***
Сидеть пришлось недолго. Я мысленно молилась, чтобы люди, кем бы они ни были, просто прошли мимо и ничего не заметили, чтобы Шинья не решился кричать или плакать, чтобы не хрустнула под ногой ветка. Только местный пантеон, похоже, решил взять себе выходной. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Возможно, если бы разбойники — а вид данные субъекты имели самый что ни есть криминальный, так что для краткости именовала их так — просто и быстро прошли мимо, не возникло бы никаких проблем. Но они не просто не прошли мимо, а решили устроить стоянку прямо напротив спасительных кустов. Не нужно быть гадалкой, чтобы предсказать итог. Людей оказалось не то, чтобы много — шесть мужчин и явно выбивавшаяся из их компании девушка: растрепанная, с невнятного цвета волосами и чумазым лицом в подсохших ссадинах, но острыми и ясными, чуть раскосыми глазами цвета весенней травы. Она почти с сочувствием посмотрела на меня и Шинью, на которого я только и успела, что повязку натянуть, и качнула головой. Да, глупо вышло. Глупо и страшно. Жаль, назад не отмотаешь. Под жадными взглядами я чувствовала неумолимо приливающую панику, которая грозилась погрести под собой всё. На секунду заложило уши, и голоса (насмешливые — мужчин, осторожный — Горо), доходили как сквозь толщу воды. Ту самую, холодную, поглощающую далекий свет поверхности, невыносимо тянущую вниз. Ту, что меня уже убила один раз. — Я вам уже говорил, — приводит меня в чувство окрик. — Товар тронете — я вам все лишнее отрежу! Говорящий крепок, высок, немногим ниже Ао, и в глазах у него только расчёт. Это странным образом успокоило. Окажись мужики просто бандитами, из бывших крестьян или бедняков, до них просто не дошла бы выгода. Прирезали бы сразу, обобрав, а со мной и того похуже, но нет. Девушка не показалась мне зашуганной — держалась с достоинством опальной королевы, да и травм серьёзных на ней заметно не было. — На кой нам это? — ткнула пальцем одна из бандитских морд. — Только тормозить будет! До меня не сразу дошло, что «это» — не я, не мы все, а Шинья. Совершенно бесполезный, если не раскрывать тайну глаз, маленький ребенок. Во рту резко стало сухо, по позвоночнику пробежала дрожь, заставив занеметь сцепленные руки. — Его нельзя убивать! — сухо и хрипло отозвалась я, обращаясь к тому, что, похоже, был за главного. Плевать на деревню, плевать на тайну Сейрю, если это сможет продлить жизнь моему сыну! Пока мы живы, мы можем сбежать, спастись, что-то придумать. Смерть — конец. Непослушными пальцами я сдвинула с головы Шиньи ткань, показывая неестественно-голубые волосы. Глаза открыть не успела — помощь пришла, откуда не ждали: — Я видела подобное! — заявила зеленоглазая красавица. Дождавшись, когда все обернутся на неё, деловито продолжила: — Этот мальчик болен. Болезнь незаразная, передаётся только через кровь… Но убивать его не советую. Разнесется зараза, и не уйдём далеко. Слышали про смерти на западных границах? Я про западные границы впервые слышала, а вот Горо, похоже, что-то знал, но я сурово зыркнула, чтобы сделал лицо попроще — мне было у кого учиться — и мысленно взмолилась, хотя голос в голове обреченно шептал: «Не поверят. Кто же в такое поверит? Убьют…» — Демоны с вами, — махнул рукой тот мужчина со шрамами, который в этой шайке-лейке за главного. — Чтоб ни звука, усекла? И не задерживать. А этого свяжите! От облегчения потемнело в глазах. В робкую полуулыбку через плечо мужа вложила всю благодарность, на какую была способна. Девушка усмехнулась. Туман редел, а с ним и мои надежды. «Спутники» то ли оказались неболтливы, то ли просто не особо ладили между собой, так что шли мы далее в полнейшей тишине, только и слышалось, что мерные шаги и легкий утренний звон, да ветер шептал что-то обеспокоенно. Это все действительно напоминало сон. Редеющий с каждой минутой туман, эти люди, Горо, хмуро смотрящий вперёд, незнакомые люди, явно не обещающие ничего хорошего… До плеча словно дотронулась невидимая тёплая рука. Туман окончательно рассеялся, зашелестели кроны деревьев, когда пара рыжих белок лихо перепрыгнула с одной на другую. Родной лес Морико проснулся, и стало как-то легче. Скоро развилка. Одна тропинка ведёт глубоко в лес, другая — к кузнецу, и через него к деревне. И кто знает, к какой попытаться склонить опасных людей? К той, что может спасти нас, или той, что убережет тех, перед кем у меня долг — ни в жизнь не расплатишься? Неизвестно, до чего бы я дорешалась, но до развилки мы не дошли.***
