Остров сломанных игрушек

Меня разбудила небольшая пощёчина, точнее, ещё какая, просто рука бьющего оказалась слишком маленькой для моего лица. Сехун навис прямо надо мной и изучал только что открывшиеся глаза. — Ты как? — Эм, не знаю пока что. Видишь ли, я вижу твоё лицо уже пять секунд, но уже тошнит что-то. — Значит в норме! Поднимайся! — хоть Хун и заставил меня самостоятельно подняться, я почувствовал его руки, которые медленно подтягивали меня наверх, видимо, он всё-таки понял, что без помощи я не смогу сделать даже шага. Но вопреки общим ожиданиям, как только ступни ощутили под собой кафель, я выровнялся и спокойно пошёл. — Где Исин и Минсок? — помню, что мы так и не договорили. Я не мог просто так вырубиться, наверное, плохое самочувствие и общее состояние здоровья сказались таким образом. Надеюсь, мелкий запомнил всё, что они наговорили ему потом. — Хм, они поспешили уехать. Ким же говорил об охоте, а Син решил отправиться за рубеж вместе с ним по делам клиники. На момент твоего прибытия у них уже были куплены билеты, вроде бы… — либо Хун не договаривает, либо парни одурачили всех. Мне было тяжело рассуждать по этому поводу, потому что в голове летал лишь набор букв, из которых еще стоило собрать предложения. — И они ничего не хотели мне передать? Прощальные слова, нет? — я надеялся, что мелкий всё-таки расскажет мне подробней, вкинет хоть какую-нибудь деталь, но вместо этого я получил сухой ответ. — Минсок попросил присматривать за Чондэ, а Исин просто сказал не звонить ему, так как поменяет симку. — Здорово… — и что теперь делать? Просто так жить с этой криминальщиной? Я же не выдержу и когда-нибудь проговорюсь, да и у Сехуна может смениться личность, которая окажется невероятной болтушкой, да сдаст ребят в полицию. — У тебя было свидание с Чондэ? — Сехун вывел меня из поликлиники и остановился, раздумывая, куда идти. Но я взял его под ручку и направился в сторону дома. После долгого отсутствия ему необходимо пожить у меня. Уверен, что у него здесь нет ни дома, ни квартиры. Если раньше Хун мог запросто переночевать у Чунмёна, то сейчас, пока они в ссоре, никто близко даже не подойдёт к дому Кима. А жить у Бэкхёна я ему не позволю… — Да, что? — Ты решил бросить Бёна вот так? Или это месть? — Хун старался не смотреть мне в глаза, наверное, ему самому не хотелось начинать эту тему, но у него есть очень хороший друг, который, конечно же, надоумит его спросить меня о личной жизни, о моих мыслях по поводу мистера Бёна, кхм-кхм, по поводу нашей встречи. Думаю, всем стало понятно, что за друг такой. — Я думаю, Бэкхён тебе должен был рассказать всё в самых ярких подробностях? Или он решил умолчать, как чуть не съел меня в лифте? — У нас уже не такие отношения, чтобы говорить о подобном… — мелкий даже не выглядел удивленным, будто знал, что что-то такое его дружок мог вытворить. — Интересно, и в каких же вы отношениях? — фыркнул я. Неужели мы узнаем о том, как одна из личностей Хуна флиртовала с Бёном и завалила его в постель? Звучит очень забавно. — Придём домой, и я всё тебе расскажу, — ты думаешь, что со мной так просто? Извини, душенька, тут нет дураков. Меня не устраивает такой ответ. Я перекрестил руки на груди и остановился. Внезапно в макушку ударила большая влажная капля. Начался дождь. Хун пытался вырвать свою руку из моей, докричаться до меня, что пора идти, но я не собирался сдвигаться с места, пока тот не начнёт рассказывать. — Либо мы стоим здесь до победного, либо ты говоришь. — Почему мы остановились именно в этом месте? — слишком нервно и истерически спросил мелкий. Я заметил, как его взгляд начинает бегать из стороны в сторону, оглядываясь, сам парень переминается с ноги на ногу и облизывает губы, ещё чуть-чуть и его начнёт трясти. — Потому что я подобрал тебя здесь, разве ты не помнишь? — в ход вступает тяжелая артиллерия — мозговой штурм. — Говоришь так, будто я бездомный котёнок. — А разве не так? Тебя отовсюду гнали, пинали. Если бы не я, то через сколько ты умер? Ох, даже не надейся, никакая служба по отлову или добренькие дети не обратили бы на тебя внимания. — Ёль, прекрати, мы хотели поговорить о другом, — извини, пирожочек, но мы уже начали закатывать скандал. Я зол — ты испуган, мне нужно выговориться и поставить тебя на место — тебе надо поскорей закончить эту триаду. Будь добр тогда выслушать. — Окей, давай. Говорили, пока силёнок хватает, — я отмахнулся от своей приготовленной реплики, которая должна была в пух и прах разбить моего собеседника. Боюсь, что такими темпами я потеряю всех своих близких. Развернулся немного резко, что тот слегка подпрыгнул на месте, и приблизился так близко, что Сехун чуть не вывалился с моста, но я успел схватить его за талию. Стало немного страшно, адреналин привёл мозги в порядок. Но я не хотел испортить столь накаленный момент каким-то там трезвым рассудком, когда правда у меня на волоске. — Я же был с Бэкхёном в одной старшей школе, когда тётя отправила меня за границу… — А, эта та сучка, которая пыталась отнять у меня квартиру под предлогом детского насилия? — сразу стало противно, вспомнив лицо этой тётки, захотелось самому сброситься с моста. — Не так жестко, она всё же дала мне престижное образование, — да что же, Хун-ни, а ты помнишь, как сам