Чернила и розы

                    Дорогой Сандор.              Твоё письмо пришло почти две недели назад. Поначалу я даже не поняла, зачем один из прибывших в Винтерфелл торговцев взял меня за руку, но когда осознала, что он вложил в мою ладонь, мне пришлось изо всех сил сдерживать себя, чтобы не взломать печать и не начать читать прямо посреди двора. Мне хотелось поскорее остаться одной, но прошло несколько часов, прежде чем я смогла улучить момент и уединиться.              Только поздно вечером я наконец-то прочитала твоё письмо. О, Сандор… Мне хотелось бегать, прыгать, хохотать совсем как Арья и мои младшие братья, когда были детьми. Раньше я ругала Арью за такое непозволительное для леди поведение, но теперь понимаю, что это всего лишь радость, которая выплёскивается таким образом наружу. Замок уже погрузился в ночную тишину, и всё, что я могла сделать — это уткнуться лицом в подушку и тихонько хихикать. Интересно, мужчины испытывают такие же эмоции? Ты наверняка решишь, что я неисправимо наивная, но это просто моё счастье вырывалось на свободу. Счастье от того, что ты едешь на Север.              Как тебе удалось оказать на меня такое влияние? Я перечитывала твоё письмо снова и снова, в точности как ты моё, а когда выучила его наизусть, положила под подушку, к другим твоим письмам. Сандор, когда я читаю слова, написанные тобой, я пытаюсь вспомнить твой голос и представить, будто ты говоришь со мной со страниц этих писем. Правильно ли я помню, или с годами память что-то исказила? Я помню, что твой голос был грубым и скрипучим, когда ты говорил со мной, но теперь, когда я читаю твои письма, мне кажется, что он глубокий, низкий и мягкий, словно шёпот.              На следующий день я не стала скучать, а занялась подготовкой покоев для тебя. В замке сейчас не так много свободных комнат. Слухи, которые до тебя дошли, правдивы: Винтерфелл кишит разного рода «претендентами». Все они занимают очень много места, а часть замка всё ещё не восстановлена. Но мои прежние покои как раз недавно были приведены в порядок, и по счастью, не заняты. Покои, которые я занимаю сейчас, находятся совсем недалеко от них. У меня множество воспоминаний, связанных с ними, и думаю, сейчас они готовы к новой жизни. Они не очень просторные, но там есть уютный камин и несколько моих любимых гобеленов. Надеюсь, они придутся тебе по вкусу.              Итак, как видишь, когда я узнала, что ты уже в пути, с моего сердца словно упал камень, но прошло уже почти две недели, и на душе снова становится тяжело от страха и волнения. Торговец, который доставил твоё письмо, сказал, что дороги в порядке, и погода, несмотря на небольшой снег, вполне благоприятствует путешествию. В своём эгоистичном стремлении поскорее увидеть тебя, я полагала, что ты появишься спустя каких-нибудь несколько дней после приезда торговцев. Целыми днями я ждала в той холодной комнатке, затаив дыхание, ожидая увидеть тебя на дороге в любой миг. Несколько раз я садилась за стол, чтобы написать тебе, но потом останавливалась, убеждая себя, что ты приедешь ещё до того, как я закончу письмо.              В конце концов, в моём сердце поселился страх, ведь мне неоткуда было даже узнать, что могло случиться, что привело тебя к такой задержке. Возможно, снегопады усилились, и дорога стала не такой безопасной, как думали торговцы? Возможно, септон Бриггс продолжает задерживать тебя? Кроме того, он рассказывал мне, что у тебя какое-то время назад была тяжело повреждена нога… Знаешь, о чём я мечтаю иногда? Однажды, как-нибудь поздно вечером мы сядем с тобой поговорить, и я хочу, чтобы ты рассказал мне всё о своих шрамах, чтобы я смогла стать целительным бальзамом для каждого из них.              