Остров сломанных игрушек

Непонятно, что мной больше овладевало: гнев при виде этого отморозка и раскрытия моего ухода из больницы или растерянность от встречи в подобном месте. Кто бы подумал, что такой богатый мажор будет ездить на дряхлом автобусе? Чонин стоял в черных узких штанах и рубашке, более чем на половину расстёгнутой. Волосы зализаны назад, а от кожи несёт стойкий и дорогим одеколоном, который, я уверен, он вылил на себя литрами, чтобы за километр можно было учуять. А прямо сейчас я задыхался, потому что резкий запах сжигал слизистую. Он конкретно отличался от того пай-мальчика, которого я видел в собственном доме. И куда он так собрался? Неужели, наш малыш Нини пойдёт развлекаться в клуб? А может быть, он тоже как-то затёсан в круги мафии? Тихонько усмехнулся, от чего только повысилось настроение, и толкнул его в плечо, чтобы тот сдвинулся и дал пройти. Но Чонин столько смотрел на меня прожигающим взглядом, будто я его самый заклятый враг, с которым он ничего не может пока что сделать. (Наверняка всё так и есть) — Я гуляю, ты разве не видишь? — ответил я мелочи, чтобы тот наконец-то успокоился и убрал свою тушу с моего пути. — Ах, Пак Чанёль, Пак Чанёль, — он ухмыльнулся, видимо, поняв, что разговор не будет милым. — Разве такому дохлику вообще можно на свет божий? Не сгоришь под солнышком-то? Ты теперь пожизненно там, пора бы смириться. — Да ладно, дай мне нормально умереть. Не хочу, чтобы твоя уродливая физиономия стала последним, что я видел, — стало довольно интригующе, потому что он не мог знать о том, что меня запекли туда надолго и без шансов выбраться. Это даже я совсем недавно без права разглашать кому-то ещё пока что. — Хм, как ты радушно обо мне отзываешь. Но ладно, говори, что хочешь, пока коньки не отбросил, — он хлопнул меня по плечу, из-за чего я чуть не свалился на землю. Было нереально стыдно ощущать себя таким слабым, поэтому мои глаза мгновенно налились яростью. Какой-то щенок позволяет себе смешивать меня с грязью. Такого быть не может. И я обязательно выбью из него всю наглость и дурь. — Ты что тут забыл? Разве такие пижоны катаются на развалюхах? Или у тебя уже крыша поехала? Так сказать, причуды богатых, — сквозь шипение и желание ударить его я серьёзно подумал, что не просто так мы здесь встретились. — Да вот, иду на свидание с твоим милым братиком, — Чонин хитро улыбнулся и облизал губы. Захотелось блевать. Прямо ему на дорогущие туфли, костюм и, может быть, лицо. — Ладно, я уже опаздываю. Надеюсь, что ты не придёшь домой пораньше и не застанешь красивую картину в собственной постели. Ой, только не умру по дороге от инфаркта, хорошо? — он развернулся на пятках и хотел идти, но я резко схватил его за локоть и дёрнул на себя. Что теперь делать? Включить режим «плохой парень» и врезать ему, несмотря на собственную слабость? Если он продолжит драку и самостоятельно проложит мне дорогу на тот свет? Я был так зол, что практически не заметил, как он висит на моей руке, его горло зажато воротником рубашки, а глаза просверливают меня. Он удивлен, но не напуган — явно ожидал чего-то такого от меня. — Куда ты там собрался? К моему брату? — удивительно, но силы не покинули меня — наоборот я почувствовал себя лучше и крепче, будто не в больнице обитал, а в спортзале. Вот, на что способна злость и ярость. Может быть, и сумасшествие. Но сердце невольно сжималось ещё и от обиды. Кёнсу обещал, что не будет с ним видеться. Он соврал… — Ага, пошёл ставить его раком и вдалбливать в твою кровать. Может, ещё что-то рассказать? — ничего себе, смелая мелочь. — Чонин, ты прямо сейчас хочешь червей кормить? Что тебе надо от моего брата? — Во-первых, его задница. Думаю, ты не