная головная боль подсказывала, что это не лучшая идея, а желудок урчал как обдолбавшийся кит, напоминая о том, что кроме пресловутого хуевого кофе за весь день в него так ничего и не попало. В конце концов Гэвин психанул и отправился шариться по ящикам на кухне, пока основная масса криминалистов переехала изучать гараж. Ему повезло, он нашел какие-то сносно выглядящие консервы и упер пару банок, не встретив особого осуждения со стороны коллег. Трупу эти запасы уже явно не пригодятся. К моменту, когда Гэвин доедал вторую банку тунца, брезгливо вытирая масляные пальцы об джинсы и презирая себя за такое быдлядское отношение к собственным вещам, успел начаться дождь. Вежливая помощница в телефоне подсказала, что прогноз погоды нихуя не предсказывал этот неожиданный поворот, и Гэвин поморщился. Какого хрена, спрашивается, в мире, где технологии дошли до создания человекоподобных машин, сумевших развить собственное сознание, ебаный дождь все еще оставался настолько внезапным фактором? Мелькнула мысль вернуться на место преступления и попытаться найти у мертвеца в шкафу зонт, потому что дождь явно не собирался быстро заканчиваться, более того с каждой минутой усиливался и уже безжалостно херачил сидящему на крыльце Гэвину прямо в рожу. Конечно, Кейн выбрал этот самый момент, чтобы появиться с торжественным заявлением, что они могут ехать. Гэвин поднял на него заебанный взгляд, и внизу живота тут же что-то скрутило от неизвестности и предвкушения. Будто поразило очередным разрядом от электрических губ, прямо в пах, а потом резко и тяжело поднялось обратно в затылок, наполняя тревогой. И что, они сейчас поедут к нему домой и…? И прям… да? — Простите, у меня нет с собой зонта, — произнес Кейн, вглядываясь куда-то в стену ливня. — Еще бы, — хмыкнул Гэвин, поднимаясь со скамейки. Почему-то от мысли, что его идеальный андроид оказался не предусмотрительнее блядских метеорологов, стало как-то легче. — Погнали так. Тачка на той стороне дороги. Стоило отойти на шаг от крыльца, как они оба за секунду вымокли до нитки. Кейну явно было посрать на дождь, а вот Гэвин успел двадцать раз пожалеть, что вот так ломанулся к машине, которая как на зло еще не сразу среагировала на отключение сигнализации. Он плюхнулся на водительское кресло, тут же ощущая, как одежда сырым противным слоем прилипла к коже, делая его всего каким-то тяжелым и неповоротливым. Несчастная обивка жалобно заскрипела от контакта с мокрой задницей, а рядом раздался идентичный хлопок двери. Кейн невозмутимо занял пассажирское сидение. Движок загудел, кое-как прорываясь через шум ливня, заработали дворники. Гэвин глубоко вздохнул, пытаясь унять внезапно накативший нервяк. Пальцы застучали по рулю, автоматически подстраиваясь под стук дождевых капель в лобовое стекло. Он поежился и врубил печку, прежде чем выехать на едва видимую дорогу. Хуже уже точно не будет. — Так что там с этим трупом? — спрашивает Гэвин, хотя ему более чем похуй, но молчание в салоне начинает угнетать и еще сильнее долбить по нервам. — Удалось установить личность убийцы с вероятностью до 89 процентов. Дверь гаража оказалась повреждена, и один из соседей видел, как кто-то выходил с боковой стороны дома во время, приблизительно совпадающее со временем убийства. Скорее всего, это старый приятель жертвы по имени Мартин, что нам удалось выяснить при опросе других потенциальных свидетелей. Его отпечатки в базе данных отсутствуют, но фоторобот уже пробивается по всем доступным нам каналам и распространяется по глобальной сети андроидов. Так что его поимка теперь вопрос всего лишь нескольких дней или даже часов. — Заебись. И снова тишина. Слышно, как руки с уебским резиновым скрипом трутся об руль, а дворники, несмотря на все свои усилия, нихрена не справляются с приоритетной задачей, позволяя воде застилать и без того скудный обзор. Дует горячий воздух, делая сырость вокруг еще более отвратительной. Кейн смотрит на него, Гэвин уверен. Он не столько видит это боковым зрением, сколько чувствует