Calamity / Бедствие

Чонгук 4

Утренние солнечные лучи отблёскивают от крана, когда он наклоняется над раковиной, осторожно обвивая её краешки пальцами. Он наблюдает, как вода исчезает в глубине раковины, и старательно избегает своего слабого отражения в окне, выходящем на улицы города внизу. Стакан воды не слишком насытил его желудок, который с прошлой ночи крутило судорогой. Юноша твёрдо решил игнорировать истинную природу этого ощущения — почему он чувствует себя так плохо, но не в клиническом смысле. Это тошнотворно, но ему не нужно проблеваться. Нечто среднее между виной и горечью, но он не может решить какое чувство мощнее другого. Он думал, что сможет это переспать, думал, что сможет проснуться утром и забыть о том, что произошло, тем не менее чувство всё равно намерено задержаться. Может быть потому, что всю прошлую ночь он не спал. Может быть потому, что он лежал без сна, тупо пялясь в потолок, пока его парень лежал рядом и спал как младенец. Он не слышит, как открылась входная дверь, но слышит, как она закрывается, выдёргивая его из мыслей. Он прикусывает нижнюю губу и крепко зажмуривается, фокусируясь на контролировании своего дыхания. Шаги глухо протопали в кухню, незамедлительно двигаясь в его сторону. Его суставы холодеют и коченеют. Он прижимает ладони к стойке, заставляя свои конечности не дрожать. Игнорируй сомнение. Игнорируй страх. Игнорируй это. Губы легко касаются его уха. — Чонгук-и, — ласково шепчет Юквон, и он пытается расслабиться. Похоже, мужчина не в бешенстве. — Малыш, — мурлычет он. Плечи Чонгука медленно начинают ослабевать. Периферийным зрением он видит возникновение руки Юквона — татуировка на рукаве контрастирует с его бледной кожей, пересчитывая римскими цифрами пальцы от большого до мизинца. Чернила такие зловещие в сравнении с красивым букетом цветов, лежащим на столе. Он давит из себя улыбку, которая, он знает, болезненно натянута, но вряд ли Юквон сможет прочитать его выражение лица с этого угла. — Тюльпаны! — слабо восклицает Чонгук, пытаясь вызвать столько радостного удивления, сколько его настроение позволяет. — Твои любимые, — вносит ясность его бойфренд, тычась носом в сторону чонгуковой шеи. Он, вероятно, никогда не наберётся храбрости, чтобы признаться, что тюльпаны его нелюбимые цветы. Вообще-то… он терпеть не может жёлтый цвет. Он ослепляющий, на него смотреть неприятно, и цвет напоминает ему бананы… отвратительно. — Ты не должен был, — сдержанно произносит подросток, смотря в раковину. Он чувствует, как Юквон обнимает его талию руками, и они ощущаются такими сильными и надёжными; это чертовски вредит его здравому смыслу. — Просто небольшая компенсация за произошедшее прошлой ночью. Чонгук застывает, отклоняя голову от губ, которые покусывают чувствительную кожу. Он ощущает щиплющие уголки глаз слёзы и сглатывает, притворяясь, что его желудок только что мерзко не скрутило. — Я бы предпочёл об этом не говорить, — тихо произносит он. — Что меня вполне устраивает, — Юквон звучит слишком небрежно, как будто события прошлой ночи были почти такими же обыденными, как и перемена погоды. Он усыпает несколькими ленивыми поцелуями позвонки шеи Чонгука, почти извиняясь, но каким-то образом подросток понимает, что его парень над ним издевается. Мужчина отступает, а Чонгук чувствует, как может вновь дышать, если только немножко. Юквон отворачивается, но не прежде чем отвесить нижней части мальчика несколько беззлобных похлопываний. — Сделай мне кофе, а? Чонгук оглядывается через плечо как раз вовремя, чтобы поймать исчезающего в гостиной Юквона, где он, вероятно, собирается смотреть телевизор. Подросток знает, что его парню не нужен ответ, потому что он сделает всё, что скажет Юквон. Если бы ему сказали переступить границы огненных ям самого Ада, даже если Небесные колокола будут взывать к нему, он не будет раздумывать над своим выбором. Он не может не подчиниться Юквону. Делать то, что он говорит, стало естественной динамикой в их доме, и, по мнению Чонгука, чем уступчивее он, тем более милостивым Юквон будет. Он приготавливает кофе: капелька молока с двумя ложками сахара и приемлемой температурой, так же как и всегда. Подросток шаркает в гостиную, где Юквон расслабленно откинулся на подушки, заложив руки за затылком и скрестив ноги на кофейном столике. Он смотрит телевизор, как Чонгук и подозревал; комедийное шоу, которое уже много лет находится на вершине корейской развлекательной индустрии, потому что они никогда не перестают выпускать новый и уморительный материал. Юквон смеётся над чем-то, что говорит один из комедиантов, и Чонгук рассеяно восхищается тем, насколько красив его смех. Он слышит его не так уж часто. Чонгук не шутник, так что он никогда не пытается беспокоить своего парня шутками. Отрицание или принижение — вполне вероятный результат, так что он держит своё чувство юмора при