Чондэ мой друг детства. Тот самый, с которым ты проводишь дни напролет, бегаешь купаться, часто сидишь в его доме, находишь приключения на пятую точку, впервые крадешь, возможно, пробуешь алкоголь или сигареты, с которым дерешься из-за девушки, потом миришься, а потом снова дерешься, набивая огромные синяки как медали.
Он жил в соседнем поместье. К слову, да, мы оба не из бедных семей. Но, как можно заметить, я решил отбиться от родителей и встать на путь «самостоятельной, черт возьми, взрослой жизни». И, по всем законам классики, Чондэ сделал тоже самое. Правда, его родители не хотели мириться с этим так быстро, поэтому ему приходится до сих пор ощущать на себе их давление. Хоть и сильно помогают в материальном положении, решают проблемы, с которыми у Дэ не просто на «ты», кажется, он живёт с ними в одном доме. Он то самый невероятный и какой-то волшебный (чудаковатый) ребенок из известной богатой семьи, который отказывает от семейного бизнеса, не принимает деньги и подарки, выбирает бедный путь и жизнь обычного человека. Хотя, на самом деле, Чондэ до сих пор живёт в небольшом особняке, только намного дальше своего прошлого дома, учится в престижном университете, как я знаю, который он давным-давно забросил, но заплатил хорошую сумму деканату, чтобы эти сведения не дошли до семьи.
У нас был огромный общий двор, прямо за которым находился не менее большой по площади фруктовый сад — наши родители очень дружили и всячески надеялись, что мы тоже будем поддерживаться тесные отношения. И не ошиблись ведь. Мы постоянно находились на улице: бегали босиком по зеленой, свежо пахнущей, слегка колющей голые пятки траве, ловили маленьких и шустрых стрекоз, что постоянно прилетали ближе к вечеру в сад, буквально наполняя собой все-все кусты с ягодами, играли в шпионов, строителей, детективов, полицейских, гонщиков, космонавтов, учёных, кладоискателей. Мы были самыми счастливыми детьми.
Помню, мне так нравилось просыпаться от легкого стука в окно, словно маленькая птичка быстренько ударила клювиком по тонкому стеклу, веточка случайно задела ветром или просто кошка неудачно спрыгнула с подоконника. Вставать было так легко, что я чуть не вылетал из постели, нёсся к окну, в котором уже видел макушку друга. Я спросонья разглядывал сияющего мальчишку, чьё лицо заслоняло солнце — огромное пылающее зарево, которое блестело и переливалось на его волосах пшеничного цвета. В то время у Чондэ всё лицо было усыпанное веснушками. Их было так много, будто на него просто выливалась целая банка краски, а отмыть получилось с горем пополам. Его щечки слегка розовели, когда я приближался к нему близко-близко, чтобы пересчитать все маленькие поцелуи солнышка. Я говорил, что тоже хочу иметь такую способность — оставлять отметины от своих поцелуев. Я верил, что моим первым помеченным будет именно Чондэ. Я обещал ему перекрыть все веснушки. Потому что солнышко и так озарило его светлыми и искрящимися глазами, а меня оставила и без глаз, и без веснушек! Считал это несправедливым, наверное, поэтому у меня целый блокнот посвящен планам о получении веснушек или перекрытии их на лице друга.
К сожалению, веснушки постепенно потерялись под огромными мешками и черными кругами около глаз, болезненным цветом лица и небольшими раздражениями, которые вскоре проходили благодаря чудодейственной дорогой косметике. Его лицо стало таким худым, что все прошлые родинки можно было соединить одной чертой, тем самым нарисовав на лице друга какой-нибудь заковыристый многоугольник, хотя, нет, его лицо и так стало настоящим многоугольником. Выпирающие скулы, острые линии создавали точную геометрическую фигуру.