— Эти горы у меня уже… — сплюнул кто-то у меня за спиной. — Да ты задрал жаловаться, Кайдо! Я напряженно повела уставшими плечами и выпрямилась, перехватывая явно проголодавшегося Шинью. Он пока — только пока — не плакал, слюнявя и погрызывая беззубым ртом палец, но кормить его сейчас мне было просто страшно. Взгляды ощущались почти физически, и это заставляло внутренне сжиматься, как в ожидании удара. «Хирью, Хирью, Хирью… — беззвучно шептала я мантру. — Сейрю, Ао… Господи, хоть кто-нибудь!» — Ао! — неожиданно мявкнул Шинья, будто откликаясь на мои мысли. — А-а-о! — Тише, мой хороший, тише, — сердце испуганно бухнуло. — Что там у тебя, женщина? — ближайший ко мне человек раздраженно обернулся. — Я… Сын моим мольбам не внял и выдал новую трель. Я инстинктивно развернулась полубоком, в жалкой попытке прикрыть его. Что же ты так невовремя, Шинья… — Заткни своего мальца, — желтовато-серое, узкое лицо неприятно перекосилось. Мужчина прищурился, брезгливо глядя на мою драгоценную ношу. — А-о-а-о-а-а-а-о-а-а! — вопль маленькой сирены, как мне показалось, забил последний гвоздь в наш общий гроб. — Морико, — голос Горо прозвучал обреченно. Я втянула шею, делая шаг назад и готовясь непонятно к чему — да что я могла против взрослого вооруженного мужика? — и совсем по-детски зажмурилась на мгновение. Чтобы, открыв глаза на короткий свист и звук падения, пожелать никогда больше ничего не видеть. — Не за мной ли пришли? — знакомый голос гонгом прозвонил в опустевшей голове. Он мёртв. Этот человек, что только… Мёртв. Совсем рядом ругались, кричали, проклинали, в ухо завывал Шинья. И я… Побежала. Пожалуй, не наткнись я на Горо практически носом, забыла бы про него. Страх правил мной сильнее разума. — Помоги, — прошипел он, поднимая связанные руки. Я, не останавливаясь, беспомощно осмотрелась в поисках хоть чего-то острого и обмерла. Прежде мне никогда не приходилось видеть Ао в деле. Я обрабатывала пару раз его раны, штопала одежду, видела тренировки… Однако это совсем другое. Каждое движение было стремительным, неотвратимым, и от того страшным. Стук, хлюпанье, крики и кровь. Много, много крови. Она на лезвии, на траве, на спутанных волосах, пропитала тунику, сшитую моими руками. — Морико! — Куда собрались? На предупреждающий возглас мужа рванула вперёд, но под ноги посмотреть не сообразила, и полетела на землю. Из груди вышибло воздух, обожгло предплечья и колени, зашелся плачем Шинья. Казалось, я целую вечность смотрела в болотную зелень. Видела, как глаза, растерянные и испуганные не меньше моих, стрельнули в сторону. «Ты этого не сделаешь», не верила Морико. А я все сразу прекрасно поняла. В чужих глазах отразились сожаление и уверенность. Сжав зубы, Горо развернулся спиной и побежал. Прочь от дороги к деревне. Тук. Тук. Тук. Меня изнутри обожгло такой едкой болью, что загорчило во рту и вновь лишило дыхания. Чужой болью обожгло. Моей болью. Нашей, общей, на двоих. Я даже не заметила толком, как и когда рядом свалился преследователь с ножом в спине. «Рыдать потом будешь» — мысленный приказ. Потом, все потом. Сейчас — выжить. Сейчас Шинью вытащить. Потом свою наивность можно оплакать, пока хорошо бы не заплатить за неё слишком дорого. Поднялась. Ноги понесли меня к деревьям, широким, с густыми ещё кронами. Укрыться, сберечься ненадолго, пока не кончится этот кошмар. Не думать. Меня кто-то звал, просил остановиться, только это было выше моих сил. Лишь когда от напряжения свело ногу, я почти упала к выступающим узловатым корням, откинувшись ноющей спиной на шероховатую кору. Шинья выдохся, больше не плакал, не голосил, только его все равно не отпускало. И не отпустит, пока не успокоюсь я… Слезы обожгли исцарапанные грязные щеки. Меня мутило. На части раздирали страх, обида, горечь и злость — злость на свою глупость и доверчивость, подставивших не только меня, но и бедного малыша, ведомого дурой-мамашей. Где же ты, рассудительная Рита? Где шлялись твои мозги? Я баюкала себя и сына, думая, что все ведь было так очевидно. Это я сама с радостью себя убедила, что теперь все у меня будет хорошо, есть тот, на кого я могу скинуть часть своих проблем, тот, кто позаботится обо всем и не предаст. Я хотела верить Горо, отчаянно, всей душой хотела, вот и повелась, как последняя дура. А он ведь и не виноват толком — всего лишь свою шкуру спасал. Предусмотрела бы опасность, настояла бы остаться — и не случилось бы ничего. Да все одно — больно. Мы обе плакали. И я, и Морико. До тех самых пор, пока нас не нашёл взмыленный, шатающийся Ао.