Унимая дрожь в руках и возвращая память

* Тэхён, на самом деле, невероятно спешит; ему едва удаётся забежать за стаканчиком кофе, прежде чем декан звонит ему и грозит отчислением, если он не появится на кафедре через семь минут. До университета минимум десять бегом, но без кофе Тэхён никак, поэтому он сдавленно извиняется и просит взять кого-нибудь на замену. — В конце концов, не моя вина, что собрание перенесли на несколько часов раньше, не предупредив, — бурчит себе под нос раздосадовано, делая глоток. Обжигаясь. У Тэхёна в запасе около трёх с половиной часов, и он, признаться, понятия не имеет, что с ними делать. Но если найдётся что-то, что действительно займёт его, он даже готов пропустить занятия, отдавшись делу целиком и полностью; проблема лишь в том, что в ветреной голове ничего толком не заседает, и практически ко всему парень сразу же теряет всякий интерес. «Это потому, что человека на тебя пока не нашлось, который тебе все прелести различных мелочей покажет» – сказал ему однажды кто-то, и это было впервые, когда Тэхён действительно задумался о чём-то сильно и надолго, находясь в реальности едва. Переходя дорогу, он вдруг услышал тихую игру. Робкую, как первое прикосновение, но пронзительную, словно душевное излияние. Тэхён музыку любил всегда, но тяги собственных пальцев к ней не чувствовал: ему не давались ни струнные, ни клавишные, ни духовые; мысли о музыкальном будущем покидали его детскую голову уже через несколько занятий, поэтому он действительно уважал тех, кто добились многого, прилагая усилия, а не опираясь на голимый талант. У того, кто играет сейчас, получается быть может даже чуточку хуже, чем у Тэхёна, но рвение и упорство компенсирует сполна и заставляет остановиться, прислушаться. Ноты рваные, резкие, неумелые – точно новичок. Ким сужает глаза заинтересованно и идёт на этот звук, выходя вскоре к небольшому скверу, где фонтан плещет и абсолютно никого народу. Тем, кто играет, оказывается парень явно младше его самого; Тэхён садится по другую сторону фонтана, наблюдая за ним сквозь стены брызг. Парень действительно едва начинающий, и, в силу своего юношеского максимализма, чувства контролировать даже не думает, а потому все негативные эмоции, что переполняют его сейчас, под натиском грубых пальцев превращаются в ритмичные нотные проклятия. в какой-то момент Тэхён ловит себя на мысли, что был бы не прочь быть ими проклятым. Проходит около часа, прежде чем его замечают. Парень хмурится, встречаясь с Кимом взглядом, и даже перестаёт на мгновение играть, а после отворачивается спешно и продолжает, но Тэхён с ухмылкой замечает перемены в его игре: сбивчивость и долгие паузы, – явно волнуется. В какой-то момент парень поворачивается к нему снова, хмурясь ещё сильнее, и больше не отводит глаз. Ким не отводит глаз тоже, с лёгкой надменной улыбкой получая волны недовольства и недоумения в ответ. Занятия начинаются совсем скоро, и Тэхён почти проклинает время, потому что надо идти. Но перед этим он подходит к играющему вплотную, улыбаясь мысленно его внезапной вспышке злости, и кидает в небрежно брошенный неподалёку инструментальный чехол монетку, после сильно зажмурив глаза и соединив руки у груди. — Что ты делаешь? Парень, наверное, готов рвать и метать. — Загадываю желание: избавляю людей от твоего проклятия! Маловероятно, что после этого он захотел рвать и метать хоть чуточку меньше. — Какого, к чёрту, проклятия? — почти шипит, сверкая молниями. — Ну, этого, — Тэхён садится на корточки и кивком указывает на гитару. — Твоя музыка резкая и агрессивная, поэтому по-другому назвать её я не могу. У тебя что-то случилось? Можешь рассказать мне, я выслушаю. Тэхён искренен и открыт, его предложение не носит никакого насмешливого характера, и поэтому он теряется, получая недоумённый взгляд и презрительную усмешку в ответ. — Отличный подкол, чувак, но свали с ним в