Мама для Дракона

Сегодня на небе ни луны, ни звезд — они укрыты за мрачной завесой облаков, однако я вижу все как никогда ясно. Хирью стоит чуть в отдалении, как и всегда улыбаясь, немного склонив голову в приветствии. С легким волнением понимаю, что Шиньи со мной нет, но меня спешат успокоить: — Он видит другие сны. Чувствую, как дергаются в усмешке губы. Значит, меня ничего не ограничивает. Под хлюпанье воды приближаюсь к одетой в длинные одежды величественной, несмотря на внешнюю безобидность, фигуре и задираю голову вверх. Чувствую, как это смешно смотрится, но хочу видеть эти бесстыжие глаза. — Так было нужно, — невозмутимо-мягко отвечают мне на еще не заданный вопрос. — Это, конечно, замечательно, — замечаю я, едва сдерживая рвущийся наружу яд и сарказм, — однако, быть может, вы соизволите пролить свет на то, что именно было нужно? Что за чертовщина произошла с Ао и как это связано со мной? Его ладонь ложится мне на плечо, я хочу стряхнуть ее, но он убирает сам и делает шаг назад, махнув руками, мол, понял, не трогаю. Не моргая, сверлю взглядом, и неожиданно осознаю, что мне и не нужно моргать. Это же сон. Как удобно… — Печать моей силы на тебе должна была помочь, — наконец-то отвечает этот любитель навести туману и интриги. — Печать силы? — напряженно хмурюсь. — Это значит… — Что кровь Сейрю воспринимает тебя как своего короля. Любое твоё слово, особенно подкрепленное эмоциями — закон для него. И даже больше, ведь ваша связь куда сильнее. Если Сейрю попытается перечить, ему придется испытать сильную боль… Сейрю. Сейрю, Сейрю, Сейрю! Потеряв последнее терпение, начинаю наступать на удивленного Хирью, тыкая пальцем в грудь и чеканя каждое слово: — Его. Зовут. Ао. Не Сейрю! — останавливаюсь, практически давясь словами, и выплевываю. — Да вы его за человека не считаете, Ваше Величество! С мрачным удовлетворением вижу, как дергается, будто от пощечины, древний король, мигом растеряв все спокойствие и мягкость. Но секунда, и его глаза становятся холодными и острыми, а скулы странно обостряются. — Это было для твоего же блага. Говорит он негромко, но проникновенно, и не будь я так зла, непременно бы устыдилась. Однако в груди кипит и клокочет, заставляя держать взгляд и не опускать головы. А этот даже вопроса будто и не слышал! — К демонам с таким благом! Вы хоть осознаете, что он убьёт меня в следующий раз, как увидит?! — Не сможет, — качает головой Хирью, — если не хочет умереть сам. От возмущения замолкаю на несколько мгновений. С глухим треском в голове встают на место детали паззла. — Значит, он принял меня, потому что не мог отказать. Терпит, потому что не может выгнать. Даже влепить мне по лицу не может, когда захочется! И стоит мне сказать любую глупость, неосторожное слово… Это же… Рабство! А я теперь рабовладелица! — Это было необходимо для твоей защиты, — волосы кажутся зловеще-кровавыми, но сам мужчина неожиданно принимает вид самой что ни есть благородной печали. Многое хочется сказать. Очень многое. И все же, решив, что поругаться я ещё успею, спрашиваю: — Эту вашу печать можно убрать? — А зачем? И правда. Что это я так… Его Величество косится на мои кулаки и, будто преодолевая что-то в себе, снисходит до интереса. — Поясни, — пауза. — Пожалуйста. Вся злость выходит, оставляя холодную тяжесть внутри. По глазам вижу — он не понимает. Правда не понимает. — Вы забываете, что Ао — мужчина, — кто бы знал, как странно выговаривать это многовековому созданию! — и каким бы монстром он себя не считал, это не лишает его гордости. Подчиняться каждому слову другого человека, быть невластным над самим собой… — Но это его судьба, — замечает Хирью, — служить своему королю. Досадливо цыкаю и хмурюсь. Опять перебил. Спустя несколько мгновений мне посылают извиняющийся жест. — Во-первых, своего Короля он бы не дождался, и вы это знаете. И с каких пор ваше влияние на воинов-драконов настолько сильно? Во-вторых, одно дело подчиняться Королю, сильному человеку и лидеру, и другое — мелкой соплюшке, которая тебе никто и звать её никак! Ну и в-третьих, Ао свою судьбу не выбирал. Как не выбирал её и мой сын, — голос предательски дрогнул. — Они — не те люди, что пошли за вами по собственной воле. И вам не кажется, что в ожидании вас достаточно уже пострадало людей? Хирью смотрит, не отводя взгляд, но будто сквозь меня. Что он видит? Что вспоминает? Его лицо судорожно сводит, и голос звучит неоднозначно: в нем и задумчивость, и боль, и ещё что-то неразличимое. — Всё что ты говоришь — правда? На остатках былого раздражения фыркаю: — Вам много сотен лет. Я не верю, что вы и правда ни о чем даже не подозревали. Король негромко смеется, однако в смехе этом нет радости: — Страшная ты женщина, Рита. Криво улыбаюсь в ответ. — Нечего было будить во мне дракона! И снова смех. Все вокруг расплывается туманной дымкой, однако я успеваю услышать вопрос. — Ты действительно так беспокоишься о нем? Мой скептически-вопросительный взгляд поймал уже Ао, который, зыркнув, тут же исчез с поля зрения. Опять шторку забыла… Точно, печать! — Я снял ее. Но теперь тебе придётся быть осторожной.— шепнули над самым ухом. Осторожность мне точно не помешает…

