Мама для Дракона

Всего на секунду. На одну чертову секунду Ао позволил себе представить, что молодая красивая женщина, встречающая на пороге — любящая жена, а мальчишка на ее руках — сын. И видение, которое должно было остаться мимолетным, выжгло в памяти каленым железом. Тем больнее оказалось увидеть в её глазах страх. Страх и ненависть окружали Ао столько, сколько он себя помнил. Собственные родители от него отказались и с радостью сплавили едва живому уже предшественнику. О жителях деревни, наемниках и прочей шушере не приходилось и говорить. Морико боялась многого, но силы Сейрю — никогда. Хоть и поверить в это удалось не сразу. Любовь ли к ребёнку, о которой до этого Ао только слышал, неожиданное ли спасение после попытки самоубийства (которая не укладывалась в голове: эта женщина и наложить на себя руки?) так на неё повлияли, однако Морико к силе Сейрю относилась, казалось… Никак. Будто не замечая её большую часть времени. В глаза смотрела прямо, не вздрагивая, и шугалась только если подходить бесшумно и со спины. Так что, дьяволы её забери, опять творилось? Она молчала о причине. Все время молчала, отводя взгляд, стараясь уходить в разговорах от сути, не желая открывать свои секреты ему. Не доверяла. И больше, чем это, раздражало ещё одно. Почему ему не все равно? И в ответ — чертово видение из несбыточных снов. Приятная ткань пошитой ею одежды, беспомощная улыбка на белом от недуга лице, слезы облегчения и искренние «прости» и «спасибо», услышанные, кажется, впервые в жизни. И после всего этого — страх? Что-то определенно было не так, но ведь Морико… Не скажет, пока из неё не вытряхнешь. Так повелось с самой первой встречи. Когда кипящее внутри раздражение выплеснулось, он едва не поверил, что она и правда все это время только притворялась. Настолько глубоким, почти животным ужасом чернели прежде прозрачные серые глаза. Настолько сильно дрожало тонкое хрупкое тело, не способное защитить даже себя. И хотя все вновь оправдалось вмешательством Хирью, хотя вновь появилась отчаянная смелость и привычная мягкая решительность… Стало и гадко, и смешно. От своей детской доверчивости и своей же силы, способной только разрушать. От неисчезающего опасения, что все — только маска, пугающая своей искусностью. А в голове набатом: — Я бы хотела считать тебя семьёй. Глупая ложь. Ложь, в которую так хотелось поверить.

***

Малец с интересом изучал поблескивающие бусины, и приходилось тщательно следить, чтобы острым концом некоторых он не выколол себе глаз. Временами нитка угрожающе натягивалась, однако не рвалась — Сей… Шинья хоть и был сильнее, чем казалось на первый взгляд (волосы, например, дергал вполне ощутимо), но тянуть на себя не пытался. Пока что. Эта спокойная основательность, с которой осматривался интересный предмет, едва-едва уловимая полуулыбка на округлом детском лице, тонкость в чертах… И это все, чем он походил на свою мать. Волосы, глаза, красные рисунки на щеках — как и положено Сейрю. Он такой же. Как Ао. Дети ведь должны соединять в себе черты своих родителей?.. Эту мысль следовало выбросить из головы. Шинья всего лишь ещё один Проклятый… Которому в жизни, кажется, повезло чуть больше. А его мать — такая же жертва людской глупости. Ни у кого из них просто не было выхода. Кто знает, как сложилась бы их жизнь, будь люди чуть добрее к Синим и если бы не боялись неизвестного. Нить натянулась до предела, и ее пришлось стянуть через голову, едва не оставив навеки в волосах. Ребенок обрадовался, и в тот же миг едва не выпустил полученную игрушку — вовремя сжал кулачок. Мысли смешались. Что он, к демонам, творит? Чего в мальчишке такого особенного? Чего такого особенного в них обоих? Брошенный вдаль взгляд сообщил, что Морико уже возвращалась. Он видел, как девушка с невеселым лицом поднималась вверх, на холм, как мерно раскачивалась в руке явно не слишком лёгкая для нее корзинка. Она услышала в деревне что-то? Или… Не хотела возвращаться? Скучала ли Морико по прежней жизни — жизни среди людей? Жалеет ли о том, что имела и от чего пришлось отказаться? Глупый вопрос. Другое дело, что зрела уверенность: Морико не станет пытаться вернуть то, что уже потеряла, как, возможно, сделала бы на ее месте другая. Ей некуда возвращаться, и она это осознает. Вновь поискав взглядом тонкую фигурку, Ао замер, не заметив, как бусы с шелестящим стуком скользнули на пол, и детская ручка вцепилась ему в ворот. Морико прижималась к кому-то высокому и плечистому — явно мужчине. Заныли глаза, силясь рассмотреть детали: слезы на глазах, улыбку и шевелящиеся в знакомом движении губы. Имя, которое не раз разлеталось шепотом и вскриком в ночной тишине. Горо. Покойный муж, да, Морико? Они шли в противоположную от хижины Сейрю сторону, к деревне. Только Ао уже не мог рассмотреть лиц. Шинья, все так же улыбаясь, пытался доверчиво заглянуть в глаза. Какое чувство окажется сильнее? Эфемерная любовь к сыну или желание жить в благополучии, с красивым мужчиной, как нормальная женщина? Без меча отчуждения над головой? Она шла за мужчиной. Не останавливаясь, не оборачиваясь. Значит, выбор сделан. Отвернулся, не желая следить за удаляющимися спинами. Стоило ли сомневаться? Странный голос внутри убеждал, что стоило. Только Ао ему уже не верил. Он думал, это все не могло быть ложью... Но было. Горечь сменила обманчивую сладость пирога и громких слов и обещаний. Я вернусь скоро? Семья? Ха! — Мы остались одни… Сейрю. Шинья озадаченно хмурился, все еще не понимая, что его бросили.