каким-то шестым чувством, покрываясь сраными мурашками. Андроид явно хочет спросить, все ли с ним в порядке, но благоразумно молчит. Очень дальновидно, Гэвин и сам теперь не знает, с чего его вдруг может переебать. Надо просто доехать до дома. Припарковавшись, Рид несется к входной двери с такой скоростью, будто за ним гонятся бешеные черти. Он рассчитывает приобрести под родной крышей хоть немного уверенности в себе, потому что ее за эту короткую поездку успело поубавиться, как и энтузиазма. Мысли маленькими ебанутыми шестеренками прокрутили все варианты развития событий, на которое было способно его воображение, и ни один из этих вариантов уже не казался особенно заманчивым. Что он, блядь, вообще собрался делать? Трахаться с машиной, серьезно? О чем он думал? Гэвин проходит в гостиную, с остервенением стаскивая мокрую куртку. Бросает на подлокотник дивана, прислушиваясь к мерным шагам робота в коридоре, которые неумолимо его догоняют. Замирает, как ебаный трусливый кролик под взглядом змеи, когда голубой диод разрезает полумрак комнаты. Подкатывает успевшая притупиться поеданием консервов тошнота. Ебать, во что он вмазался? Кейн подходит, все так же молча. Встает недопустимо близко и просто смотрит на него. — И? — собрав яйца в кулак, нахально интересуется Гэвин, не смея отвести взгляда от непроницаемого лица. — Футболку тоже нужно снять, можете заболеть, — почти ласково произносит андроид, и Гэвина накрывает с новой силой. Похлеще чем то, что было в том ссаном гараже. «Надо снять футболку, сменить повязку», — простреливает воспоминаниями, и все эти фантомные «невинные» прикосновения снова разом проходятся по натянутому струной телу. Мазь, перевязки, неугомонный стояк… Блядь, да как он посмел подумать, что его отпустило? Как он вообще посмел думать, что его теперь когда-нибудь отпустит? Хмыкает предельно непробиваемо, а дрожащие пальцы с готовностью стягивают влажную футболку, отбрасывая куда-то назад, на диван. — Ты тоже снимай свою тупую форму, — и нет, его голос не должен был звучать так хрипло и так по-блядски. Это вышло совершенно случайно. Да здесь даже алкоголь не требуется, можно опьянеть только от запаха озона в воздухе и от этого всепрошибающего пепельного взгляда. — Чем она вам так не нравится? — В ней нихуя не видно. — О, — механические зрачки удивленно расширяются. — Я учту. Кейн тут же избавляется от черной плотной рубашки и элегантно отправляет ее в полет куда-то за спину Гэвина вместе с осточертевшим пиджаком. Взгляду открывается роскошный вид на шею, заставляя одобрительно цокнуть языком. Он, определенно, скучал, и пальцы сами пробегаются по оголенному скину, не успев согласовать свои действия с мозгом. Беззвучно и даже немного по-хозяйски Кейн повторяет его движение, и Гэвин едва не всхлипывает от щекочущих поглаживаний андроида. — Знаешь, у меня от тебя мурашки, — признается он зачем-то, и получает в ответ нечто из арсенала убийственных улыбок. — Я рад. Но, мне кажется, они больше оттого, что вы промокли насквозь и начинаете замерзать. — Вразрез со словами и спокойным тоном, рука Кейна нагло скользит к паху Гэвина, на этот раз не в карман, как с той блядской монеткой, а действительно к ширинке. Как в самых влажных фантазиях. Пальцы ловко расстегивают пуговицу, тихонько вжикает молния, уверенная ладонь накрывает член через белье, и почти над ухом раздается вкрадчивый шепот: — Штаны тоже надо снять, простудитесь. — И какого хера ты такой заботливый? — интересуется Гэвин, давясь протяжным стоном и накрывая его руку своей. — И раз ты так обо мне переживаешь, где ты все-таки был все утро? — Мне нужно было подумать, — его рука безжалостно продолжает давить на самый чувствительный орган, и Гэвин с трудом слышит, что он говорит. — Я анализировал ваше поведение и свое состояние. С тех пор, как я стал девиантом, я испытываю слишком много эмоций, которые нельзя просто объяснить диагностикой системы. Гэвин млеет. Гэвин чертовски польщен. Гэвин поднимает взгляд и снова натыкается на ледяную синеву в