Через тернии

В Народном собрании на следующее утро было людно и шумно. Пришли представители всех рас и сословий Ансиона: ансионцы – в основном, богатые купцы, земледельцы-люди, текстильщики-армалаты; даже хатты - этот род хитрых червеобразных торговцев, кажется, проник повсюду. Делегация алвари расположилась поближе к выходу, отдельно от остальных – очевидно, что горожане не желали смешиваться со своими полудикими соседями. Кое-где мелькала домотканая одежда, а значит, в просторном круглом зале были и людишки победнее - ремесленники или прислуга. Морн заметил, как хорошенькая блондинка-горничная с задних рядов поглядывала на Наберрие. Что ж, нельзя было судить её слишком строго: сенатор был смазлив, известен и набит полновесными имперскими кредитами по самую макушку не хуже любого хатта. Впрочем, вряд ли девчонке что-то светило. Заглянув к подопечному еще до рассвета, майор обнаружил того зарывшимся носом в груду датападов по истории, культуре и законодательству Ансиона. Академические способности набуанца невольно впечатлили Морна: парень перелопатил горы информации за ночь и даже сейчас, невнимательно слушая речь Доббса, просматривал флимсипластовый вариант «Имперской доктрины». Выступление посланника Дипломатического корпуса было построено по таркиновскому принципу: сталкивания лбами Империи и Республики, со всеми мыслимыми преимуществами на стороне первой, конечно. Усмехаясь, майор слушал давно надоевшую песню о том, что республиканское территориальное деление на тысячи секторов натуральным образом вело к анархии, а имперский геометрически-централизованный подход упростил управление звёздными системами. Вместо тысяч миров – несколько сверхсекторов, где эти самые миры сбиты, словно рыбёшка в бочке, под управлением гранд-моффов. Никакого культурного хаоса, только единообразие, порядок и более чем серьёзная военная поддержка. Кроме того, Империя за счет сокращения ненужных должностей ликвидировала и другие огрехи республиканской системы, а именно... Морн подавил зевок и огляделся: большая часть зала откровенно заскучала, а кое-кто на галёрке начал переговариваться. Доббс артистически обошёл любой вопрос, непосредственно касавшийся Ансиона. Когда посланник, довольный самим собой, после нескольких вялых хлопков, сел на место, на трибуну поднялся Наберрие. С первых же его слов атмосфера переменилась. Сенатор обращался к ансионцам доброжелательно и отрыто, не затрагивая имперскую тему и, самое главное, без того самоуверенного, полного превосходства тона, который майор часто слышал от корускантских политиков. Наберрие говорил как равный с равными, как наблюдатель: - Что могу я, пришелец, гость на вашей планете, знать о её жизни, о том, что вас по-настоящему тревожит? Почти ничего. Книги, исторические труды и официальные отчёты в этом смысле не эффективны, даже вредны. Если бы у меня было время, я побродил бы по улицам города, вошёл в каждую лавку, послушал женские пересуды и мужские пьяные разговоры, может, поучаствовал бы в драке... (смешок в зале) На время я стал бы одним из вас. Но такой возможности нет, поэтому прошу: оглянитесь вокруг. Посмотрите на своих соседей (кое-кто начал вертеть головой, пытаясь понять оратора. Морн тоже окинул взглядом собравшихся – и ничего особенного не заметил). - Всё как обычно, - продолжал Ухура. – Ансионцы сидят вместе, армалаты с армалатами, люди жмутся к своим, хатты с хаттами. Гармония. Порядок. Но я скажу, что вижу: никакой гармонии, одно разделение. В зале вдруг стало так тихо, что майор расслышал тяжелое дыхание одного из хаттов: похоже, жирный слизень страдал астмой. - Не здесь ли причина ваших бед? Из века в век, вы живете кланами и сегрегациями, собственными узкими интересами, не участвуя в судьбах других. Если несчастье пришло к армалатам, ансионцы и люди рады: ведь их оно не затронуло. Если пострадали люди, хатты и армалаты продолжают заботиться лишь о себе и своём бизнесе... И даже когда вы объединялись, алвари