Мама для Дракона

Первое, что я чувствую при пробуждении — щекочущие прикосновения к шее. Первое, что вижу — золотые огоньки глаз, глядящих на меня привычно тоскливо, но в то же время невероятно мягко. Смотря в эти будто покрытые пеленой глаза, я, ни секунды не задумываясь, плохо слушавшимся языком высказала то, о чем думала весь вчерашний день: — А я люблю тебя. Сон ещё не до конца меня покинул, и во всем теле чувствовалась приятная утренняя истома. Не хотелось ничего усложнять, переживать лишний раз. Зачем? Ао не кричал, не злился, взгляд его можно было бы назвать даже нежным, если бы… Мне едва не стало дурно от боли, появившейся в нем. Не сильная, нет, скорее застарелая, пробравшаяся глубоко и засевшая внутри, продолжая медленно разъедать душу. Тяжёлый выдох, зашевеливший волосы на голове, будто в чувства привёл. Любил ли он когда-нибудь? А его самого… Любили? Был ли хоть кто-то готов пойти против домыслов и страхов всех тех, с кем жил с самого рождения? И если бы я родилась здесь с самого начала, если бы новый Сейрю появился не у меня — сама полюбила бы? Смогла? А если этот вздох значил лишь то, что Ао ответить не может? Внутри медленно скручивалась пружина. Как отнесется? Примет ли, поймёт ли? — Не нравится мне, как ты вздыхаешь. А ты? — и затаила дыхание. — Что? — не понял он. — Ну… — подобрать слова для вопроса почему-то оказалось гораздо сложнее, чем признаться самой. — Я тебе хотя бы нравлюсь? — и уточняю поспешно, опасаясь неточности. — Как женщина. Ао молчал. Долго молчал. Робкие прикосновения к щеке будто открыли двери, запертые внутри: по всему телу разлилась радость. Теплая, искрящаяся, пополам с воздушным чувством облегчения. Пропавшая в одно мгновение от резкого удара и тихого рыка. Сердце замерло, дабы затем забиться так громко, что я не слышала собственного вскрика, о котором догадалась только по першению в горле. Шинья захныкал, испуганный, и я поспешила к нему. Прижала к груди, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Может все, что до удара случилось — сон? Коварный утренний сон, смешавшийся с реальностью. Ведь подозревала, как сильно может разозлиться Ао, но спокоен был. А тут… — Вот и зачем было так делать? Он стоял, уставившись на разбитый в кровь кулак. Я знала, вреда мне не причинит, но все равно внутри все задрожало, и будто неслышно лопнула струна, удерживающая слезы. Зрение помутнело, я опустила глаза, часто смаргивая. — Я так понимаю, это значит «нет»? Наверное, Шинью стиснула слишком сильно — в шею меня сердито стукнули. Стоило ослабить руки, как нахлынуло чувство вины. Я всегда считала, что нельзя извиняться за такое, но оно распирало, жгло, вызывая новые слезы. Слова вырвались обрывисто, перебиваемые всхлипами, и я окончательно потерялась в своих эмоциях, ничего не видя и не слыша, пока в сознание не врывается имя. Привычное, но все равно чужое. В эту секунду пришло понимание: я не хочу, чтобы Ао звал меня «Морико». — Повтори, — хрипло попросил он. До меня дошло не сразу. — Ч-что повторить? — голосовой аппарат слушался откровенно плохо. — Самое первое. Самое первое? Промотав в голове все произошедшее, мне захотелось смеяться. Если ему нужно, чтобы я повторила именно это, я повторю. Хоть тысячу раз. Но… Не просто так ведь спрашивает? — Я люблю тебя, — так чётко, как только возможно. Собрав всю смелость, готовую рассыпаться в любой момент, вооружённая только решимостью прояснить все до конца. — Это ты хотел услышать? Люблю! Уж прости, что неприятный сюрприз с утра устроила… Просто хотела, чтобы ты знал. Под конец я стушевалась, однако стало легче. Я всё сказала и могла только ждать окончательного вердикта. А мужчина любимый, как назло, молчал. Лишь когда я готова была совсем отчаяться, разродился ответом: — Ты мне не неприятна. Ты… Красивая. И, главное, с таким сомнением, что в другой ситуации и с другим человеком я бы обиделась. Здесь же не сдержала-таки немного истерического смеха. Он ведь, бедный, не знал, как сказать. Растерялся, запутался. И я хороша, спросонья докопалась! Кто же так делает? Но эта его хитроумная фраза и лицо, будто на голову мешок свалился…  — Боже… Ао, ты же меня в могилу сведешь! — всхлипнула я, усаживаясь на колени. Ноги уже не держали. А он все смотрел и смотрел сверху вниз, совсем потерянный и непонимающий, практически мальчишка. — Ох, Ао… — Ты бы присел, а то как башня, — хмыкнула я, утирая мокрые щёки рукавом. И даже так он оставался преступно высоким. Высоким и сильным, что создавало забавный контраст с беспомощным взглядом. И это чудо мне тут устроило эмоциональные качели! Захотелось отомстить. Совсем немного. Я давила недостойный порыв, однако шальная смелость, появившаяся вчера, ещё давала о себе знать. Да я ж чуть Хирью душу не отдала! Придвигаясь ближе, не знала, чего хочу больше: поцеловать его или укусить за нос. Что-то подсказывало, его и то, и то удивит немало. Насколько тогда изменится его лицо? Жаль, у Шиньи имелось свое мнение на этот счёт. — Уй, — я возмущённо отстранила от себя сына. — Ты чего дерёшься? Ответом послужило не менее возмущённое «ма!». Стало неловко. Заигралась я. Мать, называется… — Прости, солнышко, мама совсем о тебе забыла, да? Меня пихнули ещё раз, для профилактики. В отместку я выдохнула прямо в тёплый животик, вызывая громкий смех. Узкая полоса солнечного света пробила чуть приподнявшуюся от ветра штору. Начинался новый день, и надо было приниматься за работу. Ао так и сидел недвижно, уставившись в одну точку, пока я не заметила: — Думаю, уже бесполезно ложиться, так что я сейчас буду готовить. И… Нам есть о чем подумать. Мне так точно не помешало бы. Сумасшедшее выдалось утречко.