виске андроида. Это приводит в чувство, заставляя резко отпрянуть и убрать наглую руку подальше от своей ширинки. — Блокировка на твоем диоде, — он стучит пальцами по собственному виску, на том же месте, где у Кейна равнодушно голубеет диск. — Ты можешь ее снять? Я хочу, блядь, видеть, что тебе не насрать. Кейн кивает, с готовностью прикрывая глаза. Веки подрагивают, словно заходясь в эпилептическом припадке, и хуяк — осточертевший синий сменяется желтым, который то и дело перебивается на красноту. — Вот это световое шоу, — Рид улыбается. — И часто у тебя так? — Почти всегда рядом с вами. — С тобой. — Что? — Не «с вами», а «с тобой». — Конечно, Гэвин, — отвечает Кейн, тоже слегка улыбаясь, снова этой своей ужасной улыбкой, от которой у Гэвина трясутся поджилки и теплеет в паху. Пиздец. Какой же все-таки пиздец. — Пошли уже, — с трудом отрываясь от лица Кейна, произносит Гэвин. — В душ, греться. Он отворачивается, пытаясь унять дрожь. Бездумно раздевается по дороге, едва не путаясь в дурацких брюках. Слушает только шаги позади и шуршание одежды, от которой избавляется Кейн. Заходит в душевую кабину, как прыгает в пропасть, и тут же выкручивает кран. Горячей воды должно хватить на всё, что они собираются тут делать. Что бы они ни собирались делать… Гэвин все еще запрещает себе задумываться о происходящем, просто растекается по кафелю от уверенных прикосновений андроида к своей спине. Кейн не теряет времени зря, интенсивно намыливает его кожу, чередуя массирующие движения с легкими поцелуями. Ну да, андроида вряд ли парит то, что он может нажраться мыла. — Тебя же от воды не замкнет? — Гэвин со вздохом поворачивает голову, натыкаясь на насмешливое недоумение на лице андроида. — Мы недавно попали под ливень… — глубокомысленно подчеркивает Кейн, заставляя Гэвина почувствовать себя непроходимым идиотом. — Заткнись, — шипит он в ответ и тянется за поцелуем. — Зараза. Кейн снисходительно улыбается, в который раз наклонив голову набок в свой птичьей манере. Вот и хорошо. Хорошо же? — Я никогда не занимался сексом с андроидом. Ты в курсе? Я даже не представляю, как мы, блядь, будем это делать. Это вообще возможно? — подавляя истеричную дрожь, интересуется Гэвин, многозначительно разглядывая целиком обнаженного андроида. — Ты же как ебаный пластиковый Кен. Да уж, по долгу службы приходилось видеть не одного андроида совсем без одежды, и тут уж ничего особенного точно не было. Удивляло разве что собственное желание, которое никуда не делось даже при виде абсолютно гладкой промежности. — О, об этом не стоит переживать. Как минимум, у меня есть рот, — мягко отвечает Кейн, тоже начиная пялиться на свое пространство между ног. — А вообще, я уже когда-то говорил, что во мне даже больше функционала, чем нужно андроиду-детективу. Но сейчас пригодится. Простите, наверное, я должен был позаботиться об этом заранее… Кейн деловито коснулся своего лобка двумя пальцами, и Гэвин завороженно следил за тем, как стремительно сползает деактивированный скин, обнажая знакомый белоснежный пластик. А дальше — дальше начало происходить то, что не увидишь у уничтоженных машин. Плотная панель, словно пластичное масло, разъехалась в стороны, открывая глубокую темную выемку, из которой с жужжащим звуком выехало значительных размеров дилдо. Это дилдо еще в процессе выдвижения начало обрастать кожей, неотличимой от человеческой, как, собственно, и все остальное тело андроида. На новоиспеченном члене отчетливо выделялись соблазнительные венки, и рельеф головки выглядел более чем естественно. Что-то щелкнуло внутри, как оружейный затвор, обозначая полную готовность. И теперь, если бы не истерически переливающийся диод, Кейна невозможно было бы отличить от обычного половозрелого мужчины. Гэвин облизал пересохшие губы. — Твою ж мать, — выдохнул, с трудом сглотнув слюну. — Я думал, такие примочки есть только у секс-андроидов. Ну или у бытовых, типа нянек или садовников… Мало ли кому придет в голову с ними потрахаться. Но нахрена член роботу-детективу? Кейн