Нежный цветок сливы танцует на ветру В лунном свете он жемчужно-бел Синий бархат ночи окутан тишиной Встретим ли с тобою мы рассвет?
***
— Кеншин? Хорошее имя. Мальчику? — я выцарапала веткой закорючки «сердце» и «меч». Или там какое-то ещё значение? — Девочке. Оценивающе осмотрев творение рук своих, подтерла ногой имя и перенесла его в другой столбик. — Если эта юная леди однажды утащит твой меч и пойдёт воевать — сам разгребать будешь. Ао недоумевающе нахмурился. — Но женщины… — Мэй это скажи. Звучное «меч» оказалось безжалостно удалено носком мужского сапога. — С ней что-то не так, — Ао кинул острый взгляд в сторону деревни и слишком зло хмыкнул. — Смотрит на тебя и собственным ядом давится. От возмущения я сама едва не подавилась. Однако по выражению лица поняла — беспокоится. Вот и язвит. Тем более, что Мэй на тему беременности ему мозги только так полоскала, то ли отвлекая от мрачных мыслей, то ли просто готовя к будущему отцовству. — Думаешь, у неё проблемы? Самые замечательные в мире руки безумно бережно приняли меня в объятия. Я на цыпочках потянулась к лицу Ао и пальцами попыталась разгладить морщины. Они с каждым днем словно становились глубже. — Ты и сама знаешь. Вздохнула, признавая: да, знаю. Проблемы есть и возникли они давно, не вчера, не неделю назад и даже не месяц. Возможно с самого начала имелись, просто пока у Мэй хватало сил переживать их самой, всё не казалось настолько очевидным. Или я просто не хотела видеть? — Сходим к ней? — Я слишком плох в подобных разговорах, — открестился Ао. От картины его огромной угрожающей фигуры в роли психолога я не сдержала смешка, тут же поплатившись: мой взрослый и, конечно, совершенно не мстительный муж невозмутимо дунул мне в ухо. Более серьёзное вредительство он себе и раньше не позволял, о чём уж говорить теперь… Да, у меня есть Ао, сейчас***
Мне одного вида обиталища лекарки хватило, чтобы избавиться от сомнений. Чёткая система хранения превратилась в настоящий хаос. Травы лежали поломанные или пыльные где попало, вместе с посудой и инструментами. Липкие на вид пятна на столике, разбросанная немногочисленная одежда. Все здесь буквально молило о помощи. Я сглотнула, почувствовав лёгкую дурноту. Почему я не пришла раньше? Почему, занятая тысячей планов, совершенно не обратила внимание на тревожные звоночки, всплывающие теперь в памяти? — Ты невесёлая в последнее время, — отметила, раскладывая гостинцы. — И молчишь часто. Может расскажешь, что случилось? Мэй обвела комнату болезненным взглядом и с непонятной мне иронией ответила: — Не случилось. Нового ничего не случилось. — Значит, старые проблемы о себе напомнили, — сделала я вывод. Энергия била внутри ключом, и смотреть на обычно бодрую красавицу было почти физически больно. Она механически перебирала чашки, даже не пытаясь выбрать хотя бы одну. — Мэй?.. — Интересно, вы меня возненавидите? — будто у самой себя спросила та. — Глупостей не говори, — ситуация нравилась мне всё меньше и меньше, как и состояние подруги. — За что там тебя ненавидеть надо? — Я — отвратительный человек, — едва слышно шепнула Мэй, нарушая долгую тишину. — Вы с Джун считаете меня другом… А я завидую вам. Небо, как же я вам завидую! — Её ведьмовские зелёные глаза лихорадочно блестели, отчего казались ещё ярче. Тонкие губы ломала кривая усмешка. — Я знаю, чего вам обеим стоило все, что вы имеете, знаю, что вы заслужили это, как никто другой. И я знаю, что тебе ещё предстоит испытать. Но при всём при этом… Зависть не исчезает. — Но почему… — тихонько начала я сквозь вставший в горле ком, — Почему ты так уверена, что у тебя никогда не будет того же? Медленно, безумно медленно она принялась развязывать пояс. Я молчала, не решаясь шевельнуться, и ждала. Пояс запутался в дрожащих пальцах, и лекарка пролетела мимо меня, хватая со стола острый нож, и отрезала затянувшийся узел. — Скажи, — распахивая на себе одежду, словно бы равнодушно спросила Мэй, — кому нужна изуродованная пустышка? Безобразный рваный шрам пересекал живот и спускался ниже. Даже сейчас, когда, очевидно, прошли годы, он вызывал дрожь. Насколько же ей было больно тогда? — Я даже не знаю, смогу ли с этим телом выносить ребёнка. На него и взглянуть противно, правда? Если я не способна подарить миру новую жизнь, то для чего я вообще нужна? Выдержка окончательно изменила ей, как и ноги — Мэй упала на колени, и по щекам её потекли дрожавшие в уголках глаз слёзы. С трудом присев рядом, я приобняла трясущиеся голые плечи. В каждом слове, в каждом жесте я видела себя саму из такого далёкого теперь прошлого. Одинокую, несмотря на все количество людей вокруг, подтачиваемую собственными страхами и сожалениями о несбыточном. — Ну же, родная, — шептала ей, гладя по волосам. — Сколько ты это в себе носила? Она всхлипывала, не в силах ответить. — Мэй, предназначение женщины не только в том, чтобы дарить жизнь. — Я знаю, знаю. Но!.. Я перехватила её ладонь и положила на свой уже выпирающий живот. — Да, есть здесь одно «но». Был бы у этого ребёнка шанс появиться на свет, если бы ты не спасла его мать от разбойников, а отца — от шальной стрелы? И это всего лишь три жизни, а твои руки и знания вырвали из лап смерти много больше. Так скажи, чем ты хуже любой из матерей? Да, твое тело — возможно! — бесплодно. Но ведь та Мэй, что я знаю, — не только тело, разве нет? Взгляд потерянный, полный сомнений. Будто Мэй и поверить хочет, и не решается. Да и мысли, вбиваемые много лет, раны, не способные исчезнуть без должного ухода, тоже не дают ей. Женщина — это не машина по производству новых людей. Женщина — человек со своим мнением, своими мечтами и целями. Сколько мне самой, продукту прогрессивного общества, понадобилось времени, чтобы осознать столь простую истину? Мэй не примет её сейчас, просто не сможет. Но, возможно, мои слова хоть немного её утешат. — Знаешь, кого я вижу? — рука на моем животе дрогнула. Чуть улыбнувшись, я большими пальцами стёрла слезы с перепачканного лица. — Вижу гордую, умную красавицу с самым сильным сердцем, какое мне доводилось встречать. Почему же эта красавица так не хочет себя любить? Мэй издала сиплый смешок. — Нет, ну что ты за человек, даже пострадать толком не даёшь, — она покачала головой и добавила совсем неслышно, откидывая её мне на плечо: — Спасибо. — Всё будет хорошо, — пообещала я, сама не понимая, верю ли в это. — Будет, — согласилась подруга, прикрыв глаза. Знаешь, малыш, я знаю, как тебя назвать. Осталось заручиться одобрением папы.