заметил, но она у него будет получше, чем у самой элитной шлюхи. Во-вторых, он так сильно влюблён в меня, что моя гордость скоро будет упираться в небеса. Я отхватил такую редкость, такой талант… — он начал восхищённо молчать, пока другой рукой я зажал его горло, сразу же прерывая все его ликования. — Я знаю, что это не всё. Договаривай до конца, иначе Кёнсу станет некрофилом, — Чонин попытался вырваться, но у него ничего не получилось. Ну что, неприятно выглядеть жалко? — Кажется, тебя уже лекарствами перекачали. Хах, действительно с головой не дружишь, — хрипел он отрадно, что захотелось посильней надавить на горло. Наверное, у него сейчас всё идёт кругом, а перед глазами уже темные пятна. Ослабил хватку и ровно поставил его на ноги, потому что у самого рука сейчас отсохнет. Но я до сих пор чувствовал, как жилка на его горле бешено пульсирует. — Ким Чонин, либо ты мне говоришь, в какое дерьмо запихал моего брата, либо я удушу тебя в постели с ним вместе! — кажется, я уже не шипел, а рычал. Людей рядом не было, поэтому я позволил приложить его головой об остановку. В крови бушевала ярость, руки уже давно чесались, а он только подливал масла в огонь — хорошие факторы, чтобы наконец-то доказать свою силу и пока что лидирующую позицию. — Подонок, — Чонин схватился руками за голову и обнаружил, что его прекрасная укладка слегка испортилась кровью. Его глаза стали практически такими же злыми, как у меня. Но он лишь вытер кровь и продолжил. — Что же ты такой психованный стал? Наверное, пока в больнице лежал, много информации обо мне нарыл? — Самой лучшей и достоверной информации, Ким Чонин, глава семьи Розьенна. Тяжело носить на себе звание любовника главы, подставлять задницу под папочку и мечтать о захвате семьи Мариарти? — спасибо очень хорошим связям, плачу Кёнсу и прочим не столь важным вещам, благодаря которым я стал очень осведомленный. Даже не думал, что моя жизнь превратиться в настоящее криминальное чтиво. Чонин недовольно зашипел. Конечно, каково быть шавкой своего папика, а строить из себя гордого мудака, а потом так смачно унизиться перед человеком, который из себя ничего не стоит, да и бредет по небесам — отстойно. — Боишься, что не сможешь выжить — наверное, задний проходит не выдержит того момента, когда твой отец помрёт. А пойти против него войной у тебя ни силёнок, ни людей не хватит. К тому же, быть главой какой-то жалкого придатка от семьи Мариарти не так здорово, нежели убить Минсока и снова объединить силы. Кто же, что твой папашка перейдёт на сторону богатого владельца компании и предаст своего начальника? Вся твоя семья готова лизать задницы и быть шавкой, Чонин. — Вау, а ты тот ещё любитель покопаться в грязном белье, — задели чувства, но гордость мешает, да? Хочешь что-то едкое и кислотное сказать, но сил не хватает, потому что тебя унизили? Давай, окунись с головой в это чувство, Ким Чонин. — Хватит препираться и скажи уже наконец, для чего тебе нужен Кёнсу? — я грозно покосился на остановку, намекая, что скоро начну выбивать из него ответы. — Кажется, ты всё-таки упускаешь самое главное и не замечаешь, что у тебя под носом творятся самые страшные преступления, — Ким тихонько поцокал, но тут же опомнился — наверное, голова заболела. — Твой братец, востребованный информационный торговец, даже дилер, если так можно выражаться, с радостью помогает мне побороть Мариарти и устранить такие помехи, как ты и твой отец. Чувствую, как лопаются мои сосуды в глазах. Единственное желание — бросить его под колеса какой-нибудь машины. Как жаль, что про это шоссе помнит только дряхлый автобус. Рука, сопереживая мне, удачно дёрнулась, и голова Кима с силой впечаталась в остановку, выбивая