***

После всего произошедшего пришлось сделать определенные выводы. Первое и самое главное: меня засунули именно в этот мир и именно в это тело с определённой целью. Следовательно, от меня Хирью что-то нужно, и пока он это самое что-то не получит, о покое можно только мечтать. Печально, но ожидаемо. Вторым пунктом — Ао. Если подумать, каковы шансы, что меня не придушат при малейшем скачке напряжения? Опять нужно поговорить, и в этот раз так, чтобы был шанс в случае чего быстренько ретироваться. Иначе шрамами и синяками моя прекрасная шея не отделается. И последнее, но не по значению: древние короли тоже могут лажать. — У-а-а-а… — несмело заметил Шинья, которого моя извечная задумчивость категорически не устраивала. — Сейчас, милый, сейчас, — я устало подняла пустое ведро и свободной рукой легонько щелкнула дитё в перевязи по носу. Дитё сморщилось, улыбнулось и издало булькающий звук, отдаленно напоминающий смех. Не улыбнуться в ответ было невозможно, и все же… Я начала подходить к своему пределу прочности. Это стало понятно ещё вчера, когда произошло то безобразие с Ао. Хотя вчера ли? Ведь я пыталась наладить с ним отношения не просто так. И покинула дом, где могла получить поддержку и помощь тоже не без причины. Все чего я всей душой желала — спокойствия. Чтобы мне не приходилось каждый день брать себя в руки и бросаться пробивать путь себе и ребёнку. Не приходилось переживать о себе и дорогих людях. В конце концов, я хотела пожить, чувствуя себя красивой девушкой… Женщиной. Любимой и желанной. Хотя бы побыть подругой, сестрой, дочерью и внучкой. Но не в этой деревне. Царапины и мозоли на руках болезненно ожглись и онемели в холодной воде. Тело привычное, но я сама — дитя большого города. Мой максимум — три месяца каникул в деревне у тёти или выходные в частном доме бабушки. Три месяца. Не вся жизнь! Вылив все в бочку в углу, взяла малыша и забилась в свой угол, сев прямо на земляной пол. Все практически падало из рук и делать уже ничего не хотелось. Надо… Но не сейчас. Не сейчас… Шинья сжал в кулачке мой большой палец, и на него сверху упала прозрачная капля. Сглотнув комок в горле, шепнула: — Вот что с твоим собратом делать, малыш? Сын чихнул и потянулся к выбившимся прядям. Я потянула кончик ленты, позволяя длинным волосам скользнуть вперёд, укрывая нас от всего мира. Нужно держаться. Все будет хорошо. Пусть не сегодня, не завтра и даже не через неделю, но шаг за шагом, день за днем мы будем обретать свое счастье. А за волосы Шинья дергает все-таки больно.