туман, окей? Тэхён удивляется тому, сколько в этом ребёнке злости и ненависти. Что же могло случиться с ним, чтобы его чувства состояли сплошь из негатива? Что он может сделать сейчас, чтобы помочь ему не утонуть в этом с головой? Ничто не стоит протянуть руку и, встряхнув его хорошенько, привести в чувство, но Тэхён лишь наблюдает за тем, как бережно парень укладывает инструмент в чехол, накидывает на плечи толстовку и уходит, не обернувшись даже. конечно, Ким ведь просто случайный чудик, что с него взять. — Держи, — в следующую их встречу Тэхён больше не сидит в стороне и идёт напролом. В руках его стаканчики клубничного и бананового молока, ведь он понятия не имеет, какое парню может понравиться больше. — Клубника или банан? — Что на этот раз? — получает угрюмо в ответ. — Неприемлемо, — бурчит, надув губы. — Вопросом на вопрос отвечать грубо. Мне повторить свой? — Господи, ты ведь не отвяжешься, да? — парень закатывает глаза; он едва касается струн, создавая лёгкую ненавязчивую мелодию. Тэхён улыбается тому, насколько этот жест бессознательный, а после кивает активно, чувствуя на себе сверлящий взгляд. — Ох, ладно. Банан, но только на этот раз. После Тэхён случайно узнаёт, что его зовут Чон Чонгук, что он не знает куда податься и как поступить, и тогда в его голове вырисовывается чёткий образ ребёнка с грузом проблем и давления за спиной, что пытается скрыться от них за музыкой, буквально похоронив себя под тоннами нот. И тогда же Ким приводит свои чувства в порядок ( полностью уверенный в том, что в беспорядке снова они будут завтра же ), решая попытаться сблизиться с Чонгуком, помочь ему. потому что это желание внезапно отчего-то непреодолимо. * Чонгук ворочается в кровати, потому что сегодня не уснуть. В его руках плюшевая игрушка, которую дал ему Тэхён с бегло брошенными словами о том, что он всегда засыпал с ней, когда его не было рядом; Чон хватался за эти слова, хватался за вспыхнувшие, но так и не загоревшиеся искры воспоминаний в голове. Неловкость и стыд поглощали его, и даже предельная осторожность не смогла уберечь от очередной причинённой небрежными словами боли. Чонгуку страшно, плохо, его отвращает от самого себя, потому что там, за стенкой, свернувшись на диване калачиком плачет Тэхён, давясь про себя всхлипами, ведь думает, что он спит. Пальцы до боли впиваются в мягкие заячьи уши, а зубы прокусывают кожу губ до крови, потому что ненавидит. Чонгук ненавидит себя, ненавидит свою амнезию и ту аварию; он прикладывает все усилия, чтобы казаться всё тем же, чтобы с ним было тепло, уютно и чтобы Тэхён больше не думал о том, что его рядом нет, что он больше не очнётся. Но это изматывает, чертовки утомляет, особенно когда тебя выжигают глаза, в которых кроме печали и боли абсолютно ничего, и рук робко касаются оледеневшие пальцы. Тэхён совершенно не умеет играть счастье. Ближе к утру, когда плачь за стеной утихает, Чонгук внезапно чувствует, что задыхается; он настежь открывает окно, от чего не легчает совсем, а после вываливает на балкон, буквально утопая в коробках. Со стороны слышится глухое «ой» и громкие шаги; запах ментоловых сигарет приятно щекочет нос, и от вида Тэхёна, который внезапно растерян настолько, что не может открыть дверь, становится смешно. А затем Чонгук резко хмурится, потому что уверен, что раньше Тэхён не курил. Тэхён растерян и напуган; его лицо всё ещё опухшее от слёз, и если Чонгук не спит – точно слышал. Но внезапно сигарета, что он сейчас прячет за спиной, обжигаясь, заботит больше; Тэ никогда не курил раньше, и потому ему сейчас неловко и даже чуточку стыдно за это. но не говорить ведь, что чувствовать Чонгука ему было необходимо настолько, что он начал курить его любимые сигареты. Когда дверь наконец поддаётся, и Тэхён уже готов сбежать, сзади доносится тихое робкое «не уходи», заставляющее остановиться. — Я… Ты не обязан, — Чонгуку слова даются с