называл её перекрашенной курицей, стервой, шаболдой и прочими красивыми именами? — Ага, но ты сбежал от неё через два года и связался с наркоманами. А еще я помню, из-за чего ты пристрастился к наркотикам. Твоя же тетя начала промывать тебе мозги, не так ли? — Она была в сговоре с родителями Бэкхёна, — Сехун потупил взгляд, будто это была самая страшная тайна, которую он, к сожалению, рассказал. Хотя на самом деле, всё так и было, правда, миру на это абсолютно плевать, а мне вот не очень. — Что? — типичная реакция на что-то подобное. Я не мог поверить, чтобы все отвратительные люди могли волшебным образом встретиться и начать хорошие такие отношения, а всё это, между прочим, ещё и было против меня. — Ты же знаешь, что она сильна в гипнозе так же, как и мама Бэкхёна. Но всё же Бён не просто бедный мальчик с улицы, который доживал свои последние деньки — нельзя было сделать из него просто овоща. А я просто прекрасно вспомнился моей тёте, которой срочно нужен был подопытный. Знаешь, всё было не так плохо. Я жил у них дома, проводил постоянно время с Бэкхёном, у нас даже сеансы гипноза бывали в одинаковое время… — Сехун тихонько посмеялся, видимо, вспомнил хоть что-то приятное из всего этого. — Но после очередного сеанса мы поняли, что пора бежать — А причём тут наркотики? Как вас надоумило влезть во всё это? — Откуда ты про это знаешь? — кажется, он был сильно удивлён. — Ничего, что я видел твои синюшные руки? — А… Понимаешь, когда из тебя делают овоща, либо хоть как-то воздействуют на мозг, затуманивая его и буквально переделывая, не всё идёт как по маслу. Мы считали, что под наркотиками можно на некоторое время заблокировать доступ к своему рассудку. Таким образом, мы могли жить собственной жизнью без манипуляций со стороны этих гипнотизёрш. — То есть, вас связывает только наркота и пережитое состояние овощей? Прекрасные отношения! Я знал, что у него не в порядке с головой, но липнуть к человеку только из-за этого…. Полный идиот, — всё это я, конечно же, усугубил для целостности красок, чтобы эффектней было. Нечего распускать себя, я не для этого отпускал его к этой женщине. — Это не просто так. Ёль, мы пережили много вместе. Но да, он самый настоящий придурок, точнее, выглядит таким. А вообще-то, Бэкхён совсем другой. Этот образ создали его родители, не знаю, зачем, но всё, что он творит — управляется гипнозом. — Что ты имеешь в виду? — какая-та чушь. Либо Сехун до сих пор колется, либо моя жизнь посильнее любого кокаина. — На самом деле, он нормальный и даже приятный молодой человек. Даже Чондэ может это подтвердить. Он знает о нашем прошлом. — И какого чёрта меня постоянно оставляют в неведении? — я был возмущен. Почему только я, блять, никогда ничего не знаю? — А зачем нам нагружать тебя лишними проблемами? Я не хотел бы, чтобы ты знал о моём грязном прошлом, — пробурчал Хун. — Но я, блять, подобрал тебя около мусорки в заблеванной футболке! Ты думаешь, что это было бытовой херней? Каждый день нариков вижу. Тем более, нариков, с которым я жил долгое время, и из которых я пытался сделать хороших людей. Точняк! ЭТО ЖЕ МОЯ ЕЖЕДНЕВНАЯ РУТИНА! — Пожалуйста, не злись, Чанёль. Это очень сложно… Прости меня, — Хун прильнул ко мне и чмокнул в щёчку. Так он делал только в подростковом возрасте, когда вымаливал у меня пощады после долгих ссор и криков. Я удивленно посмотрел на него и демонстративно вытянул губы. — Я не буду этого делать! — запротивился младший. — Тогда мне стоит снова кричать на всю улицу или просто скинуть тебя с моста? — Сехун поспешно чмокнул меня в губы, затем в обе щёки, взял за руку и положил голову на плечо. — Хороший мальчик, — я усмехнулся и поцеловал его в лоб. — Так ты говоришь, что Дэ знает много про вас? — Угу, — Сехун начал посапывать. — Давай ускорим шаг, а то я сейчас усну. — Не спал всю ночь? — намекнул я на их забавы с Исином. — Прекрати! — Хун покраснел. — Хорошо — хорошо. И так мы шли под проливным дождём, держась за руки, в полной тишине и с легким осадком на сердце. В голове постоянно крутились мысли о том, что Бён, оказывается, самый нормальный человек, но почему-то мне не очень в это верится. Либо глупая обида, либо нутром чую, что всё это не только из-за гипноза, что на самом деле, он решил пройтись по мне и раздавить как жука из-за каких-то личных целей. Наверное, я просто всё усложняю… Подойдя к дому, я посмотрел на свой этаж и не увидел горящего света в окнах. Что-то неладно: Чондэ должен был давным-давно проснуться, если он уснул, подать хоть какие-то признаки жизни, например, нажать на выключатель-включатель света. Мы очень быстро поднялись по лестнице практически перепрыгивая через ступеньки. Я так беспокоился, что выронил ключи из рук. Сехун лишь непонимающе посмотрел на меня, фыркнул и отпер дверь. На всю квартиру разносились громкие всхлипывания. — Чондэ? — нерешительно позвал я друга. Ответа не последовало. Включил свет. На кухне никого не оказалось, поэтому по спине прошёлся лёгкий холодок. Всё это вызывает расплывчатые воспоминания о моих сражениях с Сехуном, когда тот был не в себе. Мелкий прошёлся по спальням, а я ворвался в ванную — ту самую комнату, где обязательно плакали, сидели под мокрым душем и вскрывали… вскрывали вены, что уж тут молчать. Чондэ сидел в ванной и