***

— Сестренка Ри! — под чьи-то сдавленные окрики в дом ворвался маленький ураганчик и с размаху врезался в меня, обнимая за ноги. — Тэ Хён, за… Здравствуйте! — красный, взъерошенный Кен Су согнулся в полупоклоне и вытер рукавом пот. — Извините, мы не предупреждали… — Не страшно, — я улыбнулась, поворошила чёрные лохмы на голове прижавшегося мальчишки и махнула гостям, — присаживайтесь, хоть расскажете, что у вас нового. Кен Су неловко улыбнулся, с трудом отведя прожигающий взгляд от младшего брата, зато Тэ Хён отлепился от меня, не подумав смутиться. — У нас будет сестренка, — объявил он гордо. — Маленькая, как Шинья! Даже меньше! — Или брат, — с плохо скрытым ужасом скривился Кен Су. — Как и прочие попытки до этого… — Нет, сестрёнка! Я засмеялась, опускаясь на колени к мальчишкам и сыну, который мирно грыз лепешку, посматривая на прибывших. — Почему ты так уверен? Кен Су снисходительно фыркнул. — Потому что наша уважаемая лекарка пошутила про ещё одного брата, а этот дурень поверил. Лишь бы против ляпнуть… — Ведьма глупая! — нахохлился Тэ Хен. — Чего она к нам ходит? — Это чтобы сестрёнка ваша родилась здоровой и красивой, — улыбнулась я. Джун действительно очень хотела дочку. Это легко было понять по тому, как радостно она всячески заботилась обо мне, ведя те самые девчачьи разговоры, наряжая, в первые дни после родов даже волосы мне расчесывала и заплетала, так как сама я находилась не в лучшем моральном и физическом состоянии. Тэ Хен поморщился, но затем с превосходством взглянул на старшего, который наблюдал за тем, как Шинья одной рукой дёргает его палец то в одну, то в другую сторону, и ничего не заметил. — А у Шиньи тоже будет сестрёнка? — вдруг с живым интересом поинтересовался мальчик. Кен Су отвлёкся, округляя глаза и отвешивая мелкому подзатыльник, а я погрустнела. Даже если сейчас у нас все будет хорошо… Какие дети? Если не удастся обмануть судьбу, через пару-тройку лет Ао не станет. Я останусь одна с маленьким ребёнком, благо уже не младенцем, если же их будет ещё и двое… — Наша сестрёнка будет сестрёнкой Шиньи! — поняв, что его слова меня расстроили, постановил Тэ Хён, оборачиваясь к моему малышу. — Да, Шинья? Шинья издал условно согласный звук, а я умилилась и стало немного спокойнее. Все-таки мне безумно повезло с этой семьёй… Кен Су ерошил волосы, судя по всему, не зная, куда себя деть, но вдруг застыл, сбледнув. — Мы забыли Наби, — панически прошептал он, подрываясь с пола и хватая за рукав братца. — Тэ Хён, бежим! — и бросил уже у порога, пытаясь сохранить остатки вежливости: — Простите! Тяжёлое бремя старшего. На него, бедного, видать ещё и чужого, помимо родных, повесили… Ну ничего, должны найти парнишку. У нас сложно потеряться, а опасности особо никакой нет, если прямиком в лес не лезть. Да и дети прекрасно знают, что где находится, может и сам до дома дойдёт. — Ма! — Шинья протянул ручки, и я поспешила исполнить требование. Он хорошо подрос, стал тяжёлым, и все равно от этого чувства чужой уязвимости и беззащитности периодически ёкало в груди. Я бы хотела знать, что чувствует женщина, когда сама вынашивает и рожает своего, родного ребёнка, хотела бы увидеть Ао, впервые держащего на руках младенца, но, к сожалению, хорошего из этого не выйдет. Ни для меня, ни для Ао, ни для гипотетических детей. И какое же окончательное решение он примет? Ну ничего. Самое главное, сейчас у меня есть самый лучший в мире сын. А там — прорвёмся.