***
Катя не находила себе места. И дело было даже не в том, что она все еще не отошла от недавней ситуации. Ее тревожило другое… Вероника. Девушка, которую она знала без малого восемь лет, сейчас совсем не была похожей на себя. Та хоть сейчас! Сидит в макдаке, монтирует видео с попыткой изнасилования — и за обе щеки уплетает бургеры с картошкой. При этом фаст-фуд представляет для нее намного больший интерес, чем происходящее на экране. Странно, что она вообще предложила поесть в таком заведении. К тому же, сказала, что после мордобоя всегда хочется жрать. Странно, что она говорит это с живым энтузиазмом, особенно если вспомнить, что в семье ее избивают… Полнейшее отсутствие эмоций еще как-то можно понять, но это… Странно, что она предложила самое что ни на есть радикальное решение проблемы, ведь драка никогда не была для нее чем-то приемлемым. И как такое хрупкое телосложение не помешало одолеть с виду девяностокилограммового бывшего? Кто научил ее биться? Отец? Нет, не может такого быть! Странно… Странно! Все это очень странно! — Нервничаешь? — Та не особо. — Боишься, что он покоя не даст? — спросил Андрей и, не глядя на собеседницу, продолжил стучать по кнопкам. — Не в этом дело… — Просто, пока он не остынет, пораньше возвращайся домой, бухай там же — и все будет чики-пуки! — программист перевел видео в нужный формат и, загрузив в окно сообщений, кликнул на Enter. Тут же Андрей узнал, кто она такая и что с ней и ее рыжебрысей продукцией животноводства для легкопромышленных целей, созданной для выполнения древнейшей профессии, случится прямо-таки сейчас. Дима писал это в бешенстве, судя по тому, что какая-то его конечность, явно не прикрепленная к мозгу, танцевала джигу на клавише Caps Lock. Отправив в ответ: «Дернешься — покажу ментам и твоему бате», гордый каратист с чувством полного удовлетворения за честно заработанный плюсик к карме доел последний бургер, спрятал ноутбук и надел рукавицы на онемевшие руки. — Наелся, может еще что-то заказать? — осторожно спросила Катя. — Не надо. Спасибо, что угостила, — уже второй раз не реагирует на мужской род. Так-с, их столики находятся на улице, обзор здесь довольно узкий. От людского взгляда их загораживает стоящий рядом мусорный бак. Камер вроде нет… Катя незаметно бросила свою мелочь под ноги «Ники». — У тебя что-то упало. — звон денег стоголосой луной отозвался в сердце бедного студента. Он завертелся, пытаясь забраться под столик. Катя юркнула вниз, для виду собрала пару монет — и тут же крепко схватила его руку, прижав к запястью канцелярский нож. — Кто ты такой и где Ника? Отвечай! — в голосе чувствовался металл. Опытный боец, не теряя ни секунды, вырвался, скрутил ей кисть, подержал на изломе, пока не выпало оружие, и тут же зафиксировал коленями обе ее руки. — О! Новый ножик! Спасибушки! Но дарить его было необязательно. Я все скажу, если не будешь распускать руки… — прошептал Андрей и, вспомнив, что она не совсем по мальчикам, добавил: «В обоих смыслах этого слова». — Каких еще обоих смыслах?! — Я в курсе ваших отношений. Ты не готова была ранить меня, правда? Хотела окончательно убедиться, что я — не твоя подруга. Признай! — Ты прав. Отпусти, пожалуйста! — А вдруг у тебя еще один нож? Ваше племя же точилки не юзает! Для вас это фу, бяка, — Андрей вспомнил, насколько изощренно учитель рисунка пару часов назад отругал его за неправильную заточку карандаша. — В левом кармане куртки… — Катя признала бессилие своего положения. — Ты ведь парень, правда? — Ну, эмм… смотря на что смотреть. Андрей, очень