All this daily stuff

Увиденное парализовало на мгновение все внутренности; вдох застрял и забултыхался в горле, среди беспорядочного хаоса подступающей истерики — непроизвольной — и застывших, как мухи в янтаре, слов — недодуманных. Неожиданно, а потому разрушительно; разрушительно, и потому — больно. Момои попятилась назад, не глядя под ноги и врезаясь в кого-то, а потом, не оборачиваясь, все дальше и дальше. Забыть, развидеть, научиться заново дышать и глупо улыбаться. Поглотить нежеланную, но такую естественную злость. — Так часто бывает, — вещала, время от времени поглядывая на слушателей, вольных и невольных, не в меру говорливая одноклассница, известная свободным нравом и тем, что парней она меняла с поразительной скоростью. К ней все равно подкатывали, считая симпатичной и по-хорошему дерзкой, но долго никто не задерживался. — Бывает, что парень специально себе девушку заводит. Демонстрирует, якобы, что стоит чего-то, а девушка — что может себе парня захомутать. В итоге оба как бы в выигрыше; повышают свой статус в обществе, перебираются выше по пищевой цепочке. Какие-то девчонки и пацаны, явно совершенно зеленые и неопытные в любовных делах, слушали, разинув рты, и уже даже несмело переглядывались между собой, явно горя желанием проверить такую революционную теорию. Старшая же школа, когда еще могла бы появиться возможность хлебнуть все то, что щедро предлагала юность? Момои незаметно нахмурилась и отвернулась. Ее разум, в отличие от разумов закомплексованных одноклассниц, которым заняться было нечем, был чист и ясен, и для Сацуки ясна, как день, была бредовость выдвинутой идеи. Прыщавый задрот не становился лучше, если начинал встречаться даже с самой популярной девчонкой. Обычно, он становился только смешнее в попытках соответствовать. Ничем не лучше была сама Момои, такая же нелепая в своих чаяниях и тем более в том, что на бредовые россказни одноклассницы какие-то шестеренки словно со скрипом (ибо конкретно эти использовались крайне редко) проворачивались в ее голове. А что, если?.. Сацуки подумала об этом с усмешкой, полной горькой самоиронии, и постаралась отрешиться от происходящего в классе: дискуссия вокруг горячего вопроса становилась все более оживленной, а перерыв и не думал заканчиваться. Наверное, надо было что-то сделать. Нельзя же было опустить руки? Сделать вид, что ничего не произошло? Надо было ответить достойно, чтобы у него, этого слепого дурака, тоже подкосились ноги, тоже нечем стало дышать… Ну, хотя бы чтобы он не смотрел своими прозрачными глазами сквозь, не смотрел с жалостью, со снисходительной нежностью. — Мне нужна Момои-сан, — тихо, но безапелляционно заявил кто-то от дверей, и Сацуки подорвалась на этот спасительный голос, чувствуя, как на нее снисходит не иначе как манна небесная. — Имаёши-сан, добрый день! — с облегчением прощебетала девушка, собирая на всякий случай папку со свежими наработками по ребятам и хватая кофту со спинки стула. Шоичи на такой энтузиазм только удивленно поднял бровь, но растянул губы в холодной приветственной улыбке, пропуская Момои вперед и неслышно скользя следом. — Вы хотели… — «ненавязчиво» подтолкнула разговор Сацуки, чтобы хоть чем-то занять ум, уши и рот, без разговора скорбно кривящийся. Имаёши явно был обескуражен напором девушки, но промолчал о личном — в этом, несомненно, было его достоинство. — Да вот, Момои-сан, — отогнав движением головы лишние мысли, еще ярче улыбнулся молодой человек. — Хотел поинтересоваться у тебя, все ли хорошо. — Конечно, — Сацуки нахмурилась, пытаясь вспомнить, где она в последнее время могла ошибиться и допустить серьезный промах. — Я даже почти