непосильным трудом, потому что он не знает, какое из принесёт Тэхёну боль снова. — Я проснулся, потому что стало душно немного. Сейчас всё нормально, я пойду, — «мне и правда лучше уйти» – думает Чон, но вместо жёсткой ручки чувствует мягкие руки; тёплые – на этот раз. — Ты и вправду не помнишь… ничего? — голос Кима едва слышен. Чонгук прикрывает глаза и выдыхает шумно. Жаль, что даже при лжи боли не избежать. — Я не помню практически ничего, связанного с тобой, — произносит, не оборачиваясь. — Ясно, — эхом слышится наигранно безразличное. Чонгука переполняет желание обернуться, обнять Тэхёна и прижать к себе крепко настолько, что он не в силах противится ему. Ким вздрагивает от неожиданности и замирает, боясь лишним своим движением спугнуть момент. Он так давно ждал этого, так сильно жаждал, но… Чонгук вынужден делать это для него? Тэхёну снова необходимо сбежать, потому что на глаза наворачиваются слёзы. От одной мысли, что Чонгук слышал его, становится дурно, и если он ещё и увидит его таким… Ким под землю от стыда провалится, потому что он должен помочь Чону вспомнить себя, а не распускать сопли у него за спиной потому, что он до сих пор не сделал этого. Парень отшатывается, пытаясь увильнуть от чужих прикосновений, но Чонгук ловит его и носом утыкает в плечо. пусть плачет лучше с ним, чем порознь. — Ты эгоист, Чон Чонгук, — Хосок вальяжно раскидывается в кресле напротив, лениво потягивая через трубочку холодный кофе. — Своими действиями ты приносишь ему боли больше, чем словами. Знаешь, насколько интимны подобные моменты, особенно вкупе с такими жестами? Господи, ты ни капли не изменился, — нервный смешок вырывается сам собой, и Чонгук хмурится ещё сильнее. — Ты не знал о нас слишком многого, но ведь то, что ты рассказал мне, лишь малая часть того, разве нет? Расскажи мне больше, может, это поможет… — Не поможет, — Хосок перебивает резко, даже зло. Чон смотрит на друга с недоумением, раздражением: и как это понимать? — Такие провалы в памяти, они… не бывают беспочвенны, — поняв ошибку своего порыва, говорит медленнее, вдумчивее. — Если ты помнишь почти всё, кроме него, должна быть причина. Может, между вами произошло что-то, что ты не хотел бы вспоминать и потому огородил себя от этого – я ведь не знаю, поэтому боюсь навредить. Чонгук смотрит долго, испытывающе. Это нормально вообще – не доверять никому после амнезии? Да, наверное, но Хосок… Это же Хосок, с которым они познакомились на одном из концертов, потому один любит писать музыку, а другой – ставить на неё хореографию. Это же Хосок, с которым они не раз выпивали, ища приключения на пьяный зад в самых тёмных закоулках города. Это же Хосок, который поддерживал его и давал советы в любой ситуации, пусть «это не мне, а сестре» или «это не про меня, это про друга», но тогда в чём же дело?.. — Хей, хён, а тебе случайно не нравится Тэхён? Чонгук снова топчется возле студии, отчего-то не смея войти; Тэхёна нет сейчас дома, и собственный дубликат ключей неприятно жжёт кожу: слишком много доверия – даже у него самого на себя столько нет. Хосок оставляет от встречи двойственное неприятное чувство: Тэ Чонгуку как бы безразличен сейчас, потому что без воспоминаний люди друг другу никто, но при яром отрицании чонова предположения где-то глубоко внутри ревность проснулась и ядовито-зелёными глазами в отражении Хосока на него посмотрела. Чонгук ведёт плечами, потому что от одного воспоминания бросает дрожь: его пугает эта эмоциональная связь, эта ментальная цепкость друг за друга; чувствовать, но не помнить – действительно отвратительная вещь. Чон уходит, так и не зайдя в студию; до этого он делает наброски в найденном где-то блокноте возле неё на полу, стараясь выложиться по максимому и как можно точнее описать свои чувства. потому что – ему кажется, – изливаясь на бумагу, становится чуточку легче. После Чонгуку становится невероятно