громко всхлипывал, смотря в телефон. Он был мокрый и холодный, будто поливал себя ледяной водой уже не первый час. Я всего лишь оставил его одного… — Что случилось? — тихонько приблизился к нему и дотронулся до спины. Он весь дрожит. Я развернул парня к себе лицом, уставился в замерзшие, заплаканные и практические обесцветившиеся глаза. — Бэкхён прислал мне это… — Чондэ протянул мне телефон, который просто чудом оказался сухим и невредимым. Я вцепился взглядом в фотографию, на которой был изображён Минсок… Выходящий вместе с Исином из клиники. Бэкхён спрашивал Дэ: «Разве это не твой красавчик?» — Успокойся, Чондэ. Он… Он же идиот. Ты сам знаешь. Чушь несёт! — я пытался успокоить друга. Он свернулся в комочек, обнимая посиневшие ноги к примерно такой же груди, и снова принялся реветь. Понимаю, мои оправдания никогда не помогают, но молчать я просто не могу. Я обнял друга, хотя тот старался сжаться еще крепче, обхватил его за угловатые конечности и отнёс из ванной в спальню. — Но фото… Оно же недавнее, — первые слова, которые вымолвил Чондэ, как только я тщательно вытер его полотенцем. — Смотри, у него перебинтовано чуть ли не всё тело! А что с лицом? Пак-Чан, признавайся, ты же знаешь, что с ним случилось! — Дэ колотил меня своими маленькими кулаками по спине. Я старался сдерживаться и молча снимал с него одежду, одевая новую, сухую и теплую. — Скажи мне! Скажи мне всё! — Никого я не видел, Чондэ! Успокойся! Бэкхён просто любит портить всем жизнь! — уже кричал я. — Сехун, налей Дэ свой бывший любимый чай, — сказал я, намекая на добавку успокоительного (большой дозы) и немного снотворного в любой напиток. Хоть в воду. Но Чондэ всё же не дурак, поэтому пусть хотя бы пакетик заварной кинет что ли. — Ты мне врёшь! Чанёль! Я тебя ненавижу! — Чондэ кусался и пинался. Было больно. Но приходилось терпеть и лишь смотреть в ту сторону, из которой вот-вот должен был появиться мелкий. Нечего было говорить, только выслушивать его мольбы о правде, из-за чего на глазах выступали слёзы. Ненавижу таить от людей что-либо. Сехун не заставил себя долго ждать. — Выпей, тебе же холодно, — нежно сказал я другу. — Пошёл нахер! — крикнул Дэ и чуть не вылил весь «эликсир». Немного странная реакция, но, кажется, он затаил на меня огромную обиду. Пора готовится к Третьей мировой… — Пей, скотина, я над ним мучился! — заорал Сехун и чуть ли не вылил этот чай на лицо Дэ. Он быстро спохватился и выпил напиток. — Фу, у тебя руки из жопы что ли растут? Это отрава, а не чай, — возмутился Чондэ. — Ага-ага, — Сехун хитро улыбнулся и вышел. — Что с ним не так? Снова колется? — едко отозвался Дэ о младшем. — Так же как и Бэкхён, — сурово добавил я, намекая на то, что всё знаю. — Так ты в курсе? — удивился Чондэ. Немного наигранная реакция, словно он был уверен, что когда-нибудь до меня дойдёт эта информация, не из его уст, так из чьих-то других. — Да, я в курсе, что ты ничего мне не говоришь, а ещё требуешь от меня что-то, — я собирался как следует поговорить с ним, но «чай» начинал своё волшебное действие. — Я… ну… это… — глаза парня начали закрываться. Буквально через минуту он сопел как младенец. Я забрал его телефон и переслал себе фото Минсока. Нет, ну как можно было так просто попасться на глаза? Ким же не просто обычный парень, который может просто так шляться по городу. Надо же хоть как-то маскироваться! И каким образом Бён застал их? Дрожащими руками набрал до боли знакомый номер.

«И чего ты пытаешься этим добиться, Бён Бэкхён?»

Я долго смотрел на экран телефона, с небольшим трепетом ожидая ответа от него. Почему мне до сих пор неловко переписываться с ним? Почему я, как идиот, до сих пор весь внутри дрожу и не могу усидеть на месте? Раздражает. Это всё он виноват. Я пытался забыть все чувства, но Бён появился и растопил мой лёд, которым я обрастал всё это время. Просто взял и снова ворвался в мою жизнь без спроса, разрывая все личные границы к чертям, а ведь сколько мыслей и чувств было похоронено мной собственноручно, пока тот лишь ухмылялся, да планировал план разрушения всех моих благих намерений. Ему плевать на то, что я испытываю, на то, что я вообще о нём думаю. Бэкхён просто делает всё, что хочет, а я, придурок, пляшу под его дудку.

«Ох, дорогой, у тебя до сих пор записан мой номер?»

Это вообще что? Я ожидал совсем другого. Например, мата вместо «дорогой», потом напоминания о свидании с Дэ, мозгоебли, криков, брани и всего подобного. А может, я хотел увидеть что-то типа «простите, а вы кто?». Неужели у него тоже сохранился мой номер?

«Я посмотрел твой номер у Чондэ в записной книжке. Но сейчас не об этом, Бэкхён. Какого чёрта ты присылаешь Дэ фото Минсока?»

Про записную книжку я наврал. Да, я удалили номер Бёна из телефона, но не из памяти.

«Мне разве нельзя присылать фото его парня?»

«Ты же сам знаешь, что между ними сейчас. Не веди себя как последняя гнида. Хватить портить жизнь другим. Я понимаю, что из гнилых людей хорошими не стать, но в таком случае, тебе стоит держаться подальше от всех нас. Извинись, Бэкхён. А вообще, для чего ты делаешь всё это? Чтобы причинить боль? Может, ты и с Чондэ решил поиграть в кошки-мышки?»

«А зачем он присылает мне твои фотографии? Видимо, хочет оказаться в роли кошки и загнать меня в клетку.»

