Через тернии

Ансион оказался невзрачным планетоидом, почти неотличимым от тысяч подобных ему миров. В Куипернаме — островке цивилизации среди диких прерий — ничто не поражало взгляд корускантского жителя: здания были низковатыми, улицы неопрятными, а горожане явно побаивались чужаков и сторонились имперской делегации. В городском муниципалитете переговорщика от Сената встретил Доббс, посланец Дипломатического корпуса — напыщенный пожилой мужчина, щеголявший чёрным мундиром. Он первым делом принялся поучать коллегу относительно дресс-кода, ибо «это на Корусканте вы можете позволить себе местечковый патриотизм и расхаживать в набуанском костюме. Здесь же, молодой человек, вы представляете нечто намного большее! Отсталые народы должны видеть...» Тут Наберрие невежливо перебил его и спросил, не прибыли ли в город представители кланов Борокии и Джануулов. - Кочевники? - презрительно пожал плечами дипломат. - Их никто не приглашал, но они явятся, не сомневаюсь. Ведь именно по их вине разгорелся скандал. - Стремление алвари восстановить свои права кажется вам скандальным? - с улыбкой уточнил набуанец. - И в самом деле, как они посмели... всему виной невежество, не так ли? Бедные дикари просто не понимают, какая это удача — лишиться прерий и жить в резервациях. Морн, следовавший за сенатором, как тень, мысленно застонал. У этого человека отсутствовало чувство самосохранения. - По милости нашего Императора, им были позволены кое-какие послабления, - изменившимся тоном произнес Доббс. - И что в итоге? Чем они отплатили Империи, подарившей пищу и кров взамен голода и скитаний? - Таков уж удел номадов - скитаться, - ответил Наберрие. - Свобода им дороже, чем скудные «подарки» захватчиков. Особенно после геноцида, устроенного имперским наместником. Или вы предпочли забыть этот неудобный факт? Видя, как стремительно багровеет лицо дипломата, Морн коснулся рукава сенатора: - Мои помощники уже перенесли багаж. Пройдём в комнаты, чтобы вы могли отдохнуть с дороги. Оставив мрачного, как туча, Доббса за спиной, майор пробормотал сквозь зубы: - Вы клинически неспособны придержать язык? И разве мы прилетели не для того, чтобы предотвратить выход Ансиона из Империи? О чём вы вообще думаете? Здание муниципалитета было обширным. Офицер вёл за собой сенатора — мимо бесконечных каменных панно, украшавших стены коридора и рассказывавших историю планеты. Фигурки людей и животных были высечены из цельного кварца. - Я думаю о том, что делегация от Сообщества городов нас не встретила, - ответил Наберрие. - Значит, нас даже не рассматривают в качестве независимой стороны в этом споре. - Вот именно, - Морн оглянулся, назидательно вскинув указательный палец. - Ваше дело — сидеть тихо и не мешать Доббсу выполнять всю работу. Если станет горячо, Дипломатический корпус выдвинет ультиматум, и всякая ответственность с вас будет снята. Вы всего лишь переговорщик, да и то потому, что сенатор от этой звездной системы — мямля и трус. Сенатор промолчал, и некоторое время имперец наслаждался тишиной, обратив, наконец, внимание на красочные панно. «Они призваны придать величественность зданию, но даже непрофессионалу видно, что это ученическая работа, - подумал майор. - Архитектура Корусканта впечатляет гораздо больше». - Мы говорили вчера, - напомнил Морн. - У вас с Доббсом нет конфликта интересов. Вы оба служите Империи. - Я служу Галактике, - негромко ответили за его спиной, и майор вдруг понял, что ненавидит барельефы. ХХХХХХ В конференц-зале, за круглым столом сидели представители Сообщества городов: хатт, три ансионца и три зеленокожих армалата. Все семеро с заметным почтением отнеслись к дипломату, прибывшему с большой помпой. Было очевидно, что собрались сторонники сохранения планеты в составе Империи, и лишь присутствие сенатора вызывало неудовольствие почётных граждан Куипернама. Наберрие немедленно обострил ситуацию, отказавшись