***
Бабка на проверку оказалась не такой уж стремной. Повоевав некоторое время, они пришли к выводу, что нечего малыша из стороны в сторону тянуть, и вообще, действовать лучше вместе. Обе ему родственницы, в конце концов. Да и Маша уже на стену лезла со сбитым к чертям режимом, творящейся вокруг дичью и отсутствием элементарно туалета. То, что Ки-Джа требовал очень много внимания вообще отдельная песня. А старушенция хоть и лажала нещадно в воспитании, вроде как вырастила-таки некоторых Хакурю до совершеннолетия. Вот в один из кратких моментов и пришла в дурную голову мысль: а муженька-то где заперли? Ладно к мелкому не пускают — за ту рану ей и самой хотелось настучать пару раз за длинные локоны и об стену, но совсем света белого не видеть? Шизанутая деревенька. Сами своих драконов доводят, а потом боятся без контроля выпустить. Память предшественницы (очень странной девицы, к слову) подсказывала, где можно попытаться искать, и… Маша пошла искать. А что ещё делать? Надо же хоть посмотреть на мужика. Интересно, вторая жена (дикие люди, дикие!) его навещает? Бабка-то вроде должна… Оказалось, только она к нему и суется. От вида осунувшегося, болезненного Хакурю стало как-то не по себе. — Юки? — удивился он. Взгляд лихорадочно и как-то неверяще бегал по лицу, будто избегая смотреть в глаза. А глаза, хоть и слегка опухшие, у него были красивые, яркие-яркие. — Юки… Он протянул человеческую руку, но почти сразу отдернул и схватился за драконью. — Что ты здесь делаешь? Маша подумала-подумала, а затем вздохнула, подошла к попятившемуся Хакурю и плавным движением намотала таки шикарные белоснежные волосья на кулак, резко и от души дернув вниз. Об стену бить не решилась, но моральное удовлетворение испытала от удивленной мордахи красивого, между прочим, парня. — Это за Ки-Джу, — пояснила она и отошла чутка подальше, косясь на драконью лапу. Только не от страха, хотя тот бы явно не помешал, а от желания пощупать. У мелкого ручка была ещё нежная, лишь чутка шероховатая, с короткими мягкими коготками — совсем не то, что у отца-предшественника, который руку, если верить памяти Юки, совсем не типично прятал. Это же такой предмет гордости! Его пытаются скрыть только если рядом бродит много чужаков. Для этого, собственно, и нужны длинные, достаточно просторные рукава одеяния и плащ. — Я… Заслужил… — неимоверно скорбным голосом согласился Куан. И нет, Маша совсем не ржала, когда узнала его имя! А вот вся эта атмосфера самоуничижения, буквально пропитавшая воздух богато обставленной и комфортной комнаты, её раздражала. И это взрослый человек, старше лет на семь, самое меньшее. Цирк Шапито на выезде! — Заслужил — не заслужил, — поморщилась она, — никого уже не волнует. Шрам у сына на всю жизнь. А сидя взаперти, как принцесса в хоромах, ты ничего не исправишь и вообще пользы никакой не принесешь. — Принцесса?.. Маша покачала головой, похлопала горе-мужа по плечу, попутно придержав (и пощупав) желанную лапку и развернулась на выход. Все, что хотела, она уже увидела. И сделала.***
— Я не Юки. — Я знаю. По мнению Маши, разговор должен был протекать как-то иначе. Ну, больше экспрессии, что ли. Но старушка представляла собой воплощенное спокойствие и игралась с Ки-Джой совершенно счастливая и ничем не напряженная. — Точно? — Точно. Юки дурная была, хоть и не злая. У тебя, вроде, голова на месте. Может, сам Великий Белый Дракон тебя послал моим внукам. Маша сомневалась, что её саму нельзя охарактеризовать словом «дурная», но промолчала. Достойным пожилым женщинам виднее.***