Стоп… Чондэ присылает мои фотографию Бэкхёну? Это шутка какая-то. Так, быстро говорите, где находится камера, кажется, наша мелодрама немного отошла от сценария. Эм, это, во-первых, странно, во-вторых, жутко неприятно. К тому же, почему мои фото могут причинять Бёну боль? Я несколько раз перечитал сообщение от него. Не понимаю, что он ко мне чувствует. Если мои фотографии хоть как-то на него действуют, то, значит, он неравнодушен. Но так ли всё это? Может, он просто врёт мне. Как обычно, устраивает чёртову Санту Барбару, чтобы в очередной раз посмеяться надо мной. Я тихонько взял телефон Чондэ и нашёл переписку с Бэкхёном. » — Йа, Бэкхён! Сегодня Чанёль не ночевал дома, потому что у его друга, Чунмёна, случились небольшие проблемы. Помнишь, я тебе рассказывал про парнишку с синдромом отличника, который переехал от родителей и учился с Ёлем в одной старшей школе? Так вот, он недавно приехал из-за границы, но немного опечаленный что ли…. Короче, Пак-Чан ночует у него. — Скинь мне его фото. — Ты сам найти что ли не можешь? У нас вся переписка состоит из этого лопоухого — Чондэ! Я понятия не имею, с каким альфа-мажором он там тусуется! Ты же живешь с ним в одном городе, а не я! — Бэкхён, я понимаю, что ты ревнуешь, но хватит мне так часто писать о Чане! Приезжай и разбирайся с ним сам! — Не всё так просто, Дэ….» Чтобы не терять много времени, я пролистал до самых последних сообщений « — Привет, как сегодня Ёль? Он до сих пор не поступил в университет? — Бэкхён, я тебе уже сказал, приезжай сам и поговори с ним! Почему мне постоянно приходится отчитывать о его жизни! Господи, просто скажи ему о своих чувствах и всё! Это так трудно? — Я думаю, он до сих пор считает меня последним мудаком — Потому что ты и есть последний мудак, Бён Бэкхён!» » — Чондэ, я прилетаю на следующей неделе. Сможешь сослужить мне еще одну услугу?  — Что? Неужели мне больше не придётся фотографировать Чанёля на каждом шагу?  — Мечты-мечтами, Дэ…. В общем. Как только я прилечу, забери меня, пожалуйста. Я некоторое время поживу у тебя, а потом куплю себе квартиру неподалеку. — Только есть будешь за свой счёт! — Хорошо-хорошо. И еще кое-что… Мне надо встретиться с Чанёлем. Ты сможешь подыграть мне? — Что от меня требуется? — Напиши мне, когда будешь рядом с Ёлем. И скажи ваше местоположение. Я подойду. — Это всё? — Да. Что хочешь взамен? — Чтобы вы больше не ебали мне мозги и наконец потрахались». Я недоумевающе посмотрел на спящего друга. Это всё было спланировано? Он знал о его приезде и молчал? Зачем он делал всё это? Взгляд упал на мирно сопящего друга, кажется, я готов его убить. Глаза наливались кровью от бешенства, потому что всё вокруг меня — полный обман. — Чондэ, Чондэ, Чондэ! Просыпайся! Скажи мне, почему ты тоже попался в его уловку! Почему ты ему помогал! — я тормошил Дэ за плечи, пытаясь его разбудить, хотя знал, что он будет дрыхнуть до вечера. — Ты что творишь, дебила кусок? — Сехун оторвал меня от спящего. — Хочешь, чтобы он ныл еще из-за головной боли? Что случилось? Я показал ему переписку. Хун сделал слегка удивленно выражение лица, но мне почему-то казалось, что оно было слишком наигранное. Конечно, он тоже будет прикрывать своего друга у меня за спиной. Бэкхён держит всё под контролем. Он просто манипулирует людьми около меня, превратил моих друзей в своих пешек. — Почему ты молчишь? — чуть ли не кричал я. Бешенство постепенно росло, сгущалось и приливалось к мозгу, больно пульсируя в висках, кажется, вены скоро взорвутся. — Ну, это не удивительно. Они же друзья. — Может, и ты меня предашь из-за того, что вы друзья? А? — я начал сомневаться в личности Хуна. — Нет, Ёль. Успокойся. Тебе стоит выйти на улицу. Погуляй, а я посижу с Дэ, — младший нежно коснулся моего плеча. Я почувствовал, что начинаю успокаиваться, и решил, что мне действительно нужен глоток свежего воздуха. — Куда собираешься? — спросил меня Сехун, когда я обувал свои любимые кроссовки. Немного потрепанные и старые, но удобные и те, которые верно служат мне уже несколько лет. Вот они-то точно меня не предадут. — Наверное, погуляю около набережной, — неохотно ответил я. Не хотелось называть точное место, чтобы хоть что-то скрыть от других. Моя жизнь и так слишком выставлена напоказ. — Хорошо, пока, — Сехун чмокнул меня в щеку. — Будьте осторожны, — пробормотал я и вышел. Дверь захлопнулась за моей спиной как-то глухо, будто меня специально выкинули из дома. Отбросив лишние мысли, я сделал глубокий вдох, из-за которого чуть не задохнулся: очень трудно вобрать полные лёгкие, когда практически не дышишь долгое время. Сильный порыв ветра толкал вперед. Я не спеша спустился с лестницы, вставил наушники в уши и выдохнул. Небольшой клубок пара выбился из моего рта и исчез. Кажется, вся моя надежда и самообладания испарятся также быстро, если я встречу кого-то знакомого в радиусе километра. Хочу побыть в полном, скорее всего, не гордом, одиночестве. На дворе поздняя осень. Какой сейчас месяц? Ноябрь. Скоро зима… Надеюсь, все мои проблемы закончатся вместе с этим отвратительным (я об осени) временем года. Было холодно, поэтому я не пожалел, что поверх кофты, купленной с Чондэ, надел джинсовку. К сожалению, забыл взять с собой кепку, поэтому сейчас мой образ выглядел слишком романтично, чего я хотел меньше всего. Высокий парень, с большими эльфийскими ушами, длинными и тонкими ногами. Кудрявые волосы, прядь которых выбилась из-за уха и постоянно падала на глаза. Печальное и вдумчивое выражение лица, потерянный взгляд, напоминающий ветер в одиноком поле, и медленная походка. Руки в карманах, подбородок опущен. Сколько девушек уже обратили на меня внимание? Мне всё равно. Абсолютно плевать. Даже тошно от постоянного