начать переговоры. - Все заинтересованные лица здесь, - прорычал крупный армалат, огромной лапой вытирая пот со лба. - Какой смысл в волоките? Вы у себя в Сенате привыкли тянуть суубатара за хвост, а здесь время дорого! Кто мне оплатит убытки? - Запрос о пересмотре статуса Ансиона был от алвари, а их делегатов нет в зале, - ответил набуанец. - «Запрос»? - оскалился один из ансионцев. Рыжеватая щетина на его загривке встала дыбом, верхняя губа поднялась, обнажив три ряда острых, опасных на вид зубов. - Несколько корявых строк, нацарапанных на коре дерева бунга, вы принимаете за официальный документ? Чепуха! Я не намерен ждать безмозглых дикарей до скончания века. Посланник Доббс, мы требуем приступить к переговорам немедленно! В этот момент заскучавший майор впервые заметил постороннего - высокого, молчаливого незнакомца в тёмно-коричневом джедайском плаще. Он сидел недалеко от входа настолько неподвижно и тихо, что казался одной из деревянных статуй ансионских богов, расставленных по всему зданию. Глубокий капюшон почти полностью скрывал его лицо, но потоки энергии, невидимыми плотными кольцами окутавшие джедая, изобличали искусного мастера, владеющего многими тайнами Силы. «Наблюдатель от Ордена, направленный гранд-магистром, - понял имперец. - Исключительно одарён и могуч. Не думал, что после Чистки уцелел кто-то подобного уровня... Видел ли Ухура?». Морн взглянул на сенатора, однако тот был слишком вовлечен в спор с горожанами. Тем временем джедай жестом подозвал к себе дроида-секретаря и что-то шепнул ему на ухо. Серебристый дроид кивнул и мелкими, неторопливыми шажками двинулся к переговорщикам. - Итак, рассмотрение вопроса о планете Ансион объявляется откры... - громогласно начал было дипломат, но Наберрие быстро встал из-за стола: - В отсутствие алвари нет кворума, господин Доббс. Вы рискнёте и допустите пренебрежение протоколом? Это основание для аннулирования любого решения, принятого в этом зале. Я обещаю, что опротестую каждый пункт договора! - Да он издевается! - яростно взревел слоноподобный армалат, ударив кулаками по столу - и неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы дроид-секретарь не объявил скрипучим голосом: - Делегация кочевников ждёт у входа в конференц-зал, уважаемые господа. Изволите впустить? ХХХХХХ Внешне, чисто физически, кочевники мало отличались от ансионцев-горожан: тот же оттенок кожи, те же загадочные черные глаза с разноцветными зрачками. Жёсткая полоска золотисто-рыжеватой шерсти убегала от затылка каждого вниз, к спине и заканчивалась коротким хвостом на копчике. Но одежда создавала огромную разницу между скотоводами - обитателями диких прерий и купцами, привыкшими к цивилизации. Алвари напоминали табор. Наряженные в шкуры животных, с кнутами и длинными ножами на поясах, они расселись прямо на полу большим полукругом и затянули тихую, заунывную песню, ритмично покачиваясь взад и вперёд. Некоторые стучали в такт, изредка прерывая пение коротким вскриком «Хайя!» Пока скотоводы пели, Наберрие прошел на середину зала, усевшись напротив алвари. Спустя несколько минут, с брезгливой опаской, к нему присоединился Доббс: он остался на стуле, возвышаясь над сенатором и кочевниками. Когда песня оборвалась, набуанец низко поклонился старику, сидевшему впереди остальных. Его шерсть была снежно-белой, и белыми, утратившими цвет, были его зрачки под набрякшими, морщинистыми веками. - Я — старший из клана Борокии. Имя мне Мазонг. Кто ты, чьи волосы еще темны, а взор горяч, как угли костра на богатом стойбище? - бесстрастно проговорил алвари, ничем не ответив на приветствие. - Ухура, посланец Сената, - ответил Наберрие. - Я приехал услышать ваши слова и просить вас послушать меня. - Опоздали на переговоры, - вмешался Доббс самоуверенно и грубо. - Да еще явились в таком виде! Не следовало пускать их на порог, они не... - Замолчи! - внезапно зарычал Мазонг, подавшись