Мама для Дракона

Знакомая холодная ладонь прикоснулась к сердцу, потревожив спящие внутри страхи, но… Слабее, намного слабее, чем в давнем сне о Драконах, потому я смогла преодолеть лёгкое оцепенение и прижать к себе перепуганного кошмаром сына. — Всё хорошо, Шинья. Мама рядом. Все хорошо… Пусть наша незримая связь, позволяющая мне знать все о состоянии сына, начала ослабевать, слабых отголосков пока хватало, чтобы его понимать. А общаться мы уже учимся, верно, малыш? Холодные лунные искры исчезли, скрытые веками, и убаюканный ласковыми утешениями и мерными укачиваниями Шинья наконец-то вновь уснул. Кто-то зашевелился за тканевой перегородкой — ещё не всё привыкли, что моё дитё теперь умеет и кричать, и плакать, но тоже вскоре затих. Я, убедившись, что все в порядке, легла на футон вместе с Шиньей, опасаясь, что стоит разжать руки, как он снова заголосит, и позволила себе расслабиться, решив — все завтра… Которое наступило непозволительно скоро. Однако, как ни хотелось урвать еще хотя бы минутку сна, пришлось вставать. Предстояло многое сделать.

***

Все-таки здесь красиво, особенно сейчас, когда природа наконец-то пробудилась от зимнего сна. Кажущиеся обманчиво близкими стены могучих гор будто подпирают чистое, прозрачное небо удивительных оттенков синего и голубого. Извивается впереди узкая тропка, окруженная густой изумрудной травой, шелестят потревоженные ветром кроны деревьев, а запах, этот неповторимый воздух, которым невозможно надышаться! В первый раз, увидев подобное великолепие, я просто застыла памятником, пока меня не растрясла Джун. Столь удивительно, столь непохоже на родную тайгу… Теперь же — почти привычно. Да разве можно перестать восхищаться? Жаль, нельзя забыть обо всем и просто любоваться незнакомым, прекрасным в своей нетронутости миром: нескончаемые тревоги и заботы, необходимость элементарно выживать просто не оставили выбора. А ещё ноги откровенно возмущались условиям, напоминая, что я не горная козочка, и даже не спортсменка, чтобы проходить подобные расстояния по совершенно не равнинной местности без последствий, но возвращаться было поздно, а отдыхать особо некогда. Может, я-прошлая спокойно бы это все проделала, однако, несмотря на все свои восстановительные упражнения, пребывала в удручающем состоянии. Морико что по здоровью, что по сложению не дотягивала: выносливости — никакой, вся хрупкая, утонченная, будто принцесса, а не деревенская женщина. Лишний вес за время беременности, не полностью согнанный, явно организм тяготил. Как её, пусть и красавицу, замуж-то взяли? Загадка. Когда цель моего путешествия наконец показала свою соломенную крышу, я облегченно выдохнула. Если его не окажется дома, вот честное слово — прокляну! Слава всем богам и драконам — на робкий стук по стеночке (двери, как и у большинства деревенских, не имелось — только какое-то покрывало, закрывающее вход) из своего логова вылезло Нечто. Лохматое, небритое, с темными синяками под драконьими очами и абсолютно точно злое на весь белый свет. — Чем обязан? Голос хриплый, взгляд — испытующий и несколько недоуменный. Я вдохнула свежий воздух, собираясь с мыслями и набираясь наглости. — Если помните, меня зовут Морико, я мать нового Синего дракона. Просьба к вам есть, господин Ао, — согнуть спину в коротком приветственном поклоне, как учила Джун, и — уже вопреки её науке — поднять голову и посмотреть прямо в глаза. Вот, Сейрю, я перед тобой, как на ладони. Ничего не прячу и не таю. Сердце не сжалось, как давешней ночью, лишь застучало от волнения громче, отдавая эхом в ушах. Мужчина сначала как-то странно дернулся, однако взгляд стал ещё острее, густые брови сошлись на переносице. — Я слушаю. Прямо так, на пороге. А чего ждала, Рита? Что тебя на чай пригласят? Напомнив себе, что никто ни в чем не виноват, а терпение — наиполезнейшая из добродетелей, осторожно проговорила: — Возможно, в это тяжело поверить, но я люблю своего сына и не хочу расставаться с ним. — и не хмыкай так скептически, черт побери! — К тому же, мне совершенно некуда идти… — Ты живёшь в доме кузнеца, — перебили меня. Я нахмурилась, поджав губы. — Я семье Джин Хо никто. Приютили меня из доброты и жалости, и теперь расплачиваются за это. Было бы чёрной неблагодарностью продолжать прятаться за их спинами, подставляя под гнев деревенских, да и способности Шиньи начинают пробуждаться — это может быть опасно. Однако одной, с ребенком, мне не выжить. — И как все это касается меня? — судя по рычащему отзвуку в голосе, Ао явно не нравилось то, что происходит. Увы, отступить я не могла. Медленно, невозможно медленно я опустилась коленями на пыльную землю, сложила руки, дабы прислониться к ним лбом. Что-то внутри воспротивилось, но я, стиснув зубы, стерпела. Кимоно постираю, а от пострадавшей гордости не умирают. Зато от голода и холода — вполне. — Я прошу вас взять на свое попечение меня и сына. Вот теперь он точно был удивлён. Нет, даже не так — шокирован. Я чувствовала это, пусть и не могла видеть. В ожидании услышать резкий и грубый отказ, принялась прокручивать в голове заготовленную последовательность аргументов и молиться, чтобы Ао скорее отмер. Не разогнусь же потом! Разогнулась. Сама, резко до вспыхнувших перед глазами пятен, как только услышала над собой сдавленный хрип. — Что случилось? — я обеспокоенно оглядела сгорбившуюся дрожащую фигуру. Он что, ранен? Или подхватил какую-то болезнь? А может… Это что-то драконье и связано с Шиньей?! Все внутри будто заморозило. Я вгляделась в наполовину скрытое волосами перекошенное лицо, пытаясь найти ответ. Казалось, Ао боролся с чем-то, что рвалось изнутри, что давило на него с невероятной силой, причиняя боль. Я хотела подойти ближе, но мужчина просипел, едва не выталкивая слова: — Я… Согласен. Я замерла в полушаге. Нет, так не бывает. Ни единой причины на согласие. Я ведь даже толком разъяснить ничего не успела, не то что предложить. Это попросту нелогично. — На каких условиях? — решилась уточнить. Сейрю-старшему явно стало лучше: выпрямился, тряхнул головой и уставился на меня так зло, что дрожь по позвоночнику пробежала. — Убирайся! — от разъяренного рыка я дернулась. И все же необходимость все выяснить никуда не исчезла, пришлось, подавляя желание сбежать к чертям подальше, сделать последнюю попытку: — Нам нужно многое обговорить… Ао скривился, точно от боли и согнулся, сжав ткань на груди. Спустя пару секунд он неожиданно спокойно, не своим голосом сказал: — Я приду позже. Сам. А сейчас уходи. И на этот раз я не имела ничего против.