внимания. Может, у меня просто самооценка внезапно поднялась, и, на самом деле, никто на меня не смотрит? Мысли были только о нём. Почему ему интересна моя жизнь? Что за чувства? Я совсем потерялся в своих мыслях, что не заметил, как пришёл к набережной. У меня было особенное место, о котором знал только Сехун, потому что оно находилось недалеко от места нашей встречи. Я однажды отвёл его туда, когда был серый день в календаре. Но больше я не приходил туда с кем-либо. Потому что не хочу. Не хочу, чтобы кто-то знал о моём убежище. Это место идеально в любое время года. Но свою особенную красоту оно обретает именно сейчас. Когда пожелтевшие, даже уже выцветшие, листья укрывают землю. Кое-где появляется иней. Река начинает потихоньку замерзать. Ветер колет лицо и норовит сбросить меня в реку к замерзшим людям под пленой воды. К тем, кто когда-то запутался в этой жизни и решил оборвать всё в одну секунду. Меня никто не видел. Моё секретное место было закрыто от взгляда окружающих зеленью, за которой громоздилась железная проволока. Тут раньше была будка смотрителя, но ее снесли, оставив каменные глыбы. Никто почему-то не доходит до сюда. Только я однажды набрёл сюда перед встречей Хуна. С тех пор, это моё место. Я сел на край огромного камня и глубоко вздохнул. Воздух такой холодный, что заставляет дрожать каждую клеточку. Небольшие волны накрывали друг друга и разбивались о мой камень. Я мог чувствовать, как небольшие капли падают на уже мокрое лицо. Мокрое от слёз. В наушниках играла грустная музыка с таким глубоким звуком, будто ты проваливаешь в туннель, и тебе поют прямо в уши. Странно, но я люблю такое. Спустя несколько минут бесполезных мыслей, проносившихся в моей голове быстрее скорости света, я почувствовал легкое касание чьей-то руки до моего плеча. Я чувствовал эти до боли знакомые длинные пальцы. Бэкхён грустно смотрел на меня. Его выражение лица была немного растерянным. Ну, да, не думаю, что он ожидал увидеть покрасневшего и опухшего от нытья меня. — Что ты здесь делаешь? — спросил я, внутри себя жалея, что он узнал о моём тайнике, что вся моя таинственность была уничтожена, а место, где я мог убежать от мира рассекречено. Оно уже не будет моим. Слишком плохие воспоминания станут ассоциироваться с этим место, потому что ОН был здесь. Пришёл, чтобы наверняка посмеяться надо мной. Но почему-то я позволил сесть ему рядом со мной. В голове промелькнула мысль, что он не будет издеваться надо мной. — Я пришёл за тобой, — сказал Бён. — Зачем? — я смотрел вниз, где бушевали синие волны. Сейчас хотелось прыгнуть и дать им свободу, чтобы ледяная река похоронила меня вместе со всеми воспоминаниями. — Я не знаю, — ответил Бэкхён. Я повернулся и посмотрел на него. Внимательно, не упуская ни одной детали. Все родинки на месте. Нос такой же. А глаза…. Они изменились. Его глаза были такими же холодными, как и этот ветер, что толкал меня на лестничной площадке, и печальными. Вообще, весь общий вид Бэкхёна был каким-то странным. Никакой подводки на глазах, большой шерстяной свитер, неопрятно лежащие и, вероятно, не тронутые гелем для укладки волосы. Он олицетворял потерянность и сомнение. Я заметил, что он немного покусывают губу. Так он делает только, когда не уверен. И от этого стало еще больше не по себе. Неужели, у него сдвиг по фазе, и вся эта нахальность была лишь образом? — Зачем ты портишь мне жизнь? — спросил я. Просто взял и сказал то, что вертелось на языке уже слишком долго. Бэкхён широко распахнул глаза, будто я пробудил его от какого-то транса, и удивленно посмотрел на меня. Почему он не ухмыляется? Почему не смеётся? Почему он только болезненно улыбается? Хотя это даже не улыбка, просто приоткрытый рот, из которого очень редко выходит пар. Бён почти не дышит. — Я порчу тебе жизнь? — переспросил он, смотря мне в глаза, и даже не пытаясь зажечь хоть какой-то огонь в них. — Каждый день. Почему я не могу не думать о тебе? Когда я перестану закрывать глаза и видеть твой образ? Зачем, зачем, зачем ты сделал всё это со мной?! Бэкхён потупил взгляд и посмотрел вниз. Мы молчали. Долго. Я просто смотрел на его слегка дрожащие руки и краснеющие глаза. — Прости, — прошептал Бэкхён. — За что? — хотелось плеваться кислотой и убить его так же, как он меня. — За то, что бросил тебя, — я на некоторое мгновение остолбенел — слышал такое из его уст только в самых сладких снах, которых у меня, к сожалению, пока что не было. — Может, за то, что просто игрался со мной. Ты не хочешь извиниться за ложную надежду, Бён Бэкхён? — я начинал истерить. — Я не игрался с тобой, Чанёль, — слова выговаривались всё трудней, будто он понимал, что делал всё это время что-то неправильно. Да, сладкий, пора принять свою внутреннюю мразь и отстать уже от меня. — Правда? А я думаю наоборот. Я помню всё, что ты мне говорил. Всё, что ты делал для меня. Точнее, я не помню ничего, чтобы ты делал во благо мне, — я изогнул бровь, чтобы подчеркнуть свою настроенность к словесной перепалке. — Я любил тебя, — тихо и неуверенно сказал Бэкхён. — Не ври мне. Я больше не верю тебе. Понимаешь, ты, именно ты, сделал меня таким. Ты сломал меня. За что я так провинился — без понятия. Чего я тебе стоил — кажется, ничего. Как ты мог так напиться, что проиграл Сехуну? — последняя фраза слетела с языка совершенно внезапно. Наверное, у меня даже в сознании не всплывал такой вопрос. Он появился самостоятельно, просто взял и заявил о себе. Решил показать еще одну мою слабую сторону — боязнь стать чьим-то вознаграждением за победу или наказанием за проигрыш. Не хочу быть ставкой. — Сехуну? Что ты имеешь в виду? — удивился Бён, выпучив на меня глаза. Что уставился? — Я помню нашу встречу, когда ты сразу же завалил