вперед и с такой яростью оскалив три ряда своих зубов — всё еще острых и белых, что дипломат, не удержавшись на стуле, полетел прямо на пол, пребольно ударившись пятой точкой о неподатливый мрамор. - Я не буду говорить с грязью. Ты слишком похож на проклятых имперцев, на тех, кто разорял наши стоянки, похищал наших женщин и детей, забивал наш скот! (Номады, подумал Морн. Слишком подвижные, быстрые в бескрайних прериях на своих суубатара. Легче всего загнать их в угол, забрав самых слабых: увести семьи — и мужчины-охотники придут сами). - Знай, - алвари вновь обращался к Наберрие, - мы слышали о Сенате еще до твоего рождения. Те люди были без души, без сердца. Мы послушали джедаев, присланных ими — себе на горе, на беду. Ты видишь этого воина? Мазонг указал скрюченным пальцем на худого, оборванного алвари, сидевшего с краю, позади всех. - Он хороший охотник, но он никогда не построит свою повозку. Его клан истреблен подчистую, а кочевник без клана — все равно что вырванный с корнем куст иргкула. Вернёшь ли ты его братьев и сестёр, человек из Сената? Ухура глядел на сокрушенного гневом и скорбью старика, и в молодом, живом лице неукротимого бунтаря Морн читал лишь смирение. И сострадание — глубокое, неподдельное сочувствие, столь открытое, что было тяжело это видеть. Майор отвернулся и обнаружил, что не он один был поражён реакцией сенатора. Джедай тоже следил за переговорами, и сейчас лицо, скрытое капюшоном, совершенно неподвижное, было обращено к Наберрие. - Я не могу вернуть ваших близких, - сказал набуанец. - И никто не сможет, ни за какие богатства в мире. Ваше недоверие к Сенату оправдано, а ненависть к Империи велика. Но послушайте меня, Мазонг: гнев — плохой советчик. Империя по-прежнему сильна, она — опасный враг, в схватке с которым вы проиграете. Выберите иной, мирный путь, выживите — и победите. Подождите еще немного, дайте нам несколько лет. Уже сейчас есть перемены к лучшему... Вы избавились от кровожадного моффа, уничтожавшего вас, как животных. Я обещаю, что сделаю всё возможное, добьюсь для вашего народа совершенно других условий... Немедленно от делегатов-горожан донесся глухой ропот, и уже оправившийся Доббс взвизгнул: - У вас нет таких полномочий, Наберрие! Немедленно прекратите пресмыкаться перед дикарями! Вы позорите Империю и нашего великого Императора, ведёте изменнические речи! - Мы услышали тебя, юноша, - спокойно сказал старик, полностью игнорируя крики дипломата. - Но ты тоже слаб против этой силы... Алвари не ждут ничьей помощи, не просят у врагов пощады. Завтра, в народном собрании, мы скажем своё слово - и оно будет последним, к добру или к худу. Прощай, горячее сердце. Все как один, кочевники поднялись и удалились, окружив Мазонга. ...Когда Морн вышел с сенатором из конференц-зала, то заметил, что джедай последовал за ними. Коридоры были длинными и запутанными, но наблюдатель от Ордена не отставал, а в узких переходах и вовсе задевал стены широкими плечами. Он был настоящий верзила и здоровяк, и в голове офицера трепыхалась одна мысль: как спасти Наберрие, если против них выступит настоящий мастер, опытный мечник? Поэтому, едва сенатор переступил порог отведенных им помещений, имперец развернулся лицом к незнакомцу, одной вспотевшей рукой выхватив бластер, а другой — сорвав с пояса небольшую световую гранату. Он уже приготовился метнуть шарообразный прибор в преследователя, но граната вдруг повисла в воздухе, и все огоньки на её корпусе погасли. Бластер вырвался из руки Морна с такой силой, что вывихнул ему кисть, невидимый толчок в грудь впечатал застонавшего от боли офицера в стену. Наклонив голову из-за низкой притолоки, джедай вошёл в комнату. Снял капюшон и неспешно огляделся. Тяжело дыша, майор увидел, как сенатор изменился в лице и услышал тихое: «Надеялся, что показалось». - Здравствуй, Рё, - сказал Император Вейдер. - Я приехал ускорить переговоры.