того из чувств. Страх охватил не так быстро, как хотелось бы. Поначалу руки снова тянулись к нему в надежде, что его череп треснет от очередного удара. Потом появилось смутное понимание, что только что произошло. Дрожь, сбившееся дыхание, шаги назад, оценка картины и волнение. Прошло около пяти минут, чтобы я наконец-то принял своё бешенство и неуравновешенность. Надо было куда-то деть тело — кусты оказались очень кстати. Надеюсь, Ким очнётся и поплетётся домой, а не станет донимать меня разборками, что хуже, не направит на меня накаченных мужиков с револьверами. Я поспешил уйти, стараясь уговорить свою совесть исчезнуть и не угрызать меня. Так должно было случиться, потому что он плохой и натворил много грязных дел. Он тронул мою семью. Он приписал моё имя к имени Пак Су Джина, ублюдка, которого я никогда больше не назову своим отцом. Руки нашарили телефон, звонок по быстрому набору, До Кёнсу. Гудки. Гудки. Гудки. Почему он не берёт? От испуга и лёгкого шока я начал бежать. То ли реальность убивала меня тем, что я сам чуть не прикончил человека, то ли фантазия, показывающая моего брата в истерике, меня за решёткой, а Су Джина на воле. Железный голос попросил оставить голосовое сообщение, что я не мог проигнорировать: — До Кёнсу, какого чёрта ты не берёшь трубки и трахаешься с Ким Чонином после литров слёз и криков о том, какой он мудила? И почему ты блять информационный дилер, мелочь неблагодарная. Ты можешь прожить хоть один ёбаный год нормально? Через пять минут я буду дома. И если тебя там не окажется, то я оторву твоему парню, которого, кстати, уже вывел из чувств, его достоинство, а тебе пробку в жопу засуну. Достаточно агрессивно и пугающе. Впервые так разговариваю с братом. От этого по коже пробегают противные мурашки, а внутри нарастает ядовитая злоба. Мы уже давно не дети. И мы в полной жопе. Оба. Причём, каждый по-своему, обособленно. Обидно из-за того, что расстояние между нами растёт с бешеной скоростью и превращается в какую-то Китайскую стену. Я бежал изо всех сил. Дыхание давно сбилось. Сердце болело так сильно, что все кардиостимуляторы должны были бы оглушительно пищать и предрекать мне смерть. Ноги начинали неметь, напоминая, что меня выпустили отдохнуть, а не совершать очумелые забеги. К чёрту всё это. Да, пошёл нахрен Кёнсу. Я скоро помру, а меня до сих пор его задница волнует больше личной жизни. Остановился посередине улицы, всматриваясь в окна собственной квартиры. Света нет. Попытки отдышаться и восстановить приличный пульс были отброшены и приняты как что-то глупое и невозможное. В голову бил норадреналин, который снова и снова лопал сосуды, заставлял скрипеть зубами и наливаться красным. Смешно, что какой-то там гормон смог перекрыть эйфорию бегуна, или как там это называется… Тихо открыл дверь, разулся и повесил куртку на крючок. Есть-то как хочется… К сожалению, холодильник оказался совершенно пустым. Чем этот идиот питается? Воздухом? Мда, обнаружил в мусорке коробку от пиццы. Молодец, брат, угробь свой желудок ещё. — Нини, ты? — Су слабо крикнул из своей комнате, будто это было уже обыденно, что даже не надо выходить и встречать. — Конечно, сладкий, ты уже разработал свою задницу для меня? — сказал наиболее саркастично и противно, чтобы ему стало стыдно и неприятно. Слышу, как в комнате началось быстрое передвижение, словно того накрыла минутная паника, а затем дверь аккуратно приоткрылась. — Ёль?! Что ты тут делаешь? — огромные глаза, кажется, стали ещё больше и разрослись по всему лицу. Удивлён? Забавно. — Живу, а ты? Не помню, чтобы разрешал трахаться в своей квартире. — Ты должен быть в больнице?! — Кёнсу умело игнорировал все мои колкие фразы по поводу