себе. Юквон видит его приближение, но не двигается и не отрывает глаз от экрана. Чонгук ничего не произносит, смиренно припадая к его коленям и подхватывая подставку, чтобы разместить кофе у ног Юквона. Он делает движение, чтобы отвернуться, но голос мужчины обрывает его. — Куда ты собираешься? Чонгук резко вскидывает голову: глаза широко распахнуты, а сердце бьётся в глотке. — Я хотел пойти в душ. Тебе нужно что-то ещё? — Он отвечает немного поспешно и внутренне съёживается от того, насколько подозрительно звучит. Мальчик лишь говорит правду. — Сядь со мной, — отвечает Юквон, и это звучит почти как предложение, но Чонгук знает лучше. Он усаживается рядом с Юквоном и позволяет чужой руке обвиться вокруг его талии и притянуть ближе. Он кладёт голову на грудь Юквона нерешительно, рука покоится на подтянутом солнечном сплетении мужчины. Чонгук хочет расслабиться, успокоиться и комфортно устроиться, но он напряжён и нерешителен. Если его бойфренд и замечает это, то ничего не говорит, потому что продолжает смотреть программу с наигранным энтузиазмом. Чонгук не обращает внимания, сидит там целый час и думает о том, как было бы чудесно принять душ. Юквон забывает о кофе. К тому времени, когда кончается программа, оно становится холодным. — Могу я теперь пойти в душ? — спрашивает юноша тихим голосом. Юквон снисходительно мычит в размышлении, метая глаза к потолку. — Да, но только после того, как ты сначала выстираешь простыни. — Простыни, — вторит Чонгук, и его желудок падает. Он может ощутить, как Юквон пристально смотрит на него, подзадоривая сказать нечто дерзкое, но Чонгук слишком долго дерзил, чтобы быть беспечным. Он кивает, прижимая к челюсти бойфренда мимолётный поцелуй, прежде чем встать. — Тогда я сделаю это прямо сейчас. Юквон кивает одобряя. — О, и раз уж ты встал, вылей кофе в раковину. Он холодный. По крайней мере, он не просит его сделать ещё одно. Чонгук делает то, что ему велено; однако, он моет и высушивает кружку прежде чем убрать в кухонный шкаф. Он знает, что лучше не оставлять её в раковине. Спальня в небольшом беспорядке. Чонгук знает, что Юквон устроит ему ад на земле после того, как он выйдет из душа, но парень слишком измотан, чтобы этим озаботиться. Чонгук откидывает стёганое одеяло и начинает собирать простыни. Скользнув глазами по крохотным пятнышкам крови, которые пугающе контрастируют с белой тканью, его тело пробивает дрожь. Его кровь. Прошлая ночь была особенно мерзкой, но он претерпевал и худшее. Мальчик бросает испорченное постельное покрывало в стиральную машину, прежде чем извлечь свежие простыни из бельевого шкафа. Перестелив кровать по гостиничным стандартам и немного прибравшись в комнате, Чонгук захватывает полотенце с сушилки. Он избегает гостиную по пути к ванной комнате, осознавая, что Юквон может попросить его сделать ещё что-нибудь до того, как он доберётся до своего долгожданного душа. Когда его ноги касаются прохладных плиток, он вздыхает с облегчением, сбрасывает полотенце на стойку и запирает за собой дверь. Чонгук выпрыгивает из одежды, аккуратно складывая её, и кладёт поверх крышки унитаза. Он сторонится зеркала. Ему нет нужды смотреть на себя. Не тогда, когда он чувствует, как на поверхности кожи пульсируют синяки, тёмные и ярко-синие, ноющие от каждого телодвижения. Он может их почувствовать на шее, плечах, руках, запястьях и бёдрах. Прошлая ночь была ужасной. Он повёл себя глупо. О чём он думал? Ему следовало бы знать, что лучше не ходить к соседям и не заимствовать рис, особенно когда один из них — статный бизнесмен чуть за тридцать. Юквон был вне себя от ревности. Он даже имел наглость накричать на него прямо перед соседом, который выглядел так, будто вот-вот хлопнет дверью и запрётся на засов изнутри. Чонгуку, к сожалению, не дали шанса даже извиниться перед их соседом, прежде чем втащили обратно в квартиру. Юквон всегда был неистово ревнив. Он даже не может покинуть дом без сопровождения… а о том, чтобы разговаривать с незнакомцами, особенно с мужчинами, не может быть и речи. Но что ему было делать? Если он не приготовит ужин к семи, Юквон рассердится, а у Чонгука не было времени, чтобы дожидаться прихода своего бойфренда, чтобы потом пойти в продуктовый и купить ещё риса. У Чонгука в любом случае будут неприятности. Он просто не ожидал, что его бойфренд застукает его за пределами апартаментов, разговаривающим с соседом. Ливень из воды обжигающе горячий. Чонгук держит голову опущенной, чтобы не было больно глазам. Припухлость начинает уменьшаться, но она по-прежнему невероятно чувствительная. Его покрытая синяками кожа протестующе кричит на него, но он рьяно это игнорирует, закрывая глаза и принимая обжигающее тепло, которое принимает его в свои объятья. Таким образом, ему не нужно будет думать или размышлять о том, что произошло. Таким образом, Чонгук может попросту притворяться.