Единственное, что осталось — это его пшеничные волнистые волосы и румяные щеки, которые легко окрашивались в алый при стеснении. Хотя, к сожалению, его шевелюра уже успела слегка испортиться, точнее, умереть под тонной осветлителя и красок. Я так рад, что сейчас Чондэ перестал посещать парикмахерскую каждый месяц ради нового цвета волос — теперь только для ухода и укладок.
Чондэ был очень любопытным и дотошным ребенком, поэтому мне было очень трудно объяснить ему, где я прятал своего брата, потому что такими большими детьми из живота мамы рождаться не могут. Я высоко благодарен его родителям, которые придумали какую-то байку, что Кёнсу жил где-то там у бабушки, потому что… Не помню уже почему.
Момент взросления Кёнсу я пропустил так же, как и практически всё его детство. Су был маленьким — мы с Чондэ носились по песчаным берегам в поисках клада, лазали по деревьям, прыгали через лужи после теплого летнего дождя. Брат начинал взрослеть — я перестал общаться на некоторое время с Дэ, стал больше обращать внимание на самого себя, а к младшему просто не хотелось подходить, потому что тот становился более скрытным и странным.
Но всё же, как старший брат, я имел привычку таскать его с собой, чтобы «научить» жизни обычного мальчишки, старался привлечь его внимания к каким-либо играм, но, кажется, Кёнсу не был из того типа маленьких сорванцов, которым дай только улицу — домой не загонишь, ему дай книгу — не оторвешь. Он был очень аккуратным, вежливым, хоть и очень редко заводил разговоры сам, слушать Кёнсу было настоящим наслаждением, только, конечно, когда он был в настроении. В детстве брат обладал настоящим даром завлекать своим голосом, массировать звуком уши, а также услаждать мозг и разум своими историями, он был очень умён для своего возраста — тем для общения искать не приходилось, Кёнсу был настоящей энциклопедией терминов, но в тоже время, самым неповторимым романом, в котором настроение от -10 варьируется до +10, причём, никто не знает, каким будет конец. Как жаль, что такой талант был глубоко похоронен внутри Су.
Дождаться от брата хоть одного слова во время прогулок было крайне тяжело, потому что он люто ненавидел Чондэ. Ещё одна пометочка о моём друге: он чертовски завидовал, что у меня есть младший, так как сам хотел себе сестренку. Искренность и невинность Чондэ — его главное достоинство, то, чего он никогда не лишится. Дэ чуть ли не грезил девочкой. Он постоянно повторял, что непременно это случится! Всё обязательно получится! Всё будет по-другому, не как в прошлый раз!
Потому что после прошлого раза счастливая улыбка на лице маленького мальчика впервые колебнулась и, кажется, начала медленно сползать вниз.
Дело в том, что госпожа Ким была беременна еще в то время, когда по двору бегали еще совсем юные, практически воробушки, восьмилетние мальчики, не догадываясь о том, почему у одной из мамы в животе арбуз и каким образом его достать, когда захочется поесть. Мы, на самом деле, сделали за мамой Дэ, рисовали на обрывках из альбомов её животик, который увеличивался с каждым днём, записывали изменения. Это было так весело и интересно одновременно.
Холодный зимний день, пурга, снежные дороги — именно тот день, когда у мамы Чондэ начали отходить воды. Я помню, как выбежал на улицу из-за громких криков и плача друга, которому было ужасно страшно. Мы забрали его к себе, пока его родители уехали в роддом — успокоить, объяснить и, наверное, поздравить с сестренкой. Время шло так медленно, что даже моя мама драла на себе волосы от волнения, она не могла поверить, чтобы всё продвигалось так долго, потому что у здоровой женщины без каких-либо отклонений так быть
не должно. Чондэ трясся как осиновый лист, постоянно спрашивая у неё, что случилось, почему его мама всё еще в больнице, что происходит, почему он здесь. Мне было обидно, что он не хочет со мной играть, потому что я изо всех сил пытаюсь его завлечь, проявляю инициативу, надеясь на легкий и ведомый характер Дэ, но тот лишь бормочет о маме, о животе, о том, что лучилось тогда. Я был слишком маленьким, чтобы понять, что, собственно, происходило, поэтому, вспылив после очередного отказа в игре, я увёл его в другую, совершенно пустую комнату, сказав, чтобы тот развлекался сам, раз ему неинтересно со мной.
