Мама для Дракона

Ао абсолютно точно хотел мне что-то сказать. Он смотрел из своего угла хмуро, задумчиво и, казалось, грустно. Несколько раз приоткрывал рот, но почти сразу плотно смыкал челюсти обратно, разве что язык не прикусывал. Мне от такого делалось немного не по себе — я и думать забыла, с чего всё началось, так что терялась в догадках. Драконья терпелка закончилась ближе к полудню: резко поднялся, схватил маску с мечом и умотал по своим делам. Ну или проветриться, кто его знает. К своему стыду, я испытала огромное облегчение. Шинья как раз спал, и хотелось побыть наедине (ну, почти) со своими мыслями… И чувствами. Вся суть моих тяжёлых дум сводилась к извечному «быть или не быть?». Для полной атмосферы не хватало общипанных ромашек, карт таро и стакана с игральными кубиками — любимейшего способа принятия тяжёлых решений времен средней школы. Затюканный подросток со скачущей самооценкой собственное мнение иметь боялся, поэтому перекладывал ответственность на что угодно, лишь бы самому не решать. У меня такой роскоши, увы, нет. Зато есть никуда не приткнувшаяся влюбленность, ребёнок от другого мужчины и не понять чем загруженный «избранник». А ещё маячащая на горизонте смерть, да? К черту. Просто к черту. Ао мои знаки внимания принимал. По крайней мере, точно им не сопротивлялся, а как можно иначе происходящее понять — я просто не знаю. Но вот… Любит ли? Хочет ли вообще что-то в наших отношениях менять? Я ему не противна, это понятно. Ао ко мне привык, и я уже точно не лишний элемент в его картине мира, Шинья для него так и вовсе свой. Но кем он меня считает? Навязчивой девчонкой, глупой женщиной, ребёнком, за которым следить нужно? На лицо-то я почти ребёнок. Восемнадцать-то физических не дашь, куда там до родных двадцати трёх! Шитьё не ладилось, готовка тоже, заняться стиркой я не могла, пока Шинья спит, а дом был и без того вылизан до блеска. — У-у-у… — тоскливо провыла я. Есть выражение такое, «хоть вешайся». В моем случае как-то даже не смешно. Как и вариация с «топиться». Спасибо, впечатлений хватило. Умирать не хочется, словом. А что с жизнью делать — непонятно. Там, у себя, я вполне неплохо распланировала себе будущее на ближайшую пару лет, стараясь не загадывать слишком далеко. В этом будущем была вполне любимая работа, общение с семьёй и подругой, путешествие по Европе, чуть позже в нем бы появилось место для молодого человека. Возможно, мы бы усыновили кроху из дома малютки, раз мой диагноз не позволял иметь своих детей. Я была бы обычной девушкой, вполне счастливой. Что меня ждёт сейчас? Шинья рано или поздно вырастет, уйдёт с красноволосой принцессой. Возможно, найдёт свое счастье и, дай Боже, проживет долгую светлую жизнь. Это ещё оптимистичный сценарий. А что буду делать я? До конца жизни останусь одинокой и никому ненужной в отнюдь не золоченой клетке закрытой деревни, так и не узнав, каково это, быть кем-то, кроме матери? Поджав колени к груди, положила на них подбородок. Если бы все оставалось таким, какое есть сейчас, было бы неплохо. Но это невозможно, а значит, нужно что-то менять самой, в нужном для себя русле. Какая-то пара фраз, и я точно буду знать, взаимны ли мои чувства. Какая-то пара фраз, и я буду знать, хочет ли Ао изменить то, что мы сейчас имеем. Тронуться с места в неизвестность. А хочу ли всё менять я?.. — Я люблю тебя, — я негромко перекатала на языке эти слова, пытаясь распробовать. — Я лю-блю те-бя! — Медленно, по слогам, вкладывая уверенность в каждую буковку. — Люблю! Тебя! Будто снова шестнадцать, серьёзно… — И тебя тоже люблю, Шинья, — заверила проснувшегося сына, принимая его на руки. — Как думаешь, из Ао хороший папа? Шинья сонно хлопнул глазками, даже не вслушиваясь в моё бормотание. — Конечно, хороший, — ответила я сама себе. — Он и так, считай, папа. Прогрессивный даже, как для этого мира. Шинью намного больше привлекала неизвестным образом выжившая бабочка, залетевшая в окно, нежели моё бормотание. Ой, дурочка… По самые уши влюбленная дурочка!

***

Я проснулась посреди ночи, сама не понимая от чего. Шинья сегодня не капризничал, в доме стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и неровным дыханием Ао. Темень, как садится солнце, совсем непроглядная. Повинуясь смутному ощущению, обложила сына вокруг, чтобы случайно не укатился, по памяти пробралась к Ао. Тот не двигался, не стонал, только дыхание и выдавало, как ему неспокойно. Рискуя разбудить, наощупь нашла лицо и отвела прилипшие волосы: лоб был мокрым и холодным. Не проснулся. Обычно, если не уставал вусмерть, он спал чутко, реагируя на почти любой звук, движение. Сейчас же, похоже, кривые лапы кошмара слишком крепко в него вцепились. А я так надеялась, что они прошли… Как бы мне хотелось помочь ему, хоть немного облегчить тяжесть того груза, что давит на него последние дни! Увы, это не в моих силах. Да и сам ведь не даст. Неожиданно поймала себя на том, что запустила пальцы в густую гриву. Первый порыв — побыстрее отшатнуться — прошел, не успев воплотиться. Я осторожно погладила буйную головушку, вечно полную каких-то тяжёлых дум. Вот как со всем этим разобраться? Ао издал особенно громкий судорожный вздох и повернулся на бок, щекой утыкаясь мне в ладонь. Как же беззащитны люди во сне. Будь они сколько угодно высокими, выносливыми и сильными, это не может спасти их от порождений собственного сознания. От страхов, обид и тревог, обретающих ночью почти осязаемую форму. Колючая у Ао щека. И сам он весь как ёжик — сплошные колючки. Интересно, а эти колючки скрывают такое же мягкое пузико? Нет, пальцы об мышцы обломаю… Тело под рукой крупно вздрогнуло, затряслось, как в ознобе. Я вздохнула. Будить не выход — опять до утра не уснёт, а потом будет ходить красноглазый, злой и невыспавшийся. — Тише, тише, — наклонившись, шепнула в самое ухо. — Ты дома. Всё хорошо. — И погладила напряженное плечо, продолжая нашептывать какие-то глупости. Пусть не сразу, оно расслабилось. Можно было с чувством выполненного долга возвращаться под своё одеяло, но мне не хотелось. Шальная полуночная идея ударила в голову. Я знала, что утром мне будет безумно неловко. Возможно, Ао даже разозлится. Он наверняка разозлится. Я прекрасно все это понимала. И все равно воплотила идею в жизнь. Я слишком устала метаться, думать, переживать. Устала от ответственности, не покидающей меня с первого вздоха в новом теле. От неопределённости устала. В конце концов, у нас так мало времени. На что мы его тратим? Ао снова затрясло. Спохватившись, я подлезла под бочок сопящего драконища, понадеявшись не оказаться к утру раздавленной, и приобняла, где доставала. Становилось все теплее и теплее. Утром я скажу, обязательно ему скажу. Я свой выбор уже сделала. Дело за ним. Слабо улыбнувшись, отпустила все окончательно. Когда взойдёт солнце, все или начнётся, или уже точно закончится. А пока я позволю себе маленькую вольность. И сон чужой поохраняю заодно. Знаешь, Ао, я ведь действительно…