секса. — А ты, как я помню, не высовываться из дома, учиться и не раздвигать ноги перед Чонином! — услышал тихое фырканье, будто образ прилежного и послушного мальчика был придуман мной, а не предъявлен им. Сам вёл себя так, стараясь обдурить меня, а сейчас только и может, что глупо пялиться в мои глаза. Понабрался пафоса и самоуверенности от своего ёбыря, теперь даже нормально не поговорить. — Как ты узнал? — он посмотрел в сторону, на что я мгновенно среагировал. Отвлекающий манёвр — Кёнсу всё равно крепко сжат моими руками и продолжает брыкаться, пытаясь оправдать своё поведение. — Пришлось немного помарать руки о голову твоего ухажёра, — сказал я и внимательно уставился на брата. Ноль эмоций. Ему вообще нравится Чонин или нет? Может быть, именно Су главный злодей всей этой истории? Ещё раз посмотрел на него и убедился в том, что… это вполне возможно. — И как много ты знаешь? — Достаточно, чтобы подать на тебя в суд или просто установить домашний контроль, — хмыкнул и хлопнул его по бедру: разбавляя напряжённую атмосферу, я почувствовал себя взрослым и сразу же захотелось наказать брата за его пакости, лишить карманных денег или телевизора. Его усталый вздох и аккуратное нажатие на мою шею — искры, резкая слабость. Благодарен брату, что он хотя бы не нажал на сонную артерию, чтобы я его выпустил. — Не используй подобные штучки на мне. — А ты не лезь в чужие дела, — буркнул он и собирался уйти, пока не услышал мой тихий рык. — С чего это дела моего брата стали чужими? Я что-то не понял, Су, ты сейчас прикидываешь таким мудаком или тебе член до мозга вставили? — я начинал злиться, потому что он действительно всунулся в полное дерьмо и даже не собирается из него выкарабкиваться. — Я делаю свои дела. Даже если тебя это не устраивает, я не остановлюсь. У меня есть ловкость и надёжная защита. — В виде шлюхи Ким Чонина и его развратного отца? Кёнсу, если на кону будет стоять срок — тебя сольют первым, — наверное, я слишком разгорячился, потому что снова почувствовал кровь, приливающую к голове, которая вот-вот взорвётся от ярости. — Иди нахуй, Чанёль. Ты только и умеешь, что лезть в чужие жизни и портить всё, — брат подошёл ко мне впритык, и я смог заметить огромную обиду в его глазах. — Чтобы я не слышал от тебя ни слова о Чонине, моей заднице и его члене, иначе мы будет трахаться у тебя глазах каждый день раза по три. — На стульях сидеть не больно будет? — моя прекрасная защита разрушила атаку Кёнсу — так я думал, пока мой щит с треском полетел после его слов: — Да чтоб ты сдох, скотина. Я попытался сказать что-то напоследок, но язык не поворачивался. В груди ужасно закололо так, что дыхание спёрло. Пытаюсь сделать вдох, но лёгкие не думают хоть как-то двигаться. Всё-таки медленно выдыхаю и чувствую, как боль увеличивается, расползается по всей левой части тела и парализует тело. Голова начинает кружиться, а ноги подкашиваются. Лежу на твёрдом полу и с широко распахнутыми глазами смотрю в потолок. Вдыхаю рьяно и сумасшедше, надеясь, что в последний раз, и от боли сильно передёргивает. Не могу терпеть эту боль, но вдыхаю и выдыхаю ещё раз, чтобы наконец-то сдохнуть. Ты же этого только что пожелал, братик. — И какого блять чёрта он тут сдох?! — слышу крики Кёнсу и его панический мат на санитаров. — Как я понял, что у него приступ? Да он тут валяется на полу, это типа норм, да? Мне поебать, кто у вас нам на очереди, но мне нахуй тут труп не нужен. Не беспокоиться? Я спокоен как этот чел в гробу. Просто заберите отсюда эту тушу… Через сколько? Да через тридцать минут я уже избавлюсь от этой больной гниды и все улики уничтожу. Мне похуй. Вообще насрать. МЧИТЕ БЛЯТЬ! Какой же ты вежливый, Кёнсу.