***

Найти кого-то, кто не хочет быть найденным, пусть даже это приметный голубоволосый мужик метра под два ростом, пусть даже на строго ограниченной локации не так-то просто. Особенно если к этой самой локации прилегают лес и горная местность, а вы юная (физически так даже слишком), болезненного вида мама с ребенком, которого даже не на кого оставить. Но ищущий да обрящет! Хотя если по правде, скорее выжидающий. Нет, я просмотрела доступную местность, только больше ставила на дом. Его дом. Все-таки, как я уже говорила Хирью, Ао не лишен (вот совсем не лишен!) гордости, и долго бегать не сможет именно из-за неё, родимой. Да и надоест ему это. А то куда годится опасаться девки на сколько там лет младше? Морико-то (то есть ныне моему бренному тельцу) восемнадцать! Это чудо лохматое куда древнее выглядит… Не в этом суть. На следующий день Ао вошёл в дом, и как ни странно, не крадучись, не тайком, не на три секунды или на ночь. Неспешно, нарочито спокойно, вот только на лице читались такие напряженность и скованность, что это было бы даже смешно, если бы не контекст ситуации. Я выплыла перед ним (на безопасном расстоянии) и со всем накопившимся чувством велела: — Покрутись вокруг себя, подпрыгни три раза на левой ноге и прокукарекай. Эти идеально-круглые золотые глаза — ну чисто монеты! — не стоили некоторого риска для жизни, зато как моральная компенсация за последние дни вполне сошли. — Что ты… — начал злиться Ао, но запнулся и уставился в никуда, недоверчиво насупив брови. Я выдохнула. И правда не сработало. Осталась последняя проверка. — Ударь меня, пожалуйста, — и тут же уточнила, — не так чтоб убить и не по лицу. Ао стоял в прострации и просьбу исполнить не мог. Зато стоило дотронуться до руки, тут же рефлекторно отбросил в сторону. Я, пусть и относительно готовая к этому, все равно здорово приложилась об стену плечом. Мазохистские доказательства, чтоб их, да ведь иначе не поверил бы, параноик. — Ай-щ, — прошипела сквозь зубы и сказала скорее самой себе. — Можно было просто попытаться меня осторожненько придушить. — Что ты сделала? — отмер наконец этот добрый молодец, храни его Судьба. Я поднялась, отряхнулась и продемонстрировала улыбку, больше похожую на защемление лицевого нерва — тело очень вовремя напомнило, что его надо любить, а не творить всякие непотребства. — Только не перебивай, хорошо? — заранее предупредила я. — Всё что скажу, может показаться чересчур невероятным и притянутым за уши. И мне придётся припомнить неприятные моменты. Ао, пораздумав секунду, решительно кивнул. — Хорошо, но для начала пара вопросов. Что ты знаешь о Хирью? — Первый король Коуки? — фыркнул он пренебрежительно. — Я слышал о его якобы божественном происхождении. Сказки. Как это вообще относится… — А напрямую! — я подошла ближе и махнула на «стол переговоров», который являлся на самом деле всего лишь деревянным ящиком с посудой, прикрытым полотном. Чисто психологически мне пока было проще, чтобы между мной и Ао что-то находилось — все-таки напугал он меня прилично. Как только устроились, продолжила: — Сказки, значит? Глаза Сейрю тоже сказка? Мужчина промолчал, но взгляд у него потяжелел… Хотя, казалось, куда тяжелее? — То, из-за чего ты… Потерял власть над собой — дело рук именно этой самой сказки. Ты сам отрицаешь, но твоя кровь помнит: Хирью действительно пришёл с Небес. Его братья послали к нему в защиту воинов с силой дракона: Белого, Зеленого, Жёлтого… И Синего. Ты — потомок защитников короля-дракона… — Откуда тебе это знать? Он не верил. Слушал, возможно запоминал, но не верил. Что же… Его право. — Об этом и пытаюсь рассказать! — дернула я здоровым плечом. И, собравшись с мыслями, выдала часть правды: — Как бы дико не звучало… Хирью, если можно так сказать, за мной присматривает. Ладно, у него дернулся глаз. Даже не сказал ничего… Неуверенно коснулась платка на шее, и в ту же секунду, чтобы не успеть передумать, одним движением распустила узел. Внутри все сжалось, и будто в противовес этому, я как можно сильнее выпрямила спину и вытянула шею. — Я час висела в петле, прежде чем меня нашли. А сейчас вот стою перед тобой, разговариваю… Эта смесь брезгливости, непонимания и даже, если зрение не обмануло, жалости больно кольнула. Хотя ведь не я затягивала петлю, прощаясь с жизнью, не я бросала своего ребёнка на произвол судьбы, зная, что не получит он не только родительской любви, но и добра от людей вообще! Не я, черт побери! Возможно, именно лёгкая злость и досада удержали меня от новых слез. Достаточно их пролито. Хватит уже себя жалеть. — Хочешь сказать, тебя спас Хирью? — привел меня в себя недоверчивый голос Ао. — И он же мне дал определённую силу… Проявление которой тебе пришлось испытать на себе. Скривился. Да, неприятно… — И что сейчас? Я улыбнулась уже чуть спокойнее. — А сейчас я попросила эту силу забрать. Теперь мои слова для тебя будут просто словами, твой выбор — прогнать меня или оставить, придушить или пощадить — только твоим выбором. Я никак на это не смогу повлиять. Воцарилось молчание. Кто знает, сколько бы оно длилось, но проснулся маленький принц и в своей деликатной манере потребовал внимания и на ручки. Пришлось выполнять. За сына я больше не боялась: откуда-то появилась уверенность, что ничего мне Ао не сделает. Прогнать может и прогонит, но руку поднимать не будет. Не сегодня. — Зачем? — спросили за спиной. Я меняла пеленки Шинье, и оттого начала несколько отстраненно: — Видимо, Хирью считал, что… — обернулась и встретилась с немигающим драконьим взглядом. Ах, так вот в чем дело. — Ни у одного человека в мире не должно быть такой власти над другим человеком, — вырвался у меня вздох. — Человеком? — голос его прозвучал надтреснуто. — А кем ещё? Ао смотрел испытующе ещё пару мгновений, а потом резко поднялся на ноги и развернулся к выходу. — Ты можешь остаться, — бросил он через плечо. Мое искреннее «спасибо» возможно не было услышано. Ну ничего! В конце концов, в одном доме живём… Еще успеется.