Мама для Дракона

Соглашаясь приютить брошенных Морико и Шинью снова, Ао глубоко внутри надеялся, что все станет по-прежнему, вернётся на круги своя. Но стоило им пересечь порог, стоило прозвучать несмелому женскому «Я дома» под весёлый детский смех, понял: не вернётся. Ничего больше не будет как раньше. Морико так же улыбалась, весело пела, бабочкой порхая по ожившему дому, заботилась о тьме нужных и не очень мелочей, только в голове всякий раз проносились болезненно чёткие картины воспоминаний. Мутный, влюбленный взгляд из-под ресниц, чужие пальцы на бледной щеке и руки, обнимающие дрожащие плечи — память холодным камнем оседает внутри. Если бы ей было, куда идти, она бы не вернулась. Если бы не случайность, она ушла бы с Горо, так и не увидев истинной сущности своего… Мужа. Если бы не воющее зверем предчувствие, толкнувшее его проверить именно ту сторону дороги, он просто не увидел бы — и эта мысль перекрывает предыдущие две. А так, вынес на руках, разбитую, сломленную, но живую. Морико собрала себя по кусочкам быстро, так, как Ао никогда не умел. И, казалось, стала только цельнее, решив для себя что-то. Все ещё чужая жена. Настоящая, непредсказуемая, близкая — протяни руку. Но не его. С ней в жизнь будто вернули недостающую часть, да вот часть эта за время своего отсутствия выросла, стала уже не по размеру. Бережные прикосновения к волосам, перышком задевающие то шею, то плечи, тёплое дыхание в затылок, ощущение стоящего за спиной человека… Лучше было сразу отстричь, чем чувствовать себя таким беззащитным мальчишкой! Лишь изредка гребень цеплялся, ломая пару зубьев, и Морико начинала извиняться, думая, будто сделала больно. Он сдерживал шипение, чтобы не подтвердить догадки. И с новым вопросом остались силы только на обреченное согласие. Делай уже, что хочешь, женщина. Ради того взгляда, каким его наградили, стоило, пожалуй, вытерпеть эту пытку. На Ао никто и никогда так не смотрел. С радостью, восхищением, улыбаясь, будто исполнившейся мечте. — А ты красивый, оказывается, — серо-голубые глаза сияли. То, как все в нем отзывалось на это — пугало. Морико, такая непривычно, по-детски радостная, несмотря на осунувшийся от недосыпа вид. Красота и Сейрю прежде не пересекались в одной фразе. Как можно называть красивым уродство? Морико называет. Как и наглая лекарка. Стоя рядом, они напоминали кошку и лисицу, каждая себе на уме, не вписывающаяся в закостеневший уклад. Чужие, отвергаемые, но совсем не из-за проклятия. Слишком свободолюбивые. Не такие. Каким хотел когда-то быть он сам. Сдался на полпути, лишь выгрызая каждый год до встречи со смертью, и при этом заранее себя похоронив. Старый Сейрю при новом — живой мертвец. Сколько ему осталось? А Шинья улыбается, как умеет только его мать. Даже если ему суждено погибнуть молодым, судьбу Ао он уже не повторит. И зависть от осознания этого тесно сплетена с облегчением.

***

— Это откуда такая прелесть? — Я повертела находку в руках и поднесла ближе к лицу, вдыхая дурманящий запах древесины. Шинья немедленно заинтересовался и с наисерьезнейшим выражением мордашки предпринял попытку на меня вскарабкаться. В целом, даже преуспел, и теперь требовательно тянул ручки. — Чуть мама игрушку нашла, так её сразу себе забрать надо, что ли? Хмурые бровки — известно, от кого подцепил, — на меня никак не повлияли. В ход пошло страшное оружие: — Ма-а-а! — О, мы заговорили! — наиграно-возмущенно удивилась я, подтягивая его на колени удобнее и опуская руку. — Как первое слово, так Ао, зато что нужно — быстро маму вспомнили! Это был гребень. Добротный, удобный, украшенный не слишком причудливой, но приятной глазу резьбой: незнакомый цветок в центре и отходящие от него листья. Если учесть, в битве с чьими волосами не так давно пал мой собственный гребешок, да и то, что оставить его здесь мог только один человек… — А вот в рот тянуть не надо! Режущиеся зубы Шиньи требовали что-нибудь погрызть, поэтому он с удвоенным рвением принимался слюнявить все хоть сколько-нибудь ему симпатичное. Жертвовать неожиданным подарком ради удовлетворения этой потребности я не готова. Провела по рельефу резьбы большим пальцем и тяжело вздохнула. В груди и животе шевелилось незнакомое чувство, и глаза подозрительно пощипывало. Когда в последний раз мне дарил подарки кто-нибудь, кроме Джун? А самодельные? Сам же вырезал, достать-то неоткуда. Я не знала, что он умеет. Да что вообще я знаю об Ао, кроме всяческих мелочей, которые от меня не прячут? Что-то изменилось. Глубоко, неуловимо, важно. До прихода Горо мы притирались друг к другу, становились ближе немного не так. Он встал между нами стеной обиды и непонимания, и стоило ему исчезнуть, все не могло сразу стать как раньше из-за тех самых обид. Только эту стадию мы проскочили, однако к изначальному не вернулись. Понять бы, хорошо это или плохо. Ещё раз вздохнув, спросила у тянущегося к груди сына: — Ну что, покушаем и на прогулку? Погодка последние дни стояла подозрительно тёплая и ясная, как для начала осени, и этим следовало пользоваться. Шинья был совершенно не против.