Это было так глупо, что даже вспоминать стыдно. Потому что в тот день Чондэ пришлось пережить самое страшное и больное — выкидыш. Мама Ким вернулась худой, болезненной. Кажется, ей самой было страшно лишний раз взглянуть на себя. Мертвая пустота внутри неё засасывала внутренности и, кажется, всё её силы, чтобы с натянутой, доверчивой и хоть какой-нибудь уже улыбкой встретить своего сына.
После этого Чондэ косо поглядывал на моего брата, который резко появился в нашей семье. Хоть мои родители и так отодвинули его переезд из-за случившихся обстоятельств, было как-то трудно выводить его на улицу, в общий сад, где могла сидеть госпожа Ким со своими глазами-стекляшками, полностью погоревшими и обесцветившимися. Она была разбита, сломлена и в прямом смысле опустошена. Не представляю, насколько больно ей было видеть пухлого маленького мальчика, с огромными черными глазами, который пристально изучал её и невинно улыбался при каждой встрече.
Однажды, у Дэ что-то переклинило — в нашем доме, а именно, в комнате младшего брата, появились горы одежды для девочек, заколок и игрушек. Друг говорил, что Су слишком милый, чтобы оказаться мальчиком, а проверять его на наличие «слоника» он не хотел, так сказать, чтобы снова не разочаровываться. Собственно, когда мой брат подрос до сознательного возраста, хоть он и был младше нас всего лишь года на четыре, но почему-то говорить с нами ему было трудновато, думаю, это связано с ненавистью к мальцу, орущему, какие милые черные глазки, пухлые губки и тонкие ножки. Чондэ без спроса одевал его в платья, заплетал косы и скорее уводил из дома, чтобы никто не замечал его пакостей.
Конечно, это замечали все, поэтому первой поездкой в больницу после той страшной зимы стал визит к психологу. Нашу семью попросили потерпеть подобные выходки, дать Чондэ проявить свою заботу и любовь хоть на ком-то. Нас всё устраивало, правда, бедный Су постоянно плакал, а как подрос, ругался, мама не горюй!
Спустя год после долгих обследований и преодоления многих трудностей мама Ким забеременела, а через 8 месяцев родила наимилейшую малышку Суён. Надеюсь, все заметили небольшую схожесть в именах младшеньких? Кёнсу и Суён. Су и Су. Наши семьи старались подобрать хорошее и многозначащее имя для малышки, проводили много времени над книгами, советовались с другими мамочками в нашем районе, но однажды утром Чондэ подошёл к двум взрослым парам, в очередной раз перебиравшим список красивых имён, и тихо произнёс:
— Суён, её зовут Суён, — медленно он прислонился ухом к большому животу своей мамы и затем одобрительно кивнул, будто малышка сказал ему, что согласна. Тогда она стала очень сильно пинаться в животике, реагируя на своё имя — дала всем понять, что так её будут звать. И точка.