доделала планы тренировок для ребят, которые должна была сдать тренеру на согласование на следующей неделе, и анализ старших школ Канто продвигается намного быстрее, чем я изначально… Шоичи нахмурился, и Момои не смогла понять, чем именно капитан был недоволен; словно они перенеслись в самое начало их общения, когда по лицу Имаёши нельзя было понять ровным счетом ничего, а Сацуки только мелко вздрагивала, когда он приближался к ней или — тем более — обращался к ней напрямую. Шоичи каждый раз мрачнел, становился еще более официальным и съезжал на кансайский акцент. Естественно, и Момои напрягалась еще больше. Потом они притёрлись; Сацуки научилась различать оттенки эмоций по совершенно одинаковой на первый взгляд улыбке, по глазам, всегда разным, по линии плеч; но теперь Момои была бессильна: Имаёши злился без видимых причин. Девушка нахмурилась в ответ и замолчала, ожидая комментариев, и Шоичи не заставил себя ждать: — У тебя, Момои-сан, — капитан сделал выразительное ударение, так что Сацуки даже вздрогнула, — всё хорошо? Ты кажешься рассеянной и… печальной. Первая мысль девушки была панической: Имаёши — чертовски, неприлично умный, — все понял, остальное узнал по своим секретным каналам и теперь собирался насмехаться над глупой влюбленностью и не менее глупой ревностью, озлобленностью, яростью. Мысли о том, чтобы что-нибудь предпринять, снова подступили к самому горлу, запульсировали, так что в глазах даже потемнело. Момои неловко поправила волосы, чтобы как-то скрыть смущение и неудобство от того, что творилось у нее в голове. Ей казалось, что Шоичи видел ее насквозь: все ее смехотворные порывы, замыслы и спонтанные чаяния. — У меня все хорошо, Имаёши-сан, — пробормотала девушка, останавливаясь. — Мне жаль, если что-то мешает моей работе менеджером, я честно постараюсь быть более сосредоточенной. Шоичи тяжело вздохнул, словно вынужден был по десятому разу объяснять простейшие тактики новичкам. Сацуки неуютно поёжилась и задумалась над предлогом, чтобы уйти; Аомине, который прогуливал уроки, был достойной причиной. — Момои-сан, — Имаёши что-то для себя решил — он характерно едва заметно кивнул несколько раз головой — и стремительно взял девушку за руку, заставив Сацуки покраснеть и напрячься. — Мне бы не хотелось, чтобы ты заблуждалась насчет моего к тебе отношения. Мне крайне важно знать, что у тебя все хорошо, и не только потому, что я ценю тебя как менеджера. Если есть человек, который может помочь тебе справиться с жизненными препятствиями, пожалуйста, обратись к нему, хорошо? Шоичи, не иначе как для закрепления результата, заглянул оцепеневшей девушке в глаза, словно заклеймил, и стремительно ушел по коридору. На мгновение Момои представила, как рассказала бы ему некоторую часть правды (хах, конечно же, Имаёши додумал бы ее целиком). И капитан бы даже согласился участвовать в безумном плане, на который Сацуки никогда не подбила бы Дай-чана. Но Шоичи — другое дело. Деловой, беспристрастный, холодный и расчетливый. Они бы потом, наверное, сочлись, если бы только Момои не сгорела бы со стыда на месте. Было бы е м у больно увидеть девушку счастливой в обществе другого человека? Задело бы его то, что Сацуки не кинулась бы к нему с объятиями? Чудесный план: притвориться счастливой без него, самодостаточной и свободной с другим, свободной от него. «Нихрена у тебя не выйдет, Сацки. Расслабься и выкинь из головы», — посоветовало подсознание голосом Дайки. Момои проследила за тем, как Имаёши Шоичи скрылся за поворотом, и вместе с ним словно ушли и ее планы, выращенные отчаянной злостью и болезненной безысходностью. Обеденный перерыв, к счастью, закончился.