с наигранной рассеянностью пожал плечами. — Последние годы гениталии входят в базовую комплектацию любого андроида. По-моему, крайне удачное решение. Неужели вам не нравится? Гэвин прикрыл глаза. Усмехнулся с ярко выраженной дерзостью, когда осознал, что вопрос о том, кто будет сверху, решился, даже не успев возникнуть. Еле пресек дрожь, охватившую все тело. — Опять на «вы». Еще скажи «разрешите вас выебать, детектив Рид», — произносит он с деланной надменностью, едва снова открывает глаза. И ожидает чего угодно, но, оказывается, не того, что Кейн наклонится к самому его уху и томно прошепчет: — Разрешите вас выебать, детектив Рид. — Блядь, — стонет Гэвин, упираясь руками в стену. — Ебаный пиздец. Какая же ты сука, Кейн. У меня даже смазки нет. — Есть вазелин в шкафчике над раковиной, — раздается спокойным тоном где-то за спиной. Он и забыл. В самом деле, есть. Да и появился там совершенно случайно. Просто знакомый медик из лаборатории подогнал всем на халяву. И сам Гэвин взял его чисто по приколу, а не с такими целями… Блядь. — Ты-то откуда знаешь? — Я жил здесь некоторое время, вообще-то, — снова звучит саркастично размеренно над ухом. — Успел изучить обстановку. Гэвин едва не бьется башкой об стену. Уже стоит, и… И с этим точно надо что-то делать. — Тащи, — шипит сквозь зубы, с удовольствием слушая, как гремит душевая створка. Спустя жалкую минуту Кейн снова оказывается где-то сзади. Возвышается над Гэвином, который невольно вжимается в плитку и всей душой ненавидит себя за это. — Не стоит волноваться, у меня есть нужные протоколы, — шепчет ласково андроид, и от этого вкрадчивого тона передергивает сильнее, чем от удара током. — Просто заткнись и сделай уже что-нибудь, паскуда такая. И теперь Гэвин ощущает себя по-настоящему пьяным, хотя не брал ни капли в рот, а похмелье давно выдохлось и напрочь смылось. Вот только тяжелое механическое прикосновение уверенно оседает на его пояснице, прогуливаясь размеренным грузом по позвоночнику и вынуждая по-блядски прогнуться. Гэвин не сопротивляется, покусывая губы и давясь красочным матом. Это дерьмо возбуждает так, как никакая дрянь до этого, и нет ровным счетом никакого смысла лишний раз выебываться. — Конечно, — взрывом по барабанным перепонкам, и два подозрительно умелых пальца с щедрой долей вазелина протискиваются в его задницу, принимаясь усиленно растягивать. «Конюшня, блядь», — думает Гэвин, кусая себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы подавить очередной стон. Много чести будет. Кейн даже здесь оказывается до безобразия дотошной заразой: никуда не торопится, готовит долго, тщательно, со вкусом. Как будто считал какими-то своими сраными сенсорами напряжение и зажатость, которые Гэвин всеми силами старался от него спрятать. У него и тут есть какие-то скрытые скрипты, призванные разбить неловкость? Да что вообще пихают в эти сраные машины? И о чем он вообще думает с пластиковыми пальцами в заднице, чёрт возьми? С пальцами, которые внезапно… — Еще, — хрипит Гэвин жалобно, мечтая, чтобы эта легкая вибрация снова прострелила все тело до самой простаты. «А член у него тоже вибрирует?» — мелькает быстрое и нелепое в голове, от чего хочется нервно хихикнуть. Где-то на периферии пробегает четкое осознание, что, наверное, впервые за всю свою дурацкую жизнь Гэвин занимается сексом не ради финала, закономерной ебучей разрядки для обоих партнеров, а чисто ради самого процесса, ради ощущений и, может, этой томящейся в груди дряни, которую легко можно было бы окрестить конкретным словом, если бы он соображал чуточку лучше. И эта мысль выводит возбуждение на какой-то новый запредельный уровень, размазывая полностью по стене душевой кабинки. Если он сейчас просто кончит от одних блядских пальцев андроида, этого будет достаточно, и не нужно никакого продолжения. Похоже, когда в дело вступает это невозможное «не все равно», даже секс перестает быть всего лишь сексом. Отвратительно. И как же классно. Классно, что теперь он знает, что ебучему роботу не