***
Молоденькая девушка, по самые глаза замотанная в шарф, шуганулась от двери, когда он распахнул её резким движением. Ао только пфыкнул, выпуская изо рта облачко пара. На кой-стоять так близко? Чтоб наверняка зашибло? Паршивенький круглосуточный мини-маркет радостно переливался разноцветными огоньками гирлянды, но в такой ранний час других вариантов больше не было, а мелкого накормить хоть чем-нибудь надо, да и самому бы… — Подождите! — послышался невнятный окрик из-за спины. Ао даже оборачиваться не стал, только девицу это не остановило. Спустя несколько секунд пыхтения и суматошного скрипа снега, она выскочила прямо перед ним, решительно уперев одну руку в бок — другая прижимала к пуховику стопку листов — и, на секунду смешавшись под его взглядом, спросила будто совсем другое: — Вы, случаем, не сдаёте комнату? Или из ваших соседей кто? Ао скептически оглядел этого боевого воробья и, обогнув по сугробу, прошёл мимо. Это сейчас, в очках и теплой одежде, не видно, кто он. Чего прицепилась только? Мерзкий колокольчик оповестил спящую сидя продавщицу о прибытии покупателей и заставил сморщиться не только его самого. Наиболее дешёвые и простые в приготовлении продукты отправились на дно корзины, и Ао замер перед полкой с разнообразным детским питанием. Разноцветные коробочки и бутылочки, разные цифры и надписи не говорили совершенно ни о чем. — Сколько месяцев? — уже чётко и звонко поинтересовались сбоку. Вместо продавщицы там стояла та самая девушка, только шарф был сдвинут вниз, открывая раскрасневшееся, смутно знакомое лицо. — Не больше одного, — ответил он не слишком уверенно. Говорить не хотелось, но помощь действительно требовалась. — Видите, цифры? — наманикюренный пальчик постучал по углу коробки. — Вам, скорее всего, нужна единичка. Это смеси первой ступени — детям до пяти-шести месяцев. Двойка — деткам до года. Если малыш недоношенный, то тут скорее… О, вот, с «Pre»! Вам врач-то что прописал? Врач ничего не прописал. А если и прописал, то записки об этом не оставили. Возникло желание схватиться за голову и повыдирать себе волосы — желания оставить у себя мальца резко поубавилось. — Тяжёлый случай, — оценила нежданная консультантка. — Сильно срочно? — Жрать нечего, — подтвердил Ао. Тяжело вздохнув, девушка ткнула в две коробки. — Берите тогда что-нибудь из этого. Внимательно инструкции и противопоказания читайте, и следите как реагировать организм будет. И к врачу! Нехотя буркнув «спасибо», с ещё большим трудом удалось протолкнуть: — Комнату я сдаю.***
Девушку звали Маргаритой и она была как самым страшным кошмаром, так и лучшим, что в принципе случалось за его богатую на события жизнь. Начать с того, что она действительно разбиралась в уходе за детьми, и даже получала от этого какое-то извращенное, как ему сначала казалось, удовольствие. Правда со временем сам втянулся в сложный процесс воспитания Шиньи — так мальчишку звали по документам. Рита на явно непривычные её слуху имена трясла волосами и причитала, сколько прозвищ ему доведется словить от ровесников и преподавателей, на фамилию Сейрю и говорящую внешность вовсе отреагировала исключительно удивлением, без капли отвращения или страха. — Посмотри аниме, там и не таких красавцев найти можно! А ты хоть берёшь за койко-место недорого. На том и сошлись. Хоть какие-то деньги капали, мелкого было на кого оставить, со временем и работа нашлась. Непростая и не слишком-то хорошо оплачиваемая, но хоть стабильная. В его случае и то хорошо — на одно пособие, выбитое для ему подобных каким-то обществом сердобольных, не проживешь. Рита соседкой (хотя в их случае скорее сожительницей) оказалась действительно удобной: хозяйственной и порядочной, за досмотр за Шиньей даже денег не брала. Только характерец в спокойной с виду хрупкой девушке оказался тот ещё. На стерву она не тянула даже с натяжкой, конечно. Собственно, за словленную его лбом увесистую банку крема она даже извинилась. Да и виноват был скорее сломавшийся замок двери в снимаемую ею комнату. Зато за гигиену и порядок, особенно в отношении ребенка, гоняла так, что Ао порой сомневался, кто здесь вообще хозяин. Впрочем, и грань никогда не переходила, в случае чего просто давя на совесть