С рождением сестры Чондэ быстренько забрал все вещички из комнаты Кёнсу, оставив на память только маленькую заколку, которую мелкий намеревался выкинуть, но наша мама запретила — оставила на память, положив в фотоальбом рядом с фотографией, на который стояли три мальчика, один из которых был в ажурном розово-белом платьице и маленьких коричневых туфельках с длинными белыми носочками. Дэ проводил практически всё время дома, наблюдая за малышкой, записывая все её изменения, снимая на камеру, фотографирую каждый день. Ему было важно быть с ней рядом постоянно, видеть, как с каждой секундой она растёт. Будучи самым настоящим старшим братом, Чондэ старался заранее придумать, как будет защищать её от хулиганов в школе. Но вскоре, как девочка подросла, его братская любовь испарилась, и он быстренько слинял к нам. Оказалось, по словам Дэ, она та ещё зануда, прямо копия моего Су. Всё же, как иногда он шептал, не надо было называть их похожими именами, лишь испортили малышку. Теперь она станет такой же ходячей энциклопедией, и мелкие начнут каждый день соревноваться в своих знаниях, закидывая друг друга сложными и длинными понятиями, которые даже старшине не всегда смогу понять.
Кёнсу и Суён не ладили. Ну, нам так поначалу казалось. Они оба вообще мало разговаривали с кем-либо. А находясь в обществе друг друга, вообще замолкали на часы, просто смотря в одну точку, видимо, пытаясь уловить фибры друг друга. Но если кто-то из них заговорит на общую больную тему (у этих чудиков таковыми были искусство, фотография, музыка и книги; к тому же, они были домашними людьми, не любящими выходить на улицу, как только я выучил нормально английский язык, сразу же повесил на них клеймо couch potato), то заткнуть их было трудно. Иногда я поражался, что Су умеет так долго говорить. Да еще так бурно, обычно, можно было услышать очень редкий, но сладостный голос, льющийся как кипяток в кружку с зеленым чаем в холодное утро.
!Важная вещь, которая полностью изменила наше мнение об их отношениях, а может, даже внесла изменения в их собственные чувства!
Именно Суён однажды заставила его краснеть и светиться от счастья одновременно. Она просто подарила ему на день рождение книгу, которую Кёнсу очень давно хотел. Самая обычная книга, даже не первой свежести, выпрошенная у знакомой бабушки в библиотеке, чтобы порадовать друга, хотя, как мне казалось, уже более близкого для неё человека, даже чем родной брат. Книга, полностью на французском языке, рассказывала о приключениях одного юноши, который вскоре нашёл свою настоящую любовь, конечно же, пройдя через «мильон терзаний».
Также Суён сделала несколько потрясающих фотографий и распечатал их, спрятав между страницами. Тогда им было около четырнадцати, и я думал, что они влюблены.
Но потом что-то случилось, после чего они резко перестали общаться. При любых пересечениях оба старались поскорей уйти. Мы с Чондэ до сих пор не знаем причину их отстранения друг от друга. Вроде бы, их дружба, а может, и более тесные отношения, были настолько крепкими, подпитанные любовью к искусству, совместными редкими прогулками, схожестью характеров и полным доверием, должны были быть самыми крепкими, но, как говорят, ничто не вечно.
Мы стали редко видеться, потому что Дэ очень много путешествовал вместе с родителями. После десятилетия Суён его семью было трудно заметить в доме. Кажется, что он объехал весь мир. Помню, как я дулся, когда он не привозил мне никаких подарков, потому что я не готовился к его приезду. Действительно, сам бросает меня здесь на произвол судьбы, оставляя практически без друзей, не считая школьных, а я еще должен встречать его с накрытым столом и заученными стихами! Еще чего….
А я вообще-то каждый раз прятал клад и рисовал карту, надеясь, что после очередной поездки мы вместе с ним пойдём на поиски и найдём сокровища. Только сколько вещей было погребено, но не обнаружено…
P.s. Надо напомнить Чондэ о них.
Также Дэ очень хорошо пел. Однажды, я пригласил его к себе с ночевкой, а на утро он разбудил сладкой песенкой американского мотива. Это был первый раз, когда он вытворял что-то подобное в моём присутствии — смутившись из-за двух выпученных и уставившихся на него глаз, он прекратил пение, хотя я был просо поражен его таланту.