приятно! — удовлетворенно промурлыкал рукопашник, со скрипом двигая лезвием второго дармового ножичка. Катя уже хотела заорать: «На помощь!» — Может, ты отпустишь меня наконец и скажешь где моя подруга! — как кошка прошипела жертва двойной кражи, тщетно пытаясь вырваться из мертвой хватки. — Вот с этого и надо было начинать… — с горем пополам они вылезли из-под стола. Андрей набрал свой номер. — Привет! Твоя подружка меня раскусила и угрожала ножом. — Бывает, — собеседник охренел. «Если эта информация не вызвала ничего, кроме безразличия, то она точно не в себе. И Катька эта, и Дима! А еще какой-то маньяк-одногруппник сказал, что свяжет и нарисует, если та откажется позировать для портрета. Какие-то ненормальные эти художники! Наверное, потому, что вещество у них в голове не серое, как у адекватных людей, а одна… — Андрей вспомнил недавно выученный оттенок, — …охра! Одна только охра у них в голове!» — Немного неуместная реплика, не нахо… Эй! Отдай телефон! — Ника, это ты? — Да. — Какая у меня штриховка? — Сено-солома. — Не напомнишь, что со мной надо было сделать давным-давно? — Винести із світу мистецтва… — многозначительная пауза, — ногами вперед. — И кто нам это сказал? — «Справжній вчитель і прохвесіонал своєї справи, які, наче тії птеродакхтелі — майже вимерли!» — Не верится, это и вправду ты! Может, объяснишь мне, что происходит? Я поняла, что вы телами махнулись, но как? — Прости, но я и сама не понимаю. — Ты где сейчас? — На Дарнице, в той багетной, о которой ты говорила. — Дуй на Левобережку, потом разберешься с рамками! Я в макдаке! Жду! — отдала приказ с интонацией военного генерала. — Уже иду. До встречи. — Ну что? — Будет через десять минут. — Хорошо. — Ты останешься? — Да. У меня к ней одно дельце… К тому же, одна голова — хорошо, две — лучше, а три — вообще Змей Горыныч! Может, удастся придумать, как нас вернуть обратно. — Ну, я в этих делах не профи, на мой мозг не особо рассчитывай… — выдохнула Катя. — А я и не собирался, — фыркнул собеседник. — Что? — Что слышала. Повисло напряженное молчание. — Прости, я немного на нервах, веду себя как неадекватная. Наверное, не слишком красиво было угрожать ножом после того, как ты спас мою задницу. А я ведь даже не сказала тебе спасибо… — Ты купила пожрать, так что мы в расчете! Понимаю, меня тоже до сих пор не отпускает мандражка. Думаю, в этой драке Дима мог бы неслабо покалечить. В таком хилом теле от приемов мало толку! — Не скажи! Ты был крут! Рукопашник? — Каратист. Правда, уже года два не занимаюсь. — Черный пояс? — Коричневый. — Уважаю! После некоторой паузы Катя спросила: — Андрей, а как так вышло с вашими телами? Просто… В голове не укладывается. — Как-как, был я, значит, парнем… Просыпаюсь в чужой квартире. Думаю, пизда! Никогда еще мысли не были аж настолько материальными. — И давно это у вас? — поинтересовалась собеседница с интонацией врача-проктолога. — С позавчера. — Вы уже пытались найти выход из положения? — Да, но ничего не получилось. Если бы только знать, как вернуть все обратно… — Что, совсем никаких зацепок? — Была одна, но толку — что с козла молока! — пока попаданец говорил о той путанице, что с ними произошла, Катина возлюбленная как раз присоединилась к беседе. — Господи, и как вы со всем справляетесь! — Весьма неуклюже, я бы сказала… — протянула Ника. — Дохрена рукожопо, я бы утвердил, — напряженно прогудел Андрей, постукивая пальцами по столу. — И что планируете делать? — Найти выход и, по возможности, не раскрыться. — Ну, со второй задачей ты уже не