меня в постель. Помню, что ты еле мог вспомнить моё имя во время секса. И я помню, что ты мне сказал после. — Что же? — конечно, он не помнит, на что ты надеялся, Пак Чанёль. — Ты сказал мне, что Сехун посоветовал тебе хорошую игрушку. Не подвёл в выборе, так сказать. — Я был пьян, Ёль, — пытался оправдаться он. — Чанёль. Для тебя я Чанёль, — резко ответил я. От такого холода Бэкхён поднял взгляд и посмотрел на меня. Его глаза были на мокром месте. — Ты в курсе, что «я был пьян» звучит паршивей всех твоих других отмазок? Какого чёрта, Бён, ты только всё портишь. — Чанёль, я до сих пор люблю тебя. — Прекрати этот цирк. Я ненавижу тебя, Бэкхён, — я посмотрел ему в глаза. Бэкхён медленно приближался, а я всё тонул в его карих глазах, которые мне почему-то напоминали глубокое море, в котором не трудно утонуть. (Море дерьма) Я не заметил, как его холодные пальцы коснулись моего подбородка, а аккуратные маленькие губы коснулись моих. Я не узнавал Бэкхёна. Он был слишком испуганным, неуверенным и нежным. Его поцелуй был словно снежинка, упавшая на моё лицо. Хрупкая и быстротечная. Когда я понял, ЧТО происходит прямо сейчас, мой разум наконец-то включился, а тело ощутило реальность. Я оттолкнул Бэкхёна от себя. Тот плакал. — Я ненавижу тебя, Бён Бэкхён. Исчезни из моей жизни. Я не мог это терпеть. Ноги несли меня подальше от моего сокровенного места, в которое я не хочу больше возвращаться. Или вернусь ради прыжка в воду. Чтобы больше не чувствовать ничего. Не хочу идти домой. Не хочу идти куда-либо вообще. Просто желаю раствориться, расщепиться, разложиться, испариться, выветриться. Но у меня в квартире наверняка уже погром из-за конфликтующих Сехуна и Чондэ, который скорее всего уже проснулся… Нет, я не пойду. Они уже взрослые. Справятся. Я шёл по тёмной улице около высоких кирпичных домов. Где-то вспыхивали лампочки, такие яркие и отдающие желтизной, придающей некий уют комнате. Кто-то уже готовится ко сну, надеясь увидеть во сне что-то прекрасное. Может, кто-то исполнит свою мечту, или отправится в другую страну, или встретится со своей бывшей любовью, а быть может, увидит будущую. Так же, как и я. Я закрывал глаза и видел перед собой силуэт Бэкхёна. Он шёл ко мне и улыбался. Его улыбка была такой игривой, будто бутылка шипучки, такой кислой, но очень вкусной, прямо из детства. Он выглядел как обычный влюбленный мальчишка, немного растерянный и забывавший о количествах дней и часов, проведенных за какой-либо работой. Его глаза горели. Горели от счастья встречи со мной, от нашей любви. Каждую ночь он наполнял меня светлой энергией. Такой приятной, разливающейся от желудка до мозга, заставляющей просыпаться с утра и помогать другим, требующей продолжения моей жизни. Бэкхён любил называть меня солнышком, цветочком. Он постоянно приносил мне ирисы. На самом деле, я очень любил цветы. Моими фаворитами были как раз таки ирисы и подсолнухи. Но Бэкхён почему-то приносил только первые. На каждую нашу встречу. Я даже мог развести целый сад. Затем мы лежали на мягкой и свежей траве где-то в тени дерева на небольшом холме, вдали от шумного города, вдали от проблем, но рядом с друг другом, больше не надо было. Мы разговаривали обо всём. О том, как меняется мир, как меняются стереотипы, принципы, мысли людей. Но мы верили, что наша любовь не изменится. В этом мире постоянно царило лето. Всегда светило солнце, дул легкий ветерок, несущий приторный запах пыльцы, и мы всегда были вместе. Бэкхён иногда заводил темы о быстротечности времени. Он рассуждал о человеческих отношениях: дружбе, понимании, любви. Помню последний раз, когда он пришёл ко мне во сне, сказал что-то вроде: — Чанёль, представь, что мы всего лишь песчинки в огромной пустыне. Нас так много, мы все разные. Но мы всего лишь крупицы чего-то огромного. И мне страшно от мысли, что мы песчинки в огромных песочных часах, на которых отсечена чья-либо жизнь или любовь. Это была его последняя фраза в моих снах. Больше Бэкхён не появлялся. Я долго не мог понять, зачем он приходил, почему мне снился один и тот же сон, и по какой причине он оборвался так и больше не появлялся. Либо совсем сошёл с ума, что горюю из-за этого, либо мне действительно не хватало его тепла. Я плакал, очень много. Мне было обидно от осознания того, что Бэкхён не может быть таким же, как в моих снах, потому что это совершенно два человека. Но почему-то после сегодняшней нашей встречи я стал сомневаться в этом. Сильно стемнело. Свет из окон постепенно убывал. Мне становилось не по себе. Не люблю ходить между дворов в такое время суток. Мне лучше сидеть на своём балконе и наблюдать за звездами. Там уютно и безопасно, а тут в любую секунду могут пырнуть ножом и почку забрать. Хотя зачем она мне вообще, если есть вторая? Надеюсь, маньяки не вырезают сразу обе… Я вышел на большую торговую улицу. Тысячи огней мерцали, привлекая покупателей. Торговые центры закрылись, но на рекламных стендах до сих пор красовались худощавые накрашенные девицы и припудренные парни. Я просто остановился посередине улицы и посмотрел наверх. Небо было очень темным, таким, что я видел лучи ультрафиолета от зданий. Появились звезды. Я засунул руки в карманы и начал искать знакомые созвездия. Ничего не получалось. В голове были мысли только о моих снах и Бэкхёне. Я старался держаться и не плакать. Слезы предательски текли по щекам. Сердце сжималось так сильно, что я не мог дышать. Холодно. Одиноко. И грустно. Почему у меня такая жизнь? Видимо, я самая ничтожная деталь в чем-то масштабном, что всем всё равно на меня. Чувство такое подавленное, что хочется просто сесть на асфальт, открыт рот, как какой-нибудь дурачок, и уставиться на какую-нибудь трещину, потому что она так