Чондэ очень любил Америку, да и сейчас, вообще-то любит. А я люблю слушать его пение. Меня забавляло, как он коверкал английский текст, потому что пропускал много уроков в школе. Но на самом деле, он знал больше, чем я, потому что жил в штатах некоторое время. Обидно и интересно одновременно. Мне постоянно хотелось узнать, каково это.
Я также считал интересным и довольно увлекающим его юношеские замашки на запад. Знаете, типа «йоу, бро, what is up?», чмоканье и укладка волос назад, черные джинсы и большая шляпа. Когда нам было восемнадцать, он обожал вставлять в диалоги фразочки на иностранном языке, взятые из всем известных триллеров. Еще Дэ любил сидеть в кафешках и заказывать яблочный сидр. Если нам отказывали из-за возраста, мы наслаждались молочными коктейлями. До сих пор помню, что его любимое блюдо — яблочный штрудель.
Я даже специально выучил рецепт.
P.s. Надо приготовить его как-нибудь.
Чондэ обожал сериалы про такую же подростковую жизнь, как и у нас. Мечтал о девушке-брюнетке, которая будет готовить ему панкейки каждое утро, а по вечерам они вместе будут горланить песни под мой гитарный аккомпанемент.
Немного забавно, что сейчас он бегает за парнем, который далеко не фанат штатов. А хотя… Я слишком много не знаю о Минсоке, поэтому не могу судить его. Возможно, мой друг настолько приучит Мина к постоянному присутствию американского духа, что тот сам начнёт болтать на английском акценте и повесит в комнате постер с Обамой.
И что Дэ только нашёл в нём? Вечно находит себе приключений на пятую точку.
Да, он такой. Ранимый, чувствительный и эмоциональный, но в тоже время обаятельный и веселый. Мягкий комочек, собравший в себе целый спектр эмоций, понятный пока что только ему, раскрытый для других только на малую долю. Уверен, что и как мой брат, Чондэ слишком много тайн похоронил, чтобы рассказывать о себе кому-то другому. Кажется, даже мне достается лишь тщательно обработанная и выбранная информация, до этого долгое время формирующаяся.
Я знаю его всего и полностью. Точнее, я думал, что знал. Теперь сомневаюсь.
Потому что сейчас я не понимаю, что мне с ним делать. Всё это настолько странно, что в голове не укладывается, как м вообще дошли до такого. Мой маленький лучик солнца так быстро погас, что я даже не успел сохранить ни одного джоуля теплоты, чтобы попытаться разжечь его снова. Передо мной будто сидит лишь блеклый призрак того мальчишки, стучащего в моё окно. Кажется, сам Чондэ хочет быть другим и забыть себя старого.
Словно бежит от самого себя.
Хотя такое случается со многими в переходном возрасте. Который, как я думаю, не закончился у Дэ. Он всё еще в том самом пубертатном периоде, когда ты с легкостью теряешься, забываешь, кто ты, где ты, как, что, когда. В том время, пока все настраивают отношения, а ты просто пытаешься понять свою жизненную цель, определиться хоть с чем-то, но всё вываливается из рук. Когда внутри полное разочарование из-за собственной ничтожности и беспомощности, серый осадок, скопившийся в желудке, что постоянно попадает туда из глотки после долгих криков в подушку по ночам.
Все люди меняются. Сейчас мне только остаётся принять его таким. Ведь когда-то и он принял меня.
***
<flashback>
Одно из день рождений Кима в прошлом
За мной заехала дорогая машина, из который вывалился уже опьяневший друг.
— Ты ещё там долго копошиться будешь? Я те сказал, Пак-мудак, у меня туса в восемь. А время скока? — вальяжная форма речи сопровождалась постоянным иканием, что немного раздражало. Я пытался завязать галстук на рубашке, но увидев, что Дэ одет в бессовестно облегающие джинсы и на половину расстегнутую (вообще-то еще и полупрозрачную) чёрную рубашку, решил быстро сменить одежду на более свободную. Чёрные, но довольно приличные, спортивные штаны, длинная красная кофта, точнее, толстовка, ниже колена, наверное, объемные кроссовки и несколько аксессуаров. Волосы решил не укладывать, потому что их всё равно потом растреплют.