справился. — И в чем же я налажал? — Во всем: в словах, жестах, манерах поведения и прочее-прочее… Объяснять будет долго, а у тебя дела. Я скину голосовое сообщение. — Хорошо. — Андрей, — вмешалась Ника, — спасибо большое за то, что помог нам. — Огромное спасибо! Если бы не ты — мне хана! Что бы мы без тебя делали! Ты — мой герой! Может, вернешь мои ножи, а? Пожалуйста! — милая мордашка и глаза как у Кота из «Шрека». Ни один парень еще перед этим не устоял. — Да-да, разумеется, — Андрей сделал вид, что полез в карман, и улыбнулся, скрутив фигу. — Ну для чего они тебе, а? — Превышение мер самообороны — это статья. Я уже дважды спас твою задницу. Можешь не благодарить… Ника! Все хорошо? — она застыла, как статуя и смотрела сквозь стол. — Прости, Андрей, но я не совсем могу понять тебя. Для чего ты помог нам? Меня знаешь совсем недавно, а Катю — тем более. Любой на твоем месте решил бы, что это не его проблемы. Люди действуют исходя лишь из собственных интересов, и отрицают это глупцы или обманщики. Прости, если прозвучало резко… но… чего ты пытался добиться этим поступком? — говорила она медленно, словно находилась под действием сильного успокоительного. Девушка подняла на него пустой взгляд. Стало не по себе. Опять это чувство! Сердце беспомощно затрепетало, вина свинцом осела в горле, а ужас холодной цепью обвил все тело. Что это? Реальность или мир кошмаров?! В этих глазах он видел тщетность. Тьму, которая неудержимо манила к себе, словно глубокое озеро, на дне которого умирал едва заметный проблеск… надежды. Это какой же сволочью нужно быть, чтобы думать об этом? Ты ведь уже все решил! За что еще цепляться! Бессмысленные переживания никому не помогут! Трата времени, да и только! Нужно отыскать решение, и чем скорее, тем лучше! — Дурень! Это и есть выход, которого ты так ждал! Просто привыкни и смирись! — Нет! Это не выход! Так нельзя! — Неужто ты аж настолько принципиален? Вспомни, насколько это… — И я ни за что не… — Та ну? — Завали ебало! — юношу словно прошило током. Все тело содрогнулось, лицо скривилось, как от физической боли, стало трудно дышать. Он схватился за темя: кисти рук непроизвольно сжимали и разжимали пряди волос — настолько сильно, что, казалось, сейчас их вырвут к чертям собачьим. — Эй, все хорошо? — тихое эхо откуда-то издалека. — Андрей! — Катя с силой похлопала по плечу. — А? Да, все нормально. — Мужик! Ты из-за этого плачешь? — А? Что я… Нет, просто тоже нервы… Немного… — дышать было все еще тяжело. Он по-мужски вытер рукавом куртки брызнувшие из глаз слезинки. Январский мороз щипал щеки, отчего лицо казалось еще более красным. Не сейчас! Соберись, Андрей! — Куда ты? — Носик припудрить, — улыбнулся он. — О, я с тобой, — видимо, эта фраза уже успела сформировать у Кати условный рефлекс. — Ты смеёшься? Вернулся через десять минут и выглядел абсолютно спокойным. Катя тем временем ушла, сославшись на дела. — Чего я добиваюсь, Вероника? Моя мама всегда говорила: лучше когда не ты, а перед тобой в долгу. Я решил твою проблему исходя из расчета на то, что ты решишь мою. Моя проблема в том, что я до сих пор в твоем теле. Вся эта ситуация меня совсем не устраивает. Найди способ вернуть нас обратно, и как можно скорее! Сделай для этого все возможное! — Я попытаюсь. — Не попытаешься, а сделаешь. Неважно, как. Мне нужен результат. — Да, я сделаю. Ты уже говорил об этом. — И не устану повторять! — Хорошо, — низко опустила голову. — Я не знаю, насколько это затянется, но жить как-то надо. Дай, пожалуйста, ключи от общаги. Заберу свои манатки. — Мне тоже нужно взять пару вещей из дома. — Хорошо, если их не очень много. Сейчас полседьмого, а комендантский час в одиннадцать. Успеешь собраться? — Да. — Тогда я с тобой. У тебя же все время кто-то дома, правда? — Да. Издержки жизни в большой семье. — Решено, едем к тебе. Если Олег будет в общаге и засечет, то я смогу с ним как-нибудь объясниться. Но как отреагируют твои родственники на незнакомого мужика в квартире, даже боюсь представить.***