Со временем я стала думать о более пугающих вещах. Что если ты заболел в пути и пока не можешь продолжать поездку? Что если на дороге ты столкнулся с кем-то из врагов? Что если ты услышал обо мне очередную сплетню, которая тебя расстроила, и отказался от мысли ехать на Север? О, прости, Сандор, даже написать такое было непростительно с моей стороны. Я ведь знаю, насколько ты ненавидишь ложь, и никогда бы не поверил глупым сплетням разных пьяниц…              Сандор, я хочу развеять твои опасения на этот счёт. Да, наш замок полон претендентов на руку леди Винтерфелла. В последние месяцы они прибывают сюда чуть ли не сотнями, но затем уезжают ни с чем. И, тем не менее, они продолжают приезжать… Я здесь тоже много чего слышу, люди болтают у меня за спиной, почти не стесняясь. Они говорят, что сердце леди Винтерфелла заледенело настолько, что она никогда не сможет кого-либо полюбить, поэтому так и останется незамужней. Я слышу это так часто, что сама уже готова поверить в это.              Ты упомянул моего мужа, лорда Тириона Ланнистера. Ты должен знать, что меня выдали за него замуж против воли. И, несмотря на то, что он был добр ко мне, я мечтала избавиться от этих уз. Лорд Тирион никогда не прикасался ко мне — ещё одно проявление доброты, которое в то время я вряд ли могла оценить; напротив, я утвердилась во мнении, что брак по любви существует только в сказках и девичьих мечтах. Когда я узнала о его смерти, я испытала странное облегчение, хотя и с примесью чувства вины. Позже, после всего, что произошло со мной в Долине, я решила, что пока у меня есть право выбора, замуж я не выйду. И пока что не собираюсь менять решения.              Я не хочу разочаровывать тебя: Винтерфелл сильно изменился. Даже в присутствии всех этих лордов, что добиваются моей руки, здесь можно иногда чувствовать себя совершенно одиноким. Некоторые наши вассалы сохранили верность Дому Старков, но таких немного. Что до моей семьи — в замке остались только я и Рикон. Я ведь не писала тебе ещё о Риконе, нет? Он самый младший из моих братьев. После моего возвращения в Винтерфелл, он вернулся вместе со своим лютоволком, Лохматым Пёсиком. Не могу передать тебе своей радости, когда я увидела его, ведь для нас он уже давно был потерян навсегда. Но что ещё больше обрадовало меня — он принёс вести о втором моём младшем брате, Бране. Оказалось, он тоже выжил во время нападения на Винтерфелл, и, возможно, всё ещё жив, хоть и далеко от нас.              К сожалению, радость от возвращения Рикона продлилась недолго: вскоре выяснилось, что долгое отсутствие дома и семьи слишком сильно повлияли на него. Он стал диким, грубым, неуправляемым мальчиком. Порой, в утренние часы он может быть очень милым, но уже к обеду начинает бунтовать по каждому поводу. Он дерётся, кусается, проявляет жестокость к любому, кто находится поблизости; нам приходится держать Лохматого Пёсика взаперти, иначе он нападает на любого, кто осмеливается вразумить Рикона. Это ещё больше выводит его из себя. Единственный человек, которого он готов слушать, — это Оша. Она из одичалых, и все время, что Рикон был вдали от Винтерфелла, она была рядом с ним. Сейчас я особо остро ощущаю, как сильно нам не хватает матери. Мне кажется, она была бы разочарована мною, поскольку я совершенно не в состоянии справиться с Риконом. Каждый раз, когда я слышу, как воет бедный Лохматый Пёсик, — для меня это словно кинжал в сердце… Я не буду больше писать тебе такие грустные вещи.              А не так давно у меня появилась надежда, что моя сестра Арья жива. О, я должна рассказать тебе эту удивительную историю!              