***

Привычный комплекс упражнений на свежем воздухе доставлял вдвое больше удовольствия. Не то что бы он был мне действительно нужен — физической нагрузки и без того хватало, не в пример прошлой жизни, — но после него я всегда чувствовала себя более бодрой и свежей. Сынишка сидел на покрывале и перебирал промытые заранее желуди и шелестящие скорлупки. То, насколько они невкусные, он уже убедился, так что попутно рассасывал кусочек яблока и поглядывал на меня. — Это что ты делаешь? — удивленно поинтересовались за спиной. — Привожу в гармонию тело и дух, — процитировала своего бывшего фитнес-тренера, не разгибаясь и не оборачиваясь. — Предупреждая вопрос: рядом с нашим домом обычно никто не ходит. Мэй хмыкнула, прошла вперёд, к Шинье, и изящно приземлилась рядом. На её появление тот отреагировал улыбкой узнавания и благосклонно протянул желудь. — Как же Ао? Я хихикнула забавному воспоминанию. Все-таки, богатая у него мимика, когда не выпускает колючки. — Он привычный. Уже не реагирует. Лекарка издала невнятный звук и интонация её была почти сочувствующей. — Нравится мне это «уже». И что, правда помогает? — Можешь и сама попробовать, — выпрямилась в полный рост, пожала плечами и потянулась пальцами правой руки к небу, встав на мыски. — Я каждый день так делаю. Больше по утрам, конечно… Смех у Мэй оказался специфическим — высокий, с сиповатым лающим отзвуком, в обычной звонкости голоса незаметным. Я даже вздрогнула на секунду от неожиданности. — Чем больше смотрю на твоих родителей, — поделилась она с серьезно внимающим Шиньей под моим недоуменным взглядом, — тем увлекательней развиваются события. Я только головой покачала. Родителей, да? Никто из нас не является его родителем в полной мере. Да, не та мать, что родила, и все же нельзя отрицать эту связь, появившуюся у него при рождении с совсем другими людьми. Сможем ли мы с Ао действительно стать той семьёй, необходимой каждому ребёнку? Ведь между «мамой» и «папой» Шиньи совсем ничего нет. То, что сейчас имеется, и дружбой-то назвать можно лишь с натяжкой. Хотела бы я… — Зачастили вы с неожиданными визитами, госпожа лекарка. — нарочито важно, вздернув нос выше, и уже потом несколько обеспокоенно: — Что-то случилось? — Да что может случиться, — желуди окончательно перекочевали к девушке, жонглируемые ловкими пальцами. — Присматриваются ко мне пока. Не все идут лечиться, дурни. Пока совсем не припечет — не загонишь. Я понимающе вздохнула, потянувшись другой рукой. Ао, пока совсем с ног валиться не начнёт, к латанию ран тоже не пустит. — Ты красивая, молодая девушка, ещё и незнакомая, а у нас деревня закрытая. Новые лица здесь хорошо если раз в столетие появляются. Вот и не доверяют. — Молодость мне и раньше палки в колеса вставляла, — раздраженно отозвалась Мэй. Один желудь, слишком сильно подкинутый, отлетел в кусты. — Словно будь я старой грымзой, а ещё лучше мужчиной, это изменило бы мои знания! Кажется, эта тема являлась больной мозолью. — Я чего пришла-то, — опомнилась вдруг она. Желуди рассыпались в пожухлой траве. — В лес бы сходить, запасы сделать. Ты его должна хорошо знать. Не поможешь? Облегченно присев, прикинула. Помочь мне несложно, да и самой полезно, а в компании всяко интереснее. Сама же себе общения с людьми хотела, так вот оно! — С чего же не помочь? Попрошу только Ао или Джун за Шиньей присмотреть. Тяжёлый он уже, по лесам с ним бегать. Упомянутый потянулся ко мне, всем видом показывая, что хочет на ручки. — Вот и замечательно! — хлопнула в ладоши довольная лекарка. Тревожило меня все-таки выражение её лица. Вот вроде улыбается человек, а всё равно проглядывает в такой жизнерадостности натянутость. Тяжело спрятать темноту, залегшую в глубине глаз. Поговорить бы с кем-то спокойным и мудрым. С Джун, например. Кто бы подсказал, что со всем этим делать, смог со стороны оценить происходящее. Последние дни были слишком спокойными, да мыслей от них как бы не больше чем от безумной череды событий. Слишком много изменений, слишком много зависших в воздухе недосказанностей. Но как же хочется, чтобы затишье продлилось ещё немного.