Мама для Дракона

— Крепко держишь? — мрачно спросил Ао после минутного молчания. Я, вылупившись на него краснючими глазами, едва успела издать вопросительное «А?», как меня подхватили под спину и под коленки, и зазвенело в тяжёлой от долгих слез голове, а в нос ударил тошнотворный запах крови. Снова замутило, замелькали картинки свежих ещё воспоминаний, но ни возмущаться, ни требовать отпустить не стала. Мне не хотелось ровным счётом ничего. Ни идти, ни говорить, ни думать и что-то решать. Он ощутимо прихрамывал на левую ногу, и все равно упорно тащил неблагодарную ношу в лице меня обратно в деревню. Но… Куда именно? Хотя какая разница? Шинья, кажется, уснул неспокойным сном. Мой бедный малыш дергался и хмурил светлые бровки, измученный своей глупой матерью. Внутри меня было пусто и холодно, я прижимала его к себе и сама жалась к теплому мужскому телу, несмотря на дурноту от запаха, силясь хоть как-то согреться. А ведь светило солнце, да и ветер не бушевал. Просто я слишком устала. — Домой… — выдохнула я едва слышно. — Хочу домой… Ао чуть сбился с шага, однако промолчал. Маска скрывала от меня большую часть его лица, и я могла видеть только сжатые губы и напряженную челюсть. Хмурится? — Да подождите вы! Недовольный возглас ничто во мне не тронул, зато мой носильщик дернул плечом и развернулся на голос. Его обладательница, красная то ли от гнева, то ли от быстрого бега, уперла руки в боки, внимательно осматривая нас троих своими зеленющими глазами и переводя дыхание. — Чего вам? — раздраженно огрызнулся Ао. Я не нашла в себе сил даже удивиться вежливому (относительно) обращению. — Я же сказал уходить подальше отсюда. Ничего хорошего здесь вас не ждёт. — Да я уже поняла, что гостей у вас привечать не принято, — фыркнула девушка и убрала за ухо мешавшуюся прядь. — Раз гоните, то дело ваше, но дайте хоть поблагодарить по-человечески! — Я… — Ранены вы, — бесстрашно перебила она, — а я лечить умею! Лекарка, знахарка, как ещё у вас это зваться может? И если вам моя помощь не нужна, дайте хоть жене вашей помогу и сына посмотрю! Я почувствовала, как вздрогнул Ао на последних словах. Прежде, чем он опомнился, попыталась улыбнуться бойкой лекарке и хрипло пояснила: — Я не жена. А упрямца этого все-таки перевязать надо! И Шинью… Нас смерили недоверчивым взглядом и в ожидании уставились в маску. Я завозилась с целью слезть — сколько можно наглеть! — и была в этом проигнорирована. Ао только немного поменял положение рук, повернулся и нехотя бросил нежданной попутчице: — Идём. Если правда лекарка, то поможешь. В апатии я с трудом понимала, по какой дороге мы идём, но отклонение от курса подсказало, что отнести меня изначально собирались к кузнецу, теперь же наш путь лежал в сторону дома Сейрю — он ближе. На этом мерные покачивания и ужас пережитого сломили моё вялое сопротивление, и я провалилась в забытье.

***

Я сижу в воде, а рядом, вцепившись в волосы, всхлипывает молоденькая девушка. Морико раскачивается из стороны в сторону, иногда чуть подвывая, и мне тоже хочется. Мне тоже больно. Не так, как ей — я никогда не любила — но предали нас обеих. Только я уже устала плакать. Толку-то? Это не воскресит потерянных иллюзий, это не повернет вспять время, зато опустошит ещё больше. До чёрной дыры в груди. — Что же ты плачешь? — я приобнимаю вздрагивающие плечи, провожу рукой по густым волосам. — Не мучай нас, Морико… Та цепляется за мои руки и жалобно скулит: — Го… Горо… На секунду вспыхивает злость и тут же гаснет. Этот человек не заслуживает ни моего гнева, ни моих терзаний. Достаточно их было. Заставляю Морико поднять глаза на меня и, не отрываясь, мягко говорю: — Знаю, страшно. Знаю, обидно. Но подумай, разве все не к лучшему? Все открылось тогда, когда нам ещё могли помочь, а не в городе, где мы с тобой остались бы одни… Но она не понимает. Не хочет понимать, крутит в отрицании головой. И я ничего не могу с этим сделать. Это её жизнь и её выбор, да вот мне деваться некуда. Ведь теперь это и моя жизнь тоже. — Вы ничем не можете помочь? Хирью, появившийся совсем рядом, качает головой. — Я бы мог разделить вас совсем, но… — его светлый взгляд останавливается на Морико, не обращающей ни на что внимания. — Самоубийство и предательство родного ребенка жизнь так просто не прощает. Ее ждёт тяжёлое посмертие. — Ад? — Новая жизнь. Полная испытаний и лишений, страшная жизнь… Я надеялся, что с тобой она сможет кое-что понять, и ей будет чуть легче. Отстранившись от Морико, я почти с отчаянием спрашиваю: — Меня-то этим цеплять за что? Вы ведь могли изначально оставить её… Просто наблюдателем. Точно знаю, что могли. Его губы изгибаются в извечной печальной улыбке. — Ты думаешь, что тебе самой это было совсем не нужно? Попробуй заглянуть в себя. Что ты чувствуешь к ней? — легкий кивок в сторону все ещё льющей слезы девушки. Я смотрю на её хрупкую, дрожащую фигурку, и чувствую… Наверное, лёгкую досаду и жалость, но в большей степени все же понимание. Я сама, наверное, совсем недавно выглядела так же, и это были не только её эмоции. Не только её ошибка — в произошедшем столько же и моей вины. — Осуждения нет? — улыбка становится хитрой. — За все, что она сделала раньше? С удивлением понимаю, что его действительно нет. Ни осуждения, ни обиды, что, оказывается, висели на мне тяжёлым грузом. — Но что нам делать с этим дальше? — Ты согласишься ещё немного ей помочь? Смеюсь неожиданно весело. — Мне бы кто помог!