Несколько месяцев назад в Винтерфелл в поисках работы прибыл молодой парень, грязный, оборванный и голодный, и назвался кузнецом. Представь себе, нам как раз нужен был кузнец! Какое-то время единственным, что я о нём знала, было его имя — Джендри. А как-то раз я пыталась спрятаться от назойливого внимания очередного претендента, сына нашего вассала, и, пытаясь скрыться, очутилась возле конюшни, где Джендри подковывал лошадей. За работой он оказался более разговорчивым и ответил на некоторые мои вопросы. Я спрашивала его, у кого он служил раньше, нравится ли ему в замке и тому подобное… Постепенно мы разговорились, и он сообщил, что, будучи в Речных Землях, узнал, что в Винтерфелле снова появился Старк, и потому отправился пешком на Север, надеясь, что этим Старком окажется Арья! Ты можешь себе представить — они какое-то время путешествовали вместе! Правда, он не стал отвечать на остальные мои вопросы и рассказывать, что ещё знает о ней. И теперь я задумываюсь: знает ли он больше того, что рассказал мне? Может, он что-то скрывает или пытается пощадить мои чувства? В любом случае, у меня пока больше не было возможности с ним поговорить, но как только она представится, я обязательно его расспрошу обо всём, что он знает об Арье.              Я уже столько написала о себе и своей семье… О, Сандор… ты — первый человек, с которым я говорю о своих желаниях и надеждах… Может, я чересчур раскрываюсь в своих письмах? Почему я позволяю себе рассказывать тебе обо всём? Вероятно потому, что могу доверять тебе, — я чувствую это. Были времена в Королевской Гавани, когда я была рада простому честному разговору, несмотря на то, что ты постоянно пугал меня. Когда ты говорил со мной, ты рассказывал о себе такие вещи, которых никто не знал, и теперь, читая твои письма, я знаю, что ещё тогда между нами зародилась некая невидимая связь. И поверь, я говорю сейчас не о глупых девичьих фантазиях. Раньше я теряла голову при виде рыцарей в сияющих доспехах, как ты знаешь; но потом моё детское восхищение умерло, будучи растоптано этими самыми рыцарями, которые не видели ни одной настоящей битвы, но при этом смело сражались с беспомощной девочкой. Нет, я прекрасно помню свои наивные девичьи мечты, и точно знаю, что мои чувства сейчас намного реальнее. Что касается тебя… Что ж, твои письма позволяют мне надеяться, что ты испытываешь ко мне нечто большее, чем братское желание защитить молодую женщину. Думаю, нам стоит поговорить об этом, когда ты приедешь. Уверена, у нас будет много тем для разговоров… конечно, если ты этого захочешь.              Я всё пишу и пишу, теперь уже при свече; за окном совсем темно и я не вижу дороги… И снова начинаю думать, что закончу своё письмо как раз к твоему приезду. Я не представляю, как моё письмо доберётся до тебя, но если это случится, знай: я молюсь, чтобы оно нашло тебя, и чтобы ты был цел и невредим в дороге ко мне на Север. Я отправляю его в одну из гостиниц, где, как я знаю, септон Бриггс иногда останавливается, находясь в пути. Я также передам хозяину гостиницы просьбу присмотреть за вами и передать моё письмо прямо тебе в руки. Может статься, что я уже опоздала, и вы покинули эту гостиницу, или вообще объехали её стороной, но, возможно, вы встретите моего посыльного где-нибудь по дороге… Сандор, если ты читаешь эти строки, где бы ты ни был, знай, что я думаю о тебе. Мне не терпится увидеть тебя… не терпится настолько сильно, что я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Пожалуйста, поторопи септона Бриггса, чтобы мои тревоги утихли.              Как я смогу смотреть тебе в глаза после всего, что излила на этих страницах? Может, всё это приведёт только к ещё большим страданиям? Во всяком случае, я молюсь о том, чтобы это произошло поскорее, даже если оно повлечёт за собой только боль.              Ах, я прошу тебя забыть последние строчки — на меня сошло какое-то странное затмение, и рука словно сама по себе написала этот вздор. Уж лучше я закончу письмо сейчас, отправлю его и буду терпеливо ждать твоего ответа.              Твоя болтливая, щебечущая пташка Санса.