стыдно, когда Тэхён, вернувшись с пар, застаёт его спящим. Он просыпается, когда тот пытается аккуратно поднять его на руки, но ослабленное переживаниями тело предаёт, и Чон падает обратно на пол, сонно учащённо моргая под нависшим над ним парнем. Тэхён густо краснеет и уже было вскакивает, но замечает в руках Чонгука блокнот. — Этот текст… — выдыхает с неопределяемой эмоцией. — Он немного отличается от тех, что ты писал раньше. Твой стиль изменился. Чон очаровательно краснеет кончиками ушей, чему Тэхён невольно улыбается, и порывается встать, но из-за своего положения сейчас удаётся едва. Ким молчит о содержании набросок, и младший невероятно благодарен ему за это, потому что было бы очень неплохо, если бы то, что там написано, осталось только с ним. — Почему не зашёл в студию? — Тэхён интересуется как бы между делом, не давя. — Я, ну… не готов пока, — неловко чешет затылок Чонгук. Его, на самом деле, и самого мучает этот вопрос. — Тогда, может, хочешь взглянуть на мою мастерскую? Её ты наверняка не помнишь тоже. Чонгук кивает воодушевлённо: было бы весьма кстати, потому что расспрашивать Тэхёна о совместном прошлом неловко до дрожи в коленках и страшно до чёрных точек в глазах, но, общаясь, можно случайно услышать о каких-то деталях в воспоминаниях, а после сложить их в единое. Ким улыбается мягко и в бессознательном движении касается его руки, уводя вглубь комнат, где Чон лишь проходил. Сейчас, петляя по коридорам, некогда маленькая квартира кажется ему бесконечно большой; отчего-то становится неуютно. Наконец Тэхён останавливается возле одной из нескольких абсолютно похожих дверей и достаёт откуда-то маленький связку. Чонгук выглядывает из-за плеча любопытно, и ему хочется спросить, зачем Ким запирает дверь в собственную мастерскую на ключ (мысль о том, что Тэ не доверяет ему, больно бьёт по груди, поэтому Чон старательно не думает об этом), но, видя на деревянной поверхности мелкие округлые вмятины, окаймленные нечто бордовым, тушуется и отчаянно надеется, что это не то, о чём он подумал. Комната, на самом деле, просторная, но забита различными принадлежностями настолько, что кажется совсем наоборот. Глаза Чонгука разбегаются, потому что захватывает и приковывает взгляд буквально всё; он понятия не имеет с чего начать, что вызывает у Тэхёна лёгкую улыбку. Но она исчезает сразу же, как только Чон останавливается у дальнего угла, где небрежно сбросаны в кучу порванные холсты и сломанные инструменты. — Не важно, — бросает Тэ до того, как Чонгук спросит что-то об этом. Может, он расскажет когда-нибудь, но не сейчас. — Я не слишком много пишу после аварии, но раньше отсюда практически не выходил; помню, поначалу ты постоянно раздражался от этого, но потом привык и мог часами наблюдать за моей кистью. Иногда даже засыпал прямо на подоконнике, из-за чего мне пришлось застелить его пледами и подушками, — Тэхён улыбается воспоминаниям и переводит опустошённый взгляд на окно. У которого подоконник голый и покрыт грязевыми разводами. Чонгук молча наблюдает за плавными движениями мужчины, который медленно обходит комнату, едва касаясь инструментов пальцами, и находит это невероятно эстетичным. Он тянется к заднему карману джинс за телефоном, чтобы тайком запечатлеть этот момент, и вздрагивает, понимая, что давно его там не носит. после аварии, если точнее. — А это… — Чон тянет неловко, обернувшись. Ему необходимо увести себя от пагубных мыслей. — А, это, — эхом отзывается Тэхён, мгновенно оказываясь рядом. — Нам не хватило обоев при ремонте, поэтому ты предложил просто покрасить её. Признаться, это было одно из твоих лучших решений. Я безумно рад ему до сих пор. Улыбка Тэхёна становится слишком грустной и тоскливой даже для него. Внутри Чонгука нечто ломается от этого с глухим треском, звоном оседая в голове. Непреодолимо хочется сделать что-то, чтобы Тэ чувствовал себя хоть чуточку лучше; чтобы