Q: Заходила ли ты когда-нибудь на ферму Блуков? Хотела ли бы ты там работать?
Вы только успеваете задать первый вопрос, как Шайрена сразу же откликается. — Ох, ну конечно же заходила! В конце концов, я проводила с кузенами Блук большую часть своего прошлого, практически столько, сколько себя осознаю. И так как это было их, наверное, работой всей жизни, то безусловно мне удавалось застать каждого… Вы задаете второй вопрос. …Не успев закончить предложение Шайрена затихает и даже слегка хмурится, задумавшись, а затем медленно, словно по кадрам, начинает тушеваться. Вы впервые видите настолько яркое проявление мимики на ее лице, как первичное стеснение переходит во в чем-то замкнутый стыд. Рыбка нечто осознала. — Как же вы правы… Я ведь в тот период даже искала с агентом работу… Я видела, как Напстаблук остался ухаживать за фермой в одиночестве, но почему-то предпочла его не беспокоить, руководствуясь своими чувствами в такой же период… Шайрен закрывает плавничками глаза. Кажется, она и в самом деле спустя столько времени вдруг понимает, что поступила или просто слишком грубо, или странно. Не так, как должен был сделать давний близкий друг. При этом, рыбка на самом деле нуждалась хоть в чем-либо. Не пересчитать, сколько всего они с агентом пробовали, вплоть до того момента пока положение не исправила Фриск. Решение было так близко! — Мне теперь очень хочется извиниться перед Напстаблуком… — рыбка слабо улыбнулась, —И ведь дело даже не в том, что я откинула эту мысль только потому, что деревню больше толком не посещали, что многое от этого не выручишь и прочие… трудности. Более того, я представляю, насколько уютной и умиротворяющей могла быть такая работа. Я ведь невольно наблюдала за нею. Мне нравились все улитки, нравились улит-гонки. Что там говорить, я выбрала себе даже некий фаворит! Теперь Шайрена тепло улыбается. — Сейчас Напстаблук их не бросил. Когда я бываю у него с Меттой в гостях, невольно навещаю малюток. — Наверное, и сестра, и Меттатон все-таки были правы, завидев еще раньше мой талант… Мне сложно признавать это и поныне, но моя душа жаждала пения. Она хотела отклика, хотела рассказать о том, что видит прекрасного в отблесках, пучинах, во внутренней тиши. Как-то совершенно неосознанно я избегала всего, что или может увлечь меня больше, или просто не даст раскрыться. А в данном случае, кто знает, могли быть возможны два варианта одновременно! Теперь я определенно поговорю с Насптаблуком об этом подробнее и все разъясню! Так или иначе, мы в одной команде. Я пропустила возможность помочь ему в то время, но могу делать это сейчас. Вы теперь просто уверены, что большего здесь и не надо.Q: Скучаешь ли ты по спокойной жизни в Подземелье? Не устаешь ли ты от шумных выступлений?
Шайрен всегда любила тишину. Любила покой и даже то одиночество, что принимала за постоянного гостя. Молчание. Сосредоточение. Тот легкий еле слышный вздох, когда готовишься петь; заметное только тебе содрогание голосовых связок. В этом было нечто чарующее и родное. Оно всё прекрасно сопровождало эмоции и даже подкрепляло личность. В забытом детстве – спокойствие. Рядом с уверенной сестрой – спокойствие. Отшельничество, места для собственных закрытых репетиций, одни короткие ноты, красота Ватерфолла… Да вся её жизнь была наполнена спокойствием и лишь временными неожиданностями. Только одна такая неожиданность вдруг основательно раздулась, снеся волною гомона на яркую Поверхность и крупное понятие «звезда». Конечно же, не сразу, но и первые шаги к всеми желанному дебюту не назовешь такими уж неспешными, особенно для монстров, которые только-только пытаются освоить новый мир. Люди и сами порою не осознают, живя в каком-либо мегаполисе, какими же еще широтами-то обладает их прекрасная планета. Для Шайрен был что не день, то открытие. А каждое выступление, как огромный праздник по типу Нового года или Рождества. Порою она смотрела на Меттатона и просто не понимала, как настолько ловко тому удается приноровиться ко всем человеческим правилам и причудам. Даже сейчас, спустя некоторое время и приобретя пару полезных привычек с не менее важным опытом, она чувствует себя настоящей рыбкой, попеременно перепрыгивающей из одного маленького прудика в другое глубочайшее озеро. И самая суть тут состоит в том, что это её не пугает. Да, это на самом деле не заставляет её валиться от усталости после очередного концерта или в душе завывать грустную мелодию от поглощающей тоски. Найдя свой уголок с сестрою, она и погружается в атмосферу необходимого для творчества покоя, и сталкивается с паранормальными Амальгаметскими особенностями. На сцене наполняет и настоящее безумие, и ощущение сплоченности с каждой заполнившей пространство душой. Ведь нам нельзя всегда стоять на одном месте. Живое и живущее не может чувствовать себя частью этой Вселенной без свойственной ей изменчивости, цикличности, борьбой между спокойствием и шумом. Так или иначе, Шайрен ждала этого не меньше, чем любой другой монстр, немного быстрее привыкнувший к новой жизни.