Несмотря на то, что у художницы на столе царил дикий срач, где черт ногу сломит, споткнется об нее же и сломает таким образом вторую, она не искала нужные вещи, а брала их сразу, зная точно, где и что лежит. Чуть меньше чем за десять минут до отказа набила творческими принадлежностями большой рюкзак, сумку и несколько пакетов. Ее дисциплинированности позавидовал бы любой армейский. Не успел Андрей допить чай, как она, облокотившись на мольберт, встала у двери. — Уже все взяла? Так быстро? — Почти, еще две минуты, — еще раз осмотрела комнату. — На случай зомби-апокалипсиса тоже возьмешь мольберт? — Обязательно. — Нахера? — После удара мольбертом по голове даже живой мертвый станет мертвым мертвым. Проверено. — Проверено? Во снах, что ли? — Да. Ты смотришь на меня так, словно считаешь сумасшедшей. Прости. Я не придираюсь, но просто… Почему люди спешат судить то, чего не понимают? И что даже не пытаются понять. Прости. Не важно… Забудь. — Наверное, из-за душевного комфорта и… я бы сказал, узколобости. Сегодня я дочитал эту книгу. И, знаешь, не сказал бы, что все ее содержание из области фантастики. Некоторые моменты заметил и у себя. Быть может, сны подскажут нам, что делать. Ведь на что-либо иное вряд ли можно положиться. — Может, и так, может быть, нет. Поживем — увидим. — Кстати, про «поживем». Уже придумала, как соврешь Олегу о своем новом хобби? — Да. Скажу, что буду рисовать в стиле кубизма и продавать на Ибее. Может, хоть так немного заработаю. — Че? Масло стоит овер-мега-дохрена, а ты в живописи как девственник в борделе. Мать твою, серьезно? — Иди ты в зад, Олег! — Слова те, что надо, только прозвучали как благословение. Побольше пыла! — А! — Вероника истошно заорала и прижалась к стенке. Ее сердце затрепетало в горле. К Андрею пополз огромный, величиной с кулак, пятнистый паук. — Что с тобой? — Не двигайся! Вдруг он ядовитый! — тихий голос задрожал. — О чем ты? — На твоей ноге! — Здесь ничего нет. Что с тобой? — Андрей приблизился и легко похлопал ее по щеке. — Все хорошо? Комнату окутал полумрак. Все предметы то увеличивались, то уменьшались, будто их растягивали, как жевательную резинку. Тем временем насекомое увеличилось до размеров крупногабаритного шкафа и начало громить письменный стол. На миг показалось, что гнилые зубы кровожадно оскалились. — Сзади! — заорала нечеловеческим голосом. — Бежим! — Ника! — Андрей с силой потряс ее за плечи. — Опомнись! Там ничего нет! Монстр заметил Нику. Глаза сверкнули точно как в фильмах ужасов. Ноги ее подкосились. Сердце застучало в горле. Она упала, закрыла лицо обеими руками и заорала во всю глотку. — Это мираж. Закрой глаза. Ничего не произойдет, клянусь. Вот так, да. Не открывай. Это просто кошмар. Подожди немного. Сейчас проснешься, — несколько минут он подождал, пока ее дыхание придет в норму, и нежно взял за руку. — Что ты чувствуешь? — Ничего. — Посмотри на меня — притронулся обеими руками к ее лицу. — Ты еще что-то видишь? — Вроде, нет. Оно исчезло? — заикаясь, выдохнула она. — Оно? Ты о чем? — Я увидела нечто ужасное! Наверное, я