***

Реальность встретила меня знакомым потолком, ноющей болью в ногах и спине, ощущением чего-то липкого на коже и резкими травяными запахами. Но едва я собралась приподняться, как была остановлена жестким приказом смутно знакомым голосом: — Лежать и не двигаться! — задумчивая пауза. — Да головой-то крутить можно, только не резко… Я покорно замерла, сама уже осознав, что тело мне за это только благодарно будет, но не спросить самого важного не могла. — Шинья? Мой сын… Послышался вздох, а за ним ровное: — Пока сами не увидите, не успокоитесь ведь? Сейчас позову. Шорохи, негромкие голоса, и, спустя минуту, мне помогли подняться, и я не сдержала улыбки и облегченного вздоха: Шинья сладко спал на руке Ао, как на веточке, животом вниз. Я его так носить уже давненько не могла — слишком слабые и маленькие у меня руки, чтобы на одной можно было удержать изрядно подросшего и набравшего в весе дитёнка. Улыбка пропала, стоило мне посмотреть на все ещё не снятую маску. Чувство вины сжало грудь, пусть я не совсем понимала, в чем именно виновата перед этим человеком. Глубоко несчастным, но таким сильным и надёжным. Который не бросил, нашёл, спас, несмотря на то, что не обязан был. Мы ведь никто друг другу, так, временные сожители, в самом прямом смысле этого слова. Муж (пусть и не совсем мой) — бросил, а «никто» — помог. Как и прежде помогал. Ни за что, просто так. — Спасибо, — искренне, от всей души. Мне не ответили, да я и не ждала. Как бы ни звучало странно, он словно… Обиделся? Сложно понять, на что именно из всего того клубка событий, однако всерьёз. И будто не знал, как себя со мной теперь вести — об этом я догадалась легко, ведь испытывала то же самое. …и старательно гнала из памяти кровавую картину, которая вскоре поселится в моих кошмарах. Ао не дождется от меня страха. — Если вы все друг другу сказали, попрошу мужчин удалиться, — ввинтилась в тишину новая знакомая и наконец целиком попала в мою зону видимости. Очищенные от грязи и пыли, волосы у неё оказались рыжевато-медовыми, которым не доставало огненных оттенков, должно быть, лишь из-за отсутствия в предках хитро-рыжего короля-дракона. Ао вышел, и, проводив его взглядом, девушка (лекарь, судя по всему) прищурилась и уточнила насмешливо: — Точно не муж? Я поморщилась — на этом злосчастном слове внутри неприятно царапнуло. — Уж лучше бы и правда… — от воспоминаний к горлу вновь подступила тошнота, и я поспешила перевести тему. — Меня Морико зовут. И можно на «ты», — Мэй. Я лекарь. — кивнула мне она. — С мелкими ранками и ушибами я уже закончила, так что сейчас, раз уж ты проснулась, нужно посмотреть, что там у тебя со спиной… Давно проблемы? — Недели три, наверное. — И с чего началось? Работа в поле? Что-то тяжёлое поднимала? Я хихикнула и чуть приподняла руку, показывая на выход, в котором скрылась здоровенная фигура. Мэй неверяще покосилась в ту сторону. — Это вот ту тушу? — Её самую. Она разве что не присвистнула и впечатленно хмыкнула. — Хорошо. Тогда сейчас помогу перевернуться на живот… Прежде чем согласиться, я произнесла фразу, которую ещё в школе хотела кому-нибудь сказать, причём с полным ощущением правильности момента, да в родной стране оно как-то не к месту было. — Пожалуйста, позаботься обо мне!