— Ой, — Маша оглядела когда-то Белого, а нынче сине-зелёного в белое пятнышко дракона. Впечатлилась шоком в его глазах, хрюкнула от смеха и повторила: — Ой… Принцессу выпустили из башни, однако ей не повезло. Наткнулась на решившего обновить гардероб рыцаря. — Почему краски носишь ты? — свежепрокрашенный Хакурю попытался оттереть с щеки пятно рукавом, но не учёл, насколько тот был грязным. Пятно только размазалось по половине лица, прибавив в оттенках. — Для этого есть люди… — Потому что не могу уже ходить либо в немарком, либо в белом, — призналась девушка. — Душа художника требует красок! — Я не знал, что ты рисуешь, — нахмурился Куан. — Как много ты вообще знаешь о матери своего наследника? — Маша фыркнула, припомнив, что Хакурю не особо интересовался личностями обеих жён. Вторую она не так давно встретила вживую — справедливости ради, там не особо-то и было, что узнавать. Дамочка явно просто искала местечко потеплее, да вот новый Дракон не у неё родился. Сейчас, спустя пару месяцев, Маша благодарила за это даже нерадивых «богов». — Как он? — она могла поспорить, что на этот короткий вопрос потребовалась недюжинная храбрость. Мужика стало жалко. Не помогло даже мысленное стучание по голове. В своих проблемах он был виноват сам, но… — Мы вечером гулять пойдём, — негромко, будто сама себе, сообщила Маша. — Ближе к озеру, наверное. Там как раз недалеко довольно густо росли деревья и кустарник. Куан сначала не понял, нахмурился, но спустя секунду в глазах появилось понимание. Маша только надеялась не пожалеть о своём решении.***
На не успевший просохнуть рисунок капали слёзы. Она не думала, что будет так… Больно. Ки-Джа не понимал, почему мама плачет, но тоже готовился зареветь, на всякий случай. Он вообще очень чутко улавливал её состояние и всегда отражал, даже если внешне та старалась выглядеть спокойной. А актрисой Маша с начальной школы прослыла хорошей. — Что случилось? Девушка подняла голову и слабо икнула. — Бабка увидит — крик поднимет. — Бабуля? — Куан, до этого удивленный, помрачнел. — Она всё ещё боится… — Конечно, боится! — Маша всплеснула рукой с зажатой кистью, не замечая, как разлетается тушь. — И я боюсь! И я уста-а-ала-а-а… Слезы полились с новой силой. Ки-Джа вторил подвываниям и пытался обратить на себя внимание ушедшей в переживания матери. Поняв, что прекращаться истерика не собирается, Куан медленно стал подходить ближе. — Хирью, мать его непорочную… Я только в ко-о-олледж поступи-и-ила. Хотя мама была против. И папа то-о-оже-е-е… Подол одеяния неосторожно оказавшегося близко мужчины потянули вниз, заставляя сесть. Вцепившись в когда-то чистую накидку, Маша замолчала, лишь изредко тихонько всхлипывая. А вот Ки-Джа замолкать не собирался, и ей пришлось на время взять себя — и мелкого заодно — в руки. — Готовься к тому, что я буду бегать от тебя как от огня, как проревусь, — неверным голосом предупредила она. — Это потому что мне будет смертельно стыдно. Куан растерянно улыбнулся, немного приобнимая её, продолжающую держаться за его одежду. Впервые оказавшись так близко к сыну, он пытался запомнить его черты до мельчайших деталей. Бабулю, внимательно наблюдающую за происходящим, никто из них не заметил.***
Ки-Джа рос удивительно… Чистым. За всю свою жизнь Маша не видела более открытого, понимающего и чуткого ребёнка. В свои почти три года он говорил чисто, чётко, порой культурнее её самой. Даже стыдно. То, что поблизости появился Оурью, первым заметил он, и, наивная душа, поскакал ему навстречу, ускользнув от самонавязавшихся нянек. Хорошо, хоть слабеющего отца предупредил, куда направился. Но тот не остановил! Если бы Маша не знала (хотя сомнительное знание — манга) о примерном характере Зено и отсутствии у него злого умысла, Ки-Джа бы лишился отца раньше срока. Благо, Оурью, сверкая улыбкой, притащил увлеченно рассказывающего ему что-то мелкого на плечах. Маша радовалась, что седина ей не грозит, беспокоилась о том, что рановато Зено появился в деревне и злорадствовала над завозившимися подобно муравьям постовыми, не заметившими пропажу живой реликвии. А вот работать надо было, а не ворон считать! Хотя Ки-Джа умел уходить от нежеланного внимания просто мастерски. Жизнь местной «звезды» заставила учиться. — Мама! — Ки-Джа помахал рукой и сообщил на всю деревню: — У Оурью письмо! Тебе! И вот это было уже совсем не по канону.