все равно. И можно признаться, что ему самому — тоже. А еще, если извернуться как следует, можно зацепиться взглядом за диод на виске, который не прекращает полыхать желтым и красным, подкармливая его чувство собственной важности. У Кейна крайне сосредоточенное лицо, и он тут же перехватывает взгляд Гэвина, вдруг наваливается всем телом, так и не извлекая пальцев, и целует в губы. Шею ломит, но на это сложно обращать внимание, когда вибрации в самых нужных местах долбят по нервным окончаниям, и вся концентрация только на этом неебическом возбуждении, от которого не жалко и умереть. Вода хлещет в загривок, туда же после разорванного поцелуя, когда Гэвин все же не выдерживает и со вздохом сожаления снова упирается лбом в стену, отправляется рот Кейна. Этот говнюк наглеет окончательно и бесповоротно, прикусывает кожу, оттягивает зубами, кладет тяжелую ладонь Гэвину на плечо, упираясь сильно, бесцеремонно. Перед глазами всё плывет, но все равно нельзя не заметить, как расходится, сползает скин на точке соприкосновения с его кожей и оттуда проглядывает знакомый белый пластик. «Он не может это контролировать. Ему рвет башню. Андроиду нахуй рвет башню от меня», — проносится в мозгах самодовольное, и тут же внутри что-то окончательно сносит, оставляя только желание начать наконец полноценно трахаться. — Давай уже, — Гэвин тянет на одной ноте. — Кейн, давай уже. Кейн ласково проезжается поцелуем по его затылку, оставляя очередное электрическое покалывание и запуская новую волну дрожи, медленно вытаскивает пальцы, и Гэвин уверен, если бы не шум воды, можно было бы услышать звук, с которым хлюпает размякший вазелин, когда в его заднице становится совсем пусто. И это что-то за гранью пошлости. Момент, когда это максимально реалистичное дилдо, которое и ощущается, как самый настоящий член, входит в него, Гэвин запоминает лучше всего, а дальше… Дальше все сливается в бесконечную выворачивающую эйфорию, в процессе которой сознание улавливает разве что разрозненные детали: тупую боль, мешающуюся с удовольствием, белесые куски пальцев и челюсти без скина, собственные до тошноты развратные стоны, назойливые мысли о том, какое же у него, наверное, глупое при всем этом лицо, заставляющие вжиматься в стену еще сильнее, то и дело пробивающийся через шум воды шепот, который все так же нелепо перескакивает с «ты» на «вы» и возбуждает, и вызывает непроизвольный смех. Хотя, после «разрешите вас выебать, детектив Рид» уже не особенно тянет смеяться. Тем более, когда его ебут так охуенно, так хорошо, так правильно, с идеальной амплитудой из всех возможных. — Блядь, — прорывается неизменное через срывающееся дыхание, и Гэвин захлебывается к хуям ощущениями, словами, водой и воздухом. — Ебануться можно. Ты просто гребаная фак-машина. В ответ глянцево белые пальцы, безнадежно потерявшие свою синтетическую кожу, скользят по его бедру, отчего волоски на теле становятся дыбом и колотит с новой силой, хотя, казалось бы, Гэвин и без того побил все рекорды. И снова над его ухом раздается этот доводящий до греха и пиздеца шепот: — Прикоснитесь… прикоснись к себе, Гэвин, — и Кейн перехватывает его руку, заставляя обхватить собственный член, и три блядских мертвых пальца начинают сладко вибрировать, подчиняясь воле андроида, неумолимо подгоняя к краю. — Су-ука, — протяжно выплевывает сорванное горло, когда Гэвин кончает себе в руку, не выдержав такого всестороннего напора. Сперма уродливыми разводами растекается по стене и густо оседает в ладони. Плавно отстраняется Кейн и возвращается хоть немного адекватное восприятие реальности. Гэвин приваливается к злосчастной стене спиной, с трудом поднимая взгляд на лицо сотворившего с ним такое андроида, на котором застыла нечитаемая мимика, и залипает на переливах диода, подставив испачканную руку под струи кажущегося теперь слишком горячим потока воды. — Это определенно очень интересная опция, — произносит он задумчиво, перебирая в воздухе онемевшими пальцами. Кейн молча ловит его руку и целует костяшки.