***
Оказалось — да, помогает, пусть и не в драконьих понятиях этого слова, и да, Морико пережила все, пусть и не без жертв, вроде тех же опаленных волос. Несмотря на внешнюю хрупкость и безобидность, она оказалась на редкость живучей, упрямой и… — А ну снимай с себя это все! …невероятно наглой. А ведь в первые дни была такой опасливой, осторожной, тихой, да вот стоило ей понять, что ни убивать, ни насиловать не будут… — Если мне придётся здесь все снова перемывать, ужина можешь не ждать. Девушка прожигала его взглядом и, протянув вперёд раскрытую ладонь, притопывала ножкой. Ао как-то не сразу догадался, что именно (а, главное, зачем) от него хотят, и смог только нахмурить брови. Зато как дошло, фыркнул, закатил глаза, однако изгвазданную рубаху с себя снял и протянул Морико. С неё бы сталось раздеть его и самой! Не то чтобы Ао — даже в человеческом обличьи выше почти на две головы! — боялся маленькой решительной женщины, но лучше было не доводить. Нервы сохраннее будут. У него. У Морико-то они, поди, стальные. Свое похищение Драконом (хотя это было скорее спасение) она приняла философски, как и который день не улучшающуюся погоду снаружи. Факт наличия знака «равно» между огромной огнедышащей ящерицей и неухоженным здоровенным мужиком обнаружила сама и истерик так же закатывать не стала, только пожав плечами. — Дракон и дракон, — заметила Морико тогда. — У всех свои недостатки! Поразительное хладнокровие. К тому же, Морико было слишком много: эта неугомонная женщина, как только смогла уверенно стоять на ногах, реорганизовала пещеру, самостоятельно взвалив на себя всю хозяйственную работу, в том числе и ту, до которой у самого руки не доходили. Даже в сокровищнице навела строгий порядок и организацию: золотые монеты теперь лежали с золотыми монетами, серебряные с серебряными, украшения с украшениями и доспехи с доспехами и так далее. Туда даже заходить стало страшно — так все блестело. И хотя непрошенное вмешательство на его территории неимоверно раздражало, готовила она, стоит признать, неплохо.***
Запирать ее пробовал — не проканало. Морико выбралась, близко некоторое время не приближалась и три дня мстительно готовила какую-то траву, хотя Ао приносил, несмотря на нелетную погоду, достаточно мяса. Делать с ним что-то самому почему-то совсем не хотелось. Ещё больше не хотелось это потом есть…***
Морико часто уходила к входу в пещеру и подолгу с тоской смотрела сквозь стену дождя в сторону родной деревни. Ао её не понимал. Эти люди отдали ее на откуп монстру, и если «драконья невеста» вернётся, страшно представить, что с ней сделают односельчане. Он уже ошибся так однажды в молодости, притащил обратно… После относил ближе к городам, чтоб сами дошли и, если воли к жизни достаточно, спаслись. Там уж все не от него зависело — нянькой не нанимался. Да и, в конце концов, в жертвы всегда девок брали, особенно которых защитить некому. А значит, и скучать ей должно быть не о ком. Или это о том Шинье скучает, чье имя в бреду шептала? В один из вечеров он не сдержался: — Ничего хорошего в той стороне нет. — Почем тебе-то знать? — отстраненно заметила Морико, перебирая уложенные на плечо волосы — длинные, ухоженные, только концы чуть неровно острижены. — Может, эта деревня прогнила, но там живет тот, кого я люблю больше жизни. Ао мрачно усмехнулся. — Что ж он тебя не защитил, любимый твой? Морико насмешливым голосом, но с сердитыми глазами ответила: — Я бы посмотрела, как ты в три года защищал кого-то! — и весело рассмеялась, увидев выражение его лица. — Сын у меня, сын! Ао никогда не видел такой ласковой, нежной улыбки и таких ярких искрящихся глаз. Неожиданно осознал, что и Морико так светилась впервые. За все прошедшие дни с её губ не сходила улыбка, но то была улыбка другая: вежливая, когда уверенная, когда вовсе полу-усмешка. Что же поменялось? Может… — Сын? И вновь эта улыбка. Значит, угадал. — Я его Шиньей назвала, — и, будто вспомнив что-то, она нахмурилась, мигом став серьёзной, — но в деревне его все зовут Сейрю. — Что?! Сейрю было его вторым именем. Его и его проклятого рода, который Ао надеялся прервать на себе. — У него драконьи глаза и волосы голубые — порыв ветра бросил им в лицо холодные капли, Морико обняла себя руками, поежившись. — Как у тебя. Меня потому и отдали, что после рождения Шиньи считают ведьмой. Проклятой. Ну, это из цензурного… Она повернулась к нему полностью, с какой-то робкой надеждой. — Я давно хотела спросить, но не решалась. Мой сын… Его отец был обычным человеком. Что это может значить? О, он знал, что это могло значить. — Проклятье.***