напоминает всю мою жизнь, возможно, немного покричать, чтобы сорвать горло и заткнуться на некоторое время. Я так и сделал. Плюхнулся на жесткий асфальт. Было больно, но я практически не почувствовал. Мои зубы, впившиеся в собственные губы, приносили куда больше болезненных импульсов. Голова ужасно зудела, но я не останавливался думать о совместном прошлом. Поднял взгляд и посмотрел вперед. Передо мной стоял тот самый Бэкхён: юный парень с отдаленным и потерянным взглядом, переминающийся с ноги на ногу, глупо улыбающийся и такой странный. — Чанёль, — он не спеша подошёл ко мне. — А где же ирисы? — спросил я. Слёзы текли ручьём. Бён не выдержал. Он прикусил губу, но солёные, как и зовущие моря, как верхушки айсбергов и высоких-высоких гор где-нибудь в Гималаях, влажные дорожки побежали и по его лицу тоже. — Ирисы? — удивился Бэкхён. — Ты любишь их? Цветочные сейчас не работают, я куплю тебе их завтра. — Я так и знал, что ты не Бэкхён из моих снов, — я усмехнулся и убрал его руку с моего лица. Я не поведусь. Я буду верен только тому Бёну, который меня любил. — Что ты говоришь? — Бэкхён пытался коснуться меня, но я старательно протестовал. — Мы все такие ничтожные, Бэк. Такие маленькие частички… — Чего-то огромного и грандиозного, — перебил меня он. Я растерялся. — И мне страшно, что мы можем быть частью больших песочных часов. И кто-то перевернул эти часы, дав нам небольшое время, чтобы любить друг друга. Мы с тобой и будем последними песчинками, которые изо всех сил стараются зацепиться за тонкое стекло, пытаясь не упасть, но время кончится. А вместе с ним и мы. Я не мог поверить своим глазам. Передо мной стоял тот самый парень, который бросил меня и заставлял страдать всё это время, но сердце трепетало так, как только трепетало вместе с Бёном из снов. — Ты всё-таки вернулся ко мне? — я дотронулся до его волос. Такие пушистые, чистые и пахнущие заботой. — Я думал, что это была наша последняя встреча… в моём сне. Надеюсь, ты не играешься со мной и не превратишься в придурка, — чувствовал, как мой язык заплетался. Я реально начинал засыпать. — Так мы встречались с тобой во снах? Чанёль, не закрывай глаза! Что с тобой? — последним я увидел озабоченный и испуганный взгляд Бэкхёна, а затем небо перевернулось так, чтобы я мог дотянуться до звезды. Но она почему-то исчезла. Исчезли всё звезды, и стало очень темно. Я проснулся от яркого света. Он буквально ослеплял мои глаза, которые я и так с трудом мог открыть. В голову ударил болезненный импульс, из-за которого я тихо зашипел, но постарался приподняться и наконец-то посмотреть, где нахожусь. Больница. Я лежал на койке, подключенный к какому-то аппарату, рядом со мной спал Су. Я дотронулся до него, но брат не проснулся. Ладно, пусть спит. Хотел встать, но было столько проводов и трубок, к тому же, на груди что-то висело, поэтому я испугался и прилёг обратно. Время шло, но никто не приходил. Кёнсу спал. Я начал думать, что всё это сон, либо я умер, но никто этого не заметил (и да, мне всё равно на показатели приборов, они были какими-то слишком тихими). Я готов был выдернуть все провода и бежать оттуда. Бежать к себе домой, прыгнуть в постель, накрыться одеялом с головой от всех проблем и пролежать так, лишь бы не чувствовать запах препаратов, не пялиться в белые шпатлеванные стены. Я хочу сбежать отсюда. Обстановка слишком напрягает и одновременно усыпляет. Но я не хочу засыпать, иначе обязательно пропущу что-то значимое. В палату зашёл врач. — Здравствуйте, Я Чон Хве Джан. Пак Чанёль, вы можете обращаться ко мне на «ты», — эта фраза меня напугала. — Почему? — прохрипел я. Надо было прокричаться перед его приходом, чтобы не вытаскивать из себя слова, которые раздражали горло как наждачка. — Потому что вы здесь надолго, — ответил Джан. Так и знал. — Что ты имеешь в виду? — я кивнул в знак благодарности парню, который подал мне стакан воды. — Чанёль, у вас случился инфаркт миокарда. Я не хочу забивать сейчас ваш мозг несколькими листами подробных деталей вашего диагноза. Поверьте, у вас будет время разобраться со всем. Я даже могу вручить медицинскую энциклопедию, чтобы вы могли полностью понять ситуацию. — Пожалуйста, говори точней. Сколько мне здесь быть? Что вообще это значит вкратце? — слово «инфаркт» уже оставило на мне огромный след разочарования собственной жизнью. — Я не знаю. Пока что мы поставили вас на стационар, так как это обязательный этап. С завтрашнего дня вы начнёте реабилитацию, начальный и смотровой этап которой около месяца. Затем мы будем опираться на ваше состояние. — Всё так серьезно? — эм, Ёль, ты серьезно? У тебя был инфаркт, а ты ещё сомневаешься. — Это смертельный случай, Чанёль. Если бы тот парень не привёз вас вовремя в больницу, то всё окончилось бы летальным исходом, к сожалению… — Какой парень? Этот? — я указал доктору на Кёнсу. — Нет, другой. Он выглядел постарше. У него были пепельные волосы. Больше я ничего не помню. Меня волновало ваше состояние, а не ваш друг. — Хорошо, я понял, спасибо. Джан, я в любом случае умру? — Это возможно только при следующем инфаркте без последующей медицинской помощи. Пока вы находитесь под чьим-либо наблюдением, то будете здоровы как бык! Только голова может болеть, давление скакать, но я посмотрел вашу карточку и могу сказать, что с таким вы сталкивались не первый раз, — спокойно ответил доктор. Он не говорил как в фильмах, знаете, так, будто стараются врать на благо пациента. Всё звучало довольно прилично и правдоподобно. Конечно, здоровым как это замечательное животное, я не буду, но хотя бы не отброшу копыта… — Понятно. Меня же могут навещать? — я хочу поговорить с Сехуном и Чондэ. — А вы не замечаете своего гостя? — мягко посмеялся Джан. Он