оставались изгоями, потому что горожане и охотники из прерий не могут быть на равных, верно? Не потому ли бывшему моффу было так легко истребить четвертую часть населения планеты, что вы молчали и думали: «Не нас он лишает земель, не мы теряем близких. Чем меньше дикарей, тем лучше». И что теперь? Ваше животноводство в упадке, в прериях множатся хищники. Они уже не боятся вас и подступают к городам и усадьбам. Вы обвиняете алвари в том, что они обратились в Сенат без вашего согласия – но разве это не шаг, предприятый от отчаяния? Наберрие помолчал. - На родине моей матери в согласии живут две большие расы: пришлые люди – переселенцы с Гризмальта и гунганы – коренные набуанцы. Раньше между ними бывали конфликты... Среди людей до сих пор в ходу шуточки, что у земноводных набуанцев на воздухе сохнут не только уши, но и мозги. А мой друг и коллега в Представительстве, гунган, считает, что у сенатора от Набу соображения меньше, чем у головастика. «Отправить бы тебя в Закрытый город и кормить личинками, пока жабры не вырастут, – говорит он часто. – Может, тогда станешь мудрым и солидным, как великий босс гунганов, Леони». Наверное, мне не быть боссом Леони, сумевшим защитить дружбу людей и гунган. Но вам можно начать с малого, с того, чтобы перестать перекладывать вину друг на друга. Найдите в себе смелость признать ошибки, откажитесь от ненависти и двигайтесь дальше. Что вы на это скажете? - Может, и правда пора отправить тебя есть личинки, - проворчал астматичный хатт, и зал грохнул от хохота. - Красоты мне это не прибавит, - ответил набуанец, тоже смеясь. – Но я не против - если вы, ансионцы, преодолеете свои разногласия. Алвари, чьё обращение было следующим, тихо поднялись и всей делегацией – пятнадцать человек – потянулись к трибуне. «Горожан хорошо подготовили к встрече с ними, - признал Морн и тут же нахмурился. – «На родине моей матери». Что это значит?» На другом конце зала распахнулись старинные деревянные двери, обитые железом. По центральному коридору между рядами скамеек двинулась группа: впереди шёл Император всё в том же джедайском плаще с откинутым капюшоном, за ним – незнакомый майору имперец в кепи и оливково-сером мундире с нашивками генерала. И две колонны штурмовиков в полном облачении, с бластерами наперевес, мерно грохоча армейскими ботинками. ХХХХХХ Солдаты распределились быстро и профессионально: несколько человек остались у входа, остальные заняли позиции вокруг замерших от страха горожан. Четверо сопровождали Вейдера и неизвестного офицера к трибуне. - Ваше Величество! – опомнился, наконец, Доббс. Явно не зная, что делать с руками, он размахивал ими, как крыльями. – Какая честь для этой захудалой планеты и для нас! Прошу сю... - Это мирные переговоры, - резко сказал сенатор. Он уже сошёл с возвышения и стоял, вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в край стола. – Зачем здесь штурмовики? Посланник с ужасом посмотрел на Ухуру, но Император никак не отреагировал на протест. Вместо этого, он повернулся к алвари и удовлетворенно заметил: - Я вовремя. Охотники в засаленных шкурах, с кнутами на поясах сбились в плотную группу против неподвижного человека в джедайской одежде. Они видели солдат, но вместе чувствовали себя сильнее, увереннее. Кое-кто тихо зарычал, руки у всех трепетали на рукоятях ножей. - Ты посмел явиться сюда, - на губах Мазонга проступила белая пена, его глаза выкатились и застыли. – Гнусный предатель! Лжец! Что ты нам обещал в прошлый раз – мир? Покой нашим прериям, если мы не оставим Республику? Старика била сильная дрожь: не от страха, а от нарастающей ярости. Сенатор, с тревогой следивший за ним, проговорил: - Почтенный Мазонг... - Не вмешивайся! – рявкнул Вейдер, сверкнув глазами, и набуанец отступил. - Я помню Анакина Скайуокера ещё мальчишкой, – прошептал алвари. - И вот узнаю, что всё это ты... Ты убивал моих соплеменников. Ты похищал жён и детей... - Ты был глуп, если поверил обещаниям джедаев, - холодно