улыбался не так грустно и тоскливо и чтобы больше не смаргивал слёзы тайком за его спиной, думая, что не видно. Пусть прошло всего несколько дней после чонова возвращения, и пусть он до сих пор не помнит ничего о Тэхёне, но отрицать, что чувства к нему остались, глупо; Чонгук чувствует их на эмоциональном уровне и не объясняет внезапное желание близости в подобные тяжёлые моменты ничем другим. Он бегло осматривает комнату взглядом, останавливаясь на небольшой заляпанной краской тумбочке; он подходит к ней как можно уверенней, думая, что не в праве теперь отступать, и открывает, улыбаясь правильности своей догадки. а после его внезапно прошибает мысль, что, быть может, он начинает вспоминать? — Краска? – Тэхён присаживается рядом тихо. — Что ты хочешь сделать с ней, Кукки? — выходит неосознанно, и он почти пугается, потому что до этого сдерживать себя от столь интимного прозвища не составляло труда. Чонгук снова краснеет кончиками ушей, чувствуя, как в груди разливается приятное тепло. — Давай покрасим её заново? Тэ едва не сияет, и Чон бесконечно рад, что не прогадал. Кисти и валики находятся поразительно быстро, словно Ким хранил их специально на этот случай, но с ёмкостью для краски возникают проблемы. Которые, к облегчению, не решаются долго и уже через час парни, одетые в старую, заляпанную ещё с ремонта одежду освобождают место рядом со стеной и покрывают всю мебель и инструменты газетами. — Ничего, если обои испачкаем? — волнуется Чонгук, осматривая освободившееся пространство. — Ничего, они ведь просто белые. Да и в некоторых местах я их уже испачкал давно, — Тэхён, улыбаясь своей очаровательной прямоугольной улыбкой, выглядит невероятно счастливым. Чонгук этому рад. Когда на фоне музыка играет, всё становится в разы быстрей и веселей. Тэ расслабляется несколько, танцуя между делом, и Чон несмело повторяет за ним, на что тело отзывается приятной истомой; парень действительно не танцевал давно, поэтому это именно то, что сейчас будет кстати. Однако атмосфера в комнате мгновенно меняется, когда внезапно начинают играть его собственные песни. Тэхён несколько тушуется; и хотя он не сделал абсолютно ничего из рядя вон выходящего, смущение накрывает с головой. Чонгук застывает и, не отрываясь, слушает, как одна его песня сменяется другой – его же. — Я и не знал, что ты любишь мои песни настолько… вау, — только и выдыхает он поражённо. Воспоминания о фан-встречах относительно мутные, поэтому это оказывается приятно, словно в первый раз. — Ещё бы мне их не любить, — бубнит себе под нос Тэхён, краснея жутко. Чонгук поджимает губы, не зная, от смущения это или от злости. Повисает неловкое молчание. — Знаешь, я… прости, — начинает несмело, вздыхая тяжело. Внутри скопилось столько слов и эмоций, что сдерживать их больше не получается совсем. — За то, что не помню. Не думай, что я рад этому – совсем нет. Меня мучает это так же, как и тебя; я мечтаю вернуть свои воспоминания о тебе не меньше, чем ты сам. И я прилагаю для этого все усилия: я расспрашиваю о тебе друзей и знакомых, я рассматриваю наши сделанные фанатами фотографии и читаю каждый пост о том, где и когда это было, что мы делали. Я бессчётное количество раз просматривал фотографии в рамках, фотоальбомах, коробках, и, знаешь… Я не собираюсь останавливаться. Говоря это, Чонгук старательно не смотрел на Тэхёна, занимая себя покраской, потому что понимал – если увидит слёзы на его глазах, закончить уже не сможет. Но тот и не думает позволять им появиться, потому что внезапно оказывается до невозможности рад; все опасения и сомнения вмиг рушатся с плеч словно камни, и впервые за долгое время он может вдохнуть в себя воздух глубоко. Кисть выпадает из рук, когда Тэ заключает Чонгука в объятиях; прижимается к нему настолько сильно и близко, что кружится голова. — Обязательно вспомни меня. Обещай. — Я обязательно вспомню тебя. Обещаю.