Да когда же прекратится этот чертов дождь? Он мог бы полететь сам, погода немного улучшилась, но пронести обратно живым трехлетнего ребенка — невозможно. Обряд драконьей свадьбы появился не просто так. Драконам невесты действительно были нужны, в целом, как и всем — для продолжения рода. Другой вопрос, что дети ящеров появлялись из огня, сажи и пепла. Пепла собственных матерей. В книгах писали, что тысячелетия назад, когда Алый Король ещё не покинул свой народ, все было иначе. Драконьи дети рождались либо в редких из-за малого количества дракониц парах, либо, что чаще, среди людей, с любовью и уважением воспитывались ими или за невозможностью передавались в одну из семей клана — конечно, ведь это был их будущий защитник. Привязанный к людям любовью — крепчайшей из цепей — он мог подарить плодородие землям, силу воинам и величайшую защиту от врагов. Но Хирью умер от руки одного из собратьев во время восстания, и Небо покарало своих детей. Драконы стали вырождаться, и под гнетом неизбежного ожесточились, одичали. Забыли свое предназначение, начав разорять и грабить беззащитные пред ними людские поселения, стремясь заглушить кровью боль потери. Человеческие девушки… Не было указано, когда и кто придумал, что отданные в жертву молодые девушки, сожженные огненным дыханием, могут подарить жизнь. Но выбора у драконов не было. Точнее был: смерть людей или забвение. Ао предпочитал второе. Просто не видел смысла продлевать агонию давно захиревшей расы. И тут рождение ребенка с драконьими глазами. А убедиться, что это не ошибка, не жестокая шутка судьбы, Ао сейчас не мог. Он сам не знал, чего хочет больше: разочарования или надежды. Надежды — на что? На возрождение рода? Так ему до него дела никогда не было. На то, что в его жизни что-то изменится?.. Морико, которой он сдуру рассказал о сути сыночка (в сжатом варианте и без подробностей), не находила себе места, но понять это он смог не сразу, потому что проявлялось все только в повышенной активности — загоняла себя до нестояния, и это в замкнутом-то пространстве, пусть довольно просторной, обустроенной, но пещеры! Пожалуй, ее волнения имели под собой основание. Ао даже предполагать не пытался, что может случиться с необученным, лишенным близкого существа Сейрю за прошедшие уже две недели. Синие всегда славились властью над человеческим сознанием, так что на эмоциях способности могли проснуться и в столь юном возрасте — это не лапы или крылья, это нечто намного опаснее. Морико, правда, об этом не знала, и, пожалуй, к лучшему. — Если ты не успокоишься, я тебя свяжу, — пригрозил Ао, когда вместо одной девчонки мелькали уже три. Такого ужаса ему не нужно. Морико глянула отсутствующими грустными глазами, замерев на пару мгновений… И продолжила заниматься своим делом. С отчаянным рыком доведенный Дракон, как и в первый день знакомства, закинул до крайности возмущенную таким раскладом Морико на плечо. — Ты чего делаешь? — провопила она, пытаясь пнуть побольней и выбраться. Да куда там! Лёгкая, слабенькая… — Ты что творишь?! — зашипел от боли он, когда эта мегера хватанула его за волосы. — Отпусти! — Это моя фраза! Поставь меня на место, ирод! — Надо было выбросить тебя в море, когда была возможность!***