молчаливым взглядом, полным терпения. А терпение у неё не кончалось, похоже, принципиально. Вот когда к ней действительно не стоило лезть, так это в период сессии. И без того бессонные благодаря ребёнку ночи в такое время заполнялись ещё и толстыми тетрадями, исписанными убористым почерком, распечатками с задорными розовыми пометками хайлайтера и запахом кофе, который обычно Рита не пила совсем. Синяки вокруг глаз и краснота белков пугали даже Сейрю. Квартира ожила. Появились магниты на холодильниках, самодельные кружевные салфетки на кухонном столе, после летних каникул (эти полтора месяца её отсутствия Ао втайне считал отвратительнейшими за год) в коридоре обустроилась расписанная голубым и синим птица счастья. Чего уж говорить о детских вещах, от кроватки в углу до игрушек, почти никогда не валявшихся в неположенном месте. Даже парочка фотографий заняла почетное место в простеньких рамках: вот на одной они втроём гуляют по парку, толкая пустую коляску, на другой — сам Ао с собранными волосами и спящим Шиньей на руках. Последнюю картинку поймала камера Риты, та её распечатала и торжественно поставила на видное место. Ещё одна фотография, скрытая от посторонних глаз, была маленькой карточкой мгновенной печати. Её всучила школьница с отвратительно-розовым фотоаппаратом все в том же парке, подмигнув и заметив: «Смотрите, какие они у вас красивые!» Рука не поднималась выкинуть.***
Свечи, гирлянды, маленькая ёлочка с расписными шарами… Украшать дом к празднику Рита тоже очень любила. Как же ей на зимние-новогодние не разгуляться? Ещё и мальцу буквально на днях исполнялся год, что не могло уйти от её внимания. Только нитку с бубенцами она ему выдала очень и очень зря. Примерно год назад все началось. Появился на свет ещё один Сейрю, оказалась на улице почти без средств иногородняя студентка, брошенная женихом. Эти двое так плотно вросли в его жизнь, что теперь страшно представить, что скоро все закончится. Рита учится последний курс. — Куда на кухню в уличном?! — возмутилась она, откладывая в сторону лопатку и отбирая у него пакет. — А ну, кыш! Улыбка с ее румяного от близости с плитой лица не сходила, глаза сияли даже когда Рита выталкивала его в коридор. Права была девочка с фотоаппаратом — красивая. Жаль… Мэй ворвалась огненным ураганом, недавно покрасившаяся в убийственно-рыжий, куда больше подходивший её характеру, чем родной медово-русый. С собой она принесла три свертка, которые немедленно кинула в встречавшего Ао и шепнула заговорщически: — Иди под елкой прячь. Похоже, скривился он действительно говоряще, так как проняло даже эту ведьму. — Да ненадолго я, чего рожи корчить? Не буду в вашу идиллию встревать, голубки.***
— У тебя борода седая, — рассмеялась Рита и подняла к нему Шинью. — Смотри, твой папа как Дед Мороз! Папа. Лишь недавно он действительно принял эту мысль. Маленькая детская ладошка легла на щеку, и мальчик радостно загикал, наблюдая, как от её тепла тает иней. Счастливый, цельный, нормальный ребенок. Ао с неожиданным для себя трепетом подумал, что готов многое отдать, чтобы сохранить его таким. Но сможет ли один? — Знаешь, Ао, — в её волосах, торчавших из-под шапки, запутались снежинки, и пара прядок тоже покрылась инеем. — Я бы хотела… Фразу, от которой глухо ухнуло в груди, заглушил треск фейерверков и чей-то крик. — Рановато они что-то, — оглушенно качнула головой девушка. — До курантов ещё два часа. Поднимемся?***
— Думаем над желаниями, пока я разливаю сок! Да, шампанское им заменял яблочный сок. Рита не пила, Ао особого желания также не испытывал, про годовалого ребенка и говорить не стоит. В детстве у Ао было много желаний разной степени значительности, постепенно терявшихся под гнетом реальности, пока к двадцати их не осталось совсем. Но сейчас он готов поверить во что угодно, если это поможет. Останься. Прокашлявшись, Рита приняла торжественный вид, прыснула от собственной серьезности и в конце концов просто улыбнулась яркими в честь праздника губами. — За то, чтобы и следующий Новый год мы проводили вместе? Смысл до него доходит не сразу, и от ударившего осознания он едва не пропускает легкий поцелуй в щеку. — Ты знаешь, я поцелуй Мэй проспорила. Но совершенно не против!