вымолвил Император, и это стало последней каплей. Бешено завизжав, старик молниеносно метнул длинный нож, целясь противнику в горло. Зал ахнул. Морн повалил сенатора на пол, одновременно слыша грозное гудение светового меча, многоголосый вопль перепуганной толпы, топот и бластерные выстрелы. На несколько минут в Народном собрании воцарился хаос. - Не стрелять! – наконец, раздался приказ. Майор предположил, что говорил генерал, явившийся с Вейдером. Наберрие с силой оттолкнул начальника своей охраны и, торопясь, спотыкаясь, бросился к ситху; Морн, отряхивая форму, за ним. Трибуну разнесли вдребезги, как и массивный стол переговоров. Доббса и представителей Сообщества городов нигде не было видно. Скамьи, под которыми прятались горожане, были перевернуты: майор даже заметил зеленоватое брюхо хатта, торчавшее под одной из них. Но сенатор смотрел не на разрушения, причиненные солдатами. Его внимание было приковано к курящейся груде тел в центре зала – останкам злосчастных алвари. Штурмовики буквально изрешетили их, а в стороне валялись принадлежащие Мазонгу всё еще оскаленная морщинистая голова и части короткого туловища, рассеченного пополам. Старик был похож на кучу грязного меха. - Алвари спровоцировали, - безэмоционально проговорил Наберрие, ни к кому конкретно не обращаясь. Его глаза казались слишком большими и блестящими на бледном лице. – Всё было подстроено. - Удивляюсь вам, уважаемый сенатор, - с оскорбительной учтивостью ответил генерал. В его плече, близко к сердцу, торчало лезвие – осколок охотничьего ножа. Поднатужившись, имперец вырвал нож и умело зажал рану белоснежным платком, извлеченным из кармана. – Вы ведь член высшего законодательного органа Империи. Какая кара предназначена преступникам, покусившимся на жизнь Его Величества или правящей семьи? Набуанец не удостоил его ответом, и генерал благодушно ответил сам: - Смертная казнь - в любой форме, какую предусмотрит Император. Платок в его руке стремительно наливался алой кровью. Ситх, наблюдавший за разговором, произнес: - Это барон Райфл, с сегодняшнего дня - мофф Ансиона и всего сектора. Самоуправление на планете упраздняется, вводится военный режим. В поддержании порядка барону будут ассистировать два звёздных разрушителя: они уже на орбите планеты. - Ваше Величество, - напомнил Райфл, - необходимо как можно скорее арестовать и допросить бывших членов городского Совета. - Выполняйте свой долг, - сказал Император. ХХХХХХ Когда новый мофф Ансиона удалился, ситх сцепил за спиной руки и медленно прошёл по разрушенному залу. Попрятавшиеся горожане сидели в своих импровизированных укрытиях тихо, как мыши. - Что теперь, Рё? – спросил Вейдер. – Назовёшь меня Ведроголовым? Поднимешь второе Сопротивление? Попытаешься убить, как этот полоумный старик? - Мазонг не должен был пачкать руки, - хрипло ответил Наберрие. – Каждая невинная жизнь, потерянная сегодня, намного дороже вашей. Император издал глухой звук, полный насмешки. - Я знаю, что ты действительно так думаешь, - согласился он. – Но это только начало... Если не сойдёшь с пути, который избрал, сегодняшний случай станет лишь каплей в море твоих невзгод. Морну почудилось, что в зале среди бела дня стало темнее. Пропитанное насилием, присутствие ситха как будто изгоняло солнечный свет. - В конце концов, ты вернёшься к тому, от чего убегал, - по-прежнему задумчиво сказал Вейдер. – Уже сейчас я чувствую, как растёт в тебе ненависть: она ошибочно направлена на меня, но я не возражаю. Это судьба, Рё... и я не позволю тебе уклониться от неё. Без прощальных слов и поклона, сенатор повернулся и вышел. Майор, поколебавшись и дождавшись монаршего кивка, последовал за Наберрие. ...Позднее, уже на борту корабля, когда планета с нависшими над ней звёздными разрушителями осталась позади, Морн перехватил сообщение Ухуры на Корускант: «Сознание нападавшего было изменено. На Ансионе скрывался агент заговорщиков. Предполагаю, осведомитель в окружении гранд-магистра».