схожу с ума! Я спала? Или, может быть, сплю сейчас? — Все хорошо. Ты уже проснулась. Дать воды? Ника крепко обняла Андрея, коснувшись рукой его макушки. — Скажи, чего ты боишься? — О чем ты? Я не понимаю… — Только что приснилось, что ты, я и моя лучшая подруга сидели в макдоналдсе. Пока мы разговаривали, меня насторожил твой взгляд. Я чувствую, что тебя что-то съедает изнутри. Страх, вина, сомнения. Ты держишь все в тайне, и от этого настолько тяжело, что хоть на стенку лезь. Самому по себе очень плохо. Ты не справишься один! — Что ты имеешь в виду? — еле выдавил из себя собеседник. — Не знаю. — …«Во снах я могу чувствовать других людей». Да что с ней вообще такое? Откуда?! Как?! Она не сумасшедшая! Это за гранью человеческого понимания! Что ей еще известно? — Не обращай внимания. — Только что ты кричала и хотела убежать. Что ты увидела? — Огромного паука. Я понимала, что это видение, но ничего не могла с собой поделать. — Фобия? — Да. Андрей понял, что все это значит. Возможно, и его кошмар последних дней вскоре станет реальностью. С этим нужно покончить без промедлений! Размышления прервала Ника: — Идем? — Да. Скажи, а Молли сейчас здесь? — Да. А что? — Если сказать, что я била тебя плетью и ты от этого кричал как ненормальный, она поверит? — Нет, но не волнуйся, в моей комнате звукоизоляция. — Любишь тяжелую музыку? — Ника не ответила, лишь опустила голову и начала дышать ртом. Видимо, этот вопрос был лишним.***
— Падай! — Андрей указал на свободное место в маршрутке. — Но ты же… — Баба здесь все еще ты, не спорь! — навис он над своим законным телом, опершись на мольберт. — Но… — Говно, — перебил собеседник, тут же отчитавшись перед одной мамашей, как именно он может и что конкретно себе позволяет. Ника замолчала, решив, что спорить с таким просто-таки железным аргументом бесполезно. Старушка, что сидела рядом, нервно поправила очки, не зная, как обратиться к стоящей девушке: милочка или милок. — Унученька, а чого ж ти так зо своїм хлопцем? Це шо, новоє соврімєнноє двіженіє? — Ну да, — с сомнением протянул Андрей, надеясь, что на этом расспрос закончится. — Я знаю простигосподи проституток, педерастов і схвінгеров. А ви ше хто? — Если бы я только знал… — А то, шо у вас, воно лєчице? — Надеюсь. — А у кого ж, унученька? — Не знаю. — У меня унук із мужиком целовавсь, і я не знаю, чаго с ним делать. Питаю людей, у кого лєчить — говорять, шо не знают і сміюце надо мною, старенькою! То може це нечистая сила? — несколько пассажиров нервно обернулись. — Именно! — пора было этот диалог прекращать. — Скажи мені, дівчинонька, чи є особая тайна, як ізогнать діявольський дух із нього? А то я і батюшке и пастирю малилася… Ой! — І шо? — І дуля! Чи може, як його, современный? Хвак! Чи фак, як єго там? То може ти знаєш, шо с тим нечистим рабить? На тебе одна надєжда! Пажалєй бабку! — Я-то, конечно, знаю, что делать с этими демонами, но я своих не выдаю. Принципы, — улыбнулся Андрей. — А ти, унучек, знаеш? — Нет, простите, — пожала плечами Ника. — Та тьху на вас, нечистий дух! — замотала головой и перехрестилась. — Ника… — Что? — Выходим!***
Когда пришли в общежитие, Андрей пробыл в комнате еще меньше, чем его спутница. Взял всего-то одну свою вещь — толстую серую тетрадку — и присоединился к Нике. — Скоро заседание студсовета, ты нужна будешь на телефоне. Я уже всех переименовал, кого надо заблокировал. Если сможешь, будь с ними на связи. И со мной. — Поняла. — И, пожалуйста… — Сделаю все возможное, — спокойно заверила его. — До завтра. — Спокойной ночи!