такой приятный и добродушный, что скоро я влюблюсь в него. Стоп. Нет-нет. Кажется, лекарства потупили мой рассудок. — Я заметил его сразу же, — ответил я, ожидая последующего вопроса. — Только мне интересно, почему он до сих пор спит? Парень в таком состоянии уже часов пять. Может, у него что-то случилось? — как я и ожидал, спросил Джан. — Это защитная реакция Кёнсу. Когда случается что-то, что может вывести его эмоциональное состояние из строя или просто что-то страшное, он засыпает. Его сон зависит от серьезности события, — спокойно объяснил я, гадая, сколько же он проспит на этот раз. — Как интересно… — пробормотал врач и переключился на моего брата. — Только попробуйте положить его сюда же и поставить под наблюдение, — подметил я. — Вы телепат? — удивился, но мягко улыбнулся Джан. — К сожалению, нет, — я глубоко вздохнул. Если бы я был телепатом, то давно бы понял, что творится в головах моих друзей. И не было бы никаких проблем. — Чанёль, можете мне кое-что сказать… — тихонько начал парень. — Обращайся ко мне на «ты», — добавил я ему. Как-то неудобно, что он со мной так вежливо, хотя, мы вроде одного возраста. — Хорошо. Какой его максимальный рекорд? — В часах? — Да. — Тридцать часов за один раз, потом он бодрствовал около семи-восьми часов и проспал еще около пяти часов. — Вау, я не думал, что такое вообще возможно! — врач обрадовался и изумленный вышел из палаты. Думаю, скоро все медсестры будут смотреть на Су и перешептываться. Я погладил волосы брата. Он что-то пробормотал и отвернулся от меня. Я тихо посмеялся. Разве это не мило? Несмотря на всю сложившуюся ситуацию, мне хочется чмокнуть его или покрыть всего полностью поцелуями. Всё же, он любит меня, раз пришёл сюда. Я постарался дотянуться губами до него, но в груди сильно закололо, из-за чего я зашипел достаточно громко, чтобы брат проснулся. — Ты жив? — удивился он. — А ты уже проводил меня на небеса? — вот это он пессимист. — Скорее в гроб и под землю, — буркнул братик. — Всё с тобой ясно. Ты же знаешь мой диагноз, да? — Конечно, мне сразу же рассказали, как позвонили и вызвали сюда. — А… Он… — трудно было даже вспоминать это имя, не то, чтобы произносить вслух. Тот-чьё-имя-нельзя-называть. Почти как Волан де морт. — Бэкхён встретился мне в дверях. Я хотел что-то его спросить, но он плакал… И вообще, он был другим, не той стервой. Ты что-то с ним сделал? — спросил Су. — Нет, я просто встретил его на улице. Так значит, он ушёл… Ты больше его не видел? — Нет, — брат отрицательно покачал головой. — Как там Чондэ и Сехун? — Я не был дома, поэтому не знаю, — Су немного опустил голову и замолчал. Я больше не хотел его спрашивать. Мы просто молчали. — Почему ты не расспрашиваешь меня о том, где я был, с кем был, почему не пришёл домой? — внезапно произнёс брат и положил свою ладонь на мою. — Ты уже взрослый. Я не хочу лезть в твои дела, — ответил я и посмотрел ему в глаза. В них отражалась детская обида и удивление. Кажется, сейчас начнётся истерика. — А я хочу, чтобы ты в них лез! Я хочу, чтобы ты звонил мне! Чтобы ты постоянно приставал ко мне! Чанёль, пожалуйста, доставай меня разговорами каждые пять минут! — Кёнсу вцепился в мою руку и начал рыдать. — Боже мой, иди сюда, я тебя поцелую. Маленький ты мой, — я чмокнул его в лоб, а затем в губы так, как делал это в детстве. — Где ты вчера был? — Мы гуляли с Чонином, — между всхлипами ответил брат. Я начал подозревать, что именно этот паршивец вызвал у моего брата слёзы. — Как вы с ним познакомились? Он хороший парень, да? — спросил я. — Он… Он монстр, Ёль. Пожалуйста, спаси меня от него, — Кёнсу начинал задыхаться. — Успокойся, глубоко вздохни и выдохни. Что случилось? — так и знал. — Я-я-я-я же фотографировал его. А потом мы пошли гулять, чтобы сделать еще несколько фото. Мы познакомились с ним на следующий день после моего приезда, он согласился стать моей моделью. На неделю, — Су делал большие паузы между предложениями, жадно поглощая воздух. Было видно, что ему очень тяжело говорить. — Это я и так понял, когда застал вас в комнате, — перебил я младшего. — Не мельтеши, Су. — Мы переспали, — прохрипел брат. Кажется, у них сложилось не так сказочно. — Оу, — я не знал, что сказать. Личная и половая жизнь брата меня никогда не касались, и я никогда не надеялся, что коснутся. Но почему он тогда плачет? Может, ему было больно? — Давай все же более детально. — После небольшой прогулки Чонин предложил зайти к нему, чтобы сразу же перекинуть фото на компьютер. Я согласился. Пока я скидывал фото, он готовил на небольшой перекус и чай. Я успел полазить в его компьютере. Там было много всего… запрещенного. — Чего именно? — удивился я. Если бы это было просто порно, то брат не говорил бы так. — Его семья настроена на убийство семьи Мёна, — просипел Кёнсу. — Что? — матерь божья. Теперь и мой брат ввязан в это дерьмо… — Именно это. Я не успел перенести файлы себе на флешку. Он пришёл слишком рано и увидел, что я открыл несколько папок. И моим наказанием оказался жесткий секс, но я…как бы… это был мой первый… — Первый? Ты был девственником? — удивился я. — Да! — брат покраснел. — Он был таким жестоким, Ёль. Мне было больно. Очень больно, — Кёнсу снова заплакал. — Он фотографировал меня. Чонин назвал меня грязным. Он бил меня, ругал и материл… Я… Я больше не хочу видеться с ним. — Тише-тише, — я пытался успокоить младшего. — До сих пор больно? — Угу. — Приляг тогда ко мне, только аккуратней с проводами, — Су послушался и лёг со мной на койку. Он был таким маленьким, что мы спокойно поместились. — Просто поспи еще немного, — я гладил его по голове и шептал, что всё пройдёт, что он не грязный. Он светлый, добрый и красивый мальчик. И мне хочется в это верить.