Я ненавидел алкоголь (да и сейчас топорщусь от него), но как можно было отказать мило улыбающемуся парню, с таких же кроссовках, свободных черных штанах и атласной рубашке, оголяющей половину его груди? НИ-КАК. Вот поэтому я быстренько опьянел, постоянно принимая бокалы шампанского из костлявых ладоней.
На самом деле, я встретил этого паренька несколько минут ранее, пока обходил всех знакомых. Он о чём-то разгоряченно болтал с Сехуном, а заметив меня, сделал вид, что показалось, будто я и не подошёл совсем, призрак какой-то там пролетел.
Мне так поразила эта контрастность. Коварная холодность и гордость при первой секундной встрече около общего знакомого и такая забота, теплота наедине. Было немного странно видеть его улыбчивым и приветливым около барной стойки (да, таковая у Дэ имеется), несмотря на черные стрелки и яркий зазывающий макияж, портящие весь образ милаша.
Я сразу же влюбился в его голос. Он был таким медовым и лиричным. Просто праздник для слуха. Я думал, что мог бы слушать его целую вечность. А еще тогда подметил, что он зачастую фальшиво улыбается. Тогда его рот напоминает немного квадрат. И, откровенно говоря, это выглядит немного жалко. Кажется, будто надо мной просто насмехаются, разыгрывает паршивую любовную мелодраму, которая после просто не пойдёт ни на какой экран, так и останется на стадии записи.
Но в тот день он споил меня так, что мне было всё равно на его фальшь и игру. Помню только, что Сехун хлопнул мне по плечу и ушёл, пожелав удачи с парнем. Знал же, что что-то не чисто было.
Чондэ удивился, увидев нас вместе, но потом обрадовался, что тратить время на нас не надо. Еще с ним был какой-то парень…
А, точно! Он таскал с собой везде этого говнюка Чонина, говоря, что ему очень нравится Суён, поэтому пригласил мелкого на тусовку, так сказать, познакомиться и проверить на прочность. Видимо, Чонин провалили это тест, да еще и с таким крахом, что, вроде бы, бежал из особняка под утро и больше не подходил к малышке в школе. Так вот почему он казался мне немного знакомым….
Честно, я не был так счастлив за всю свою жизнь, как тогда. Мы с Бэкхёном были на втором этаже особняка, где находились комнаты не для общего доступа. А затем поднялись на третий, где были комнаты Чондэ. И мы зашли в одну из них не для того, чтобы поглядеть на его комиксы под кроватью…
Тогда я в первый раз занялся сексом. На самом деле, я рад, что он был с Бэкхёном, потому что на тот момент я был от него без ума. Да и Бэк был живчиком. Он даже смеялся потом вроде. Говорил, что это всё так нелепо. Слишком как-то наигранно и не по-настоящему, будто мы, а самом деле снимаем в какой-нибудь подростковом кино, после чего всё пошло не так. И я, как наивный дурак, поверил, что такого быть не может, потому что должна же быть еще какая-нибудь «вода», чтобы разбавить сюжет, в нашем случае, счастливые совместные деньки.
Но всё было не так хорошо. Помню, что выбежал из дома Дэ в слезах. Но из-за выпитого алкоголя я ничего не могу вспомнить. Чондэ сказал, что только слышал наши стоны, когда проходил мимо, поэтому не беспокоил и ничего не знал. А Бэкхён постоянно менял тему либо отмалчивался.
Я хочу знать, что такого случилось после нашего секса, что я провалялся в кровати весь следующий день, чувствуя себя вещью. Что такого могло случиться после столь кхм…. Душевного и близкого контакта, после которого жизнь казалась самой отвратительной вещью, с которой поскорей захотелось распроститься.