Ао не помнил, когда в последний раз так радовался солнцу. Да и вообще — радовался. На небе даже облаков не было, оно звенело эдакой свежеумытой синевой, такое чистое, безграничное, свободное… Отчего-то вспомнился Зелёный. Вот уж кто вечно тосковал по небу и терпеть не мог цепи! Но и Ао манила свобода полёта. Как и всякого дракона, наверное. — Какая красота, — вздохнула рядом Морико. Может быть, люди тоже мечтают упасть в этот океан без дна и без края? Устремиться, раскрыв верные крылья навстречу ветру, вплести свой голос в искаженную, но все еще прекрасную песню мира? Увы. Если бы все обстояло так, не смотрели бы они в землю, как те тени жизни из деревни Морико. — Я буду лететь не в лапах! — заявила невозможная женщина. — Уже пробовала — не понравилось. — Да пожалуйста, — хмыкнул Ао, — если так хочется искупаться. А когда выше поднимемся — и об воду разбиться. — А я приготовилась, — Морико продемонстрировала верёвку и теплый плащ. — Превращайся давай, посмотрим, где там на тебе устроиться можно. Никаким пиететом перед последним (хотя, на данный момент это вопрос спорный) драконом из древнего-древнего рода здесь и не пахло. Восторг? Уважение? Ну хотя бы тот опротивевший страх? Ничего. Только азарт и глубоко спрятанное беспокойство. За детеныша. Он с разбега прыгнул вниз, обратившись в падении и, давая время восхититься своей мощью, взмыл вверх. Наверху что-то испуганно крикнула Морико. Неужто переживала за него? — Ты придурок! — и неслышный восхищенный шепот, — Но придурок красивый…***
Стоило маленькой фигуре скрыться за деревьями, как Ао ощутил смутное беспокойство. Было… Неудобно. И улететь куда подальше, лишь бы не пересекаться с чем-то, что может нарушить размеренное течение его существования уже не хотелось. Он ослабил бдительность. Размяк. За какие-то жалкие пару недель привык к шуткам, наигранному возмущению, горячей еде, чистой одежде и присутствию живого существа рядом. Порой раздражающего, но искренне не желающего зла. И самое страшное — это злило не так сильно, как должно было. …люди ведь настолько беззащитны. А эта — и перед представителями своего вида. Кто знает, во что Морико умудрится влипнуть, если пересечется не с тем человеком? Как будет спасаться с ребенком, случись что? План — а точнее, его отсутствие — не нравился Ао все больше. Но ему оставалось неподвижно стоять в ожидании.***
Дуракам, как известно, везёт. Кто бы ему сказал, что какой-то дракон может выглядеть беззащитнее даже Морико — не поверил бы. Но птенец, бледный, большеголовый и тонкошеий, безумно нелепый, хлопал глазищами с вытянутым зрачком с наивнейшим видом, цепляясь за одежду матери. Она же рядом с ним преобразилась, несмотря на мокрую одежду и испачканное, не понять в чем, лицо обрела какую-то неявную силу во взгляде, обнимающих маленькое тело кольцом изящных руках. Стала казаться старше, взрослее. И все равно оба, каждый в своей степени, напоминали взъерошенных воробьев. Раздосадованный из-за испытанного облегчения, Ао предъявил: — Ты долго. Морико фыркнула, причем как-то знакомо. — Ну извините! Не так-то просто собрать и незаметно вывести ребенка из деревни, где дома все близко, все ото всюду видно… — И ласково улыбнулась, обращаясь к мальчику: — Поздоровайся, Шинья, это… — Папа? — тихонько спросил тот. Морико явно смешалась, Ао же не сразу понял суть вопроса. Зато осознание принесло с собой неоднозначное чувство. — Зови его пока Ао, малыш, — качнула головой проблемная женщина. — Его надо слушаться. Сможешь? Шинья отстраненно кивнул, не сводя завороженного взгляда с «отца». Со стороны деревни ветер принес крики. Морико устало вздохнула, но нашла в себе силы на интригующие интонации и выражение лица. — Я же тебе обещала, что мы полетаем на настоящем драконе? Чудом, наверное, смолчал, что он не нанимался развлекать детишек, встретился возмущенным взглядом с хитрющими серо-голубыми глазами и замер. Было что-то в этой картине — девушка, насмешливо и чуть устало, однако с отголосками той самой нежности, дарованной сыну, смотрящая ему в лицо, и ребенок на ее руках, соединивший в себе черты не только матери, но и его, драконьи… Правильное. — Ну, полетели домой? — нарочито-задорно предложила она. Домой? Но её дом… У Ао дернулась бровь. Кажется, наглость её границ не имела… — Домой! — повторил за мамой Шинья. ...но в глубине души он был не так уж и против.