I blinked and the world was gone

      Адриан любит Ледибаг давно.       Фактически с первой встречи. Первые года полтора-два их знакомства пролетели играючи. Постоянные стычки с акумами, победы, баловство, шутки, безуспешные заигрывания, отказы и новые попытки. Дурачества после патруля и редкие душевные беседы. Они стали не только отличной командой, но и хорошими друзьями. И это было лучшим, что с ним случилось.       Адриан любит Ледибаг безумно.       На третий год стало труднее. Просто дружить для него оказалось мало. Ежедневные мечтания заполнились не только целомудренными поцелуйчиками. Порой Коту Нуару было невыносимо находиться рядом с Ледибаг. Его жутко, словно огромным магнитом, тянуло к ней. Его душу и тело терзало безумное желание прикоснуться, обнять. Сгрести её в охапку и целовать до потери сознания. Сколько раз он готов был сорваться. Украдкой облизывался и зависал затуманенным взглядом на её губах, колеблясь в решении сделать уже с ней желанное. Но в такие моменты он просто уходил. Уходил, прощаясь через плечо, так и не повернувшись к ней хотя бы на половину. Он не мог, потому что знал — она не любит его. И это стоило ему невероятных усилий воли.       Он искусывал свои губы обдирая с них тонкую кожицу так, что они болели потом ещё дня два. Бесился и избивал в спортзале то, что можно было избить, попутно беспокоя своих друзей этими всплесками и оправдывая своё поведение напряжённым графиком и фотосессиями. Все кивали, прекрасно зная, что дело не в них: он злился и ненавидел того парня, что украл у него его любовь.       Ему же оставалось довольствоваться прикосновениями во время боя, вернее после, когда можно было о них повспоминать. И он лелеял каждое из этих воспоминаний: насколько они близки друг к другу, а позы порой откровенны, а самое главное, в это время она была его. Только его. Целиком и полностью доверяя каждому прикосновению. Целиком и полностью доверяя ему.       Правда, когда у Кота Нуара в жизни становилось воистину всё скверно, его Леди всё-таки дарила ему тепло, мягко и надёжно покрывая его плечи и спину своими руками. Как в тот раз, когда он едва в порыве гнева не убил Катаклизмом человека под властью акумы, за то, что тот чуть не проткнул Ледибаг насквозь. А Адриан — кот, а не верный пёс, что охраняет свою Леди, как многие смеялись, и он страшнее десятка сторожевых собак в тысячу крат. Он старался не показать своих переживаний, но ей и не надо было видеть. Она не оставила его на той крыше: забрала обоих квами и вернулась к нему уже через десять минут, накормив существ и сохранив тайну личностей.       Потом они ещё долго сидели. Ледибаг крепко прижимала его к своей груди, плавно раскачивала и мелодично напевала неизвестную ему песенку, прильнув щекой к его виску и поглаживая по светлым мягким волосам. И теперь он знает, что правда нужен ей.       Адриан любит Ледибаг обречённо.       Ещё через год, когда Кот Нуар сильно вытянулся и заметно раздался в плечах, а Ледибаг в бёдрах, всё стало совсем плохо. И он лишь надеялся, что она не заметит похоти в его взгляде, но, чёрт подери, он хотел её, больше всего на свете. И их костюмы, обтягивающие тела во всех подробностях, совсем не помогали.       Иногда накатывали приступы отчаяния и волны раздражения. Они даже пару раз ссорились. Один раз из-за раскрытия личности, и это было даже не очередное его предложение снять маски. Это был простой, ему так казалось, но очень важный вопрос: как она видит свою взрослую жизнь будучи супергероем? И она ответила, что будет хранить тайну даже от того человека, с которым соберётся создать семью. Он был вне себя. И даже вовсе не потому, что этот человек в перспективе был не он. Он долго доказывал абсурдность такой позиции, что это даже просто нечестно и гораздо правильнее во всех смыслах будет довериться своей половине, но его Леди упряма, а ещё горяча.       Второй раз они ссорились из-за того, кому кого не надо спасать, огребая при этом по полной от очередного детища Бражника. И он был в ярости. Но в оба раза, не желая продолжать ссору и желая заткнуть её, как все вокруг об этом говорят самым действенным способом, он зажимал её между стенкой и собой, придавливая всем телом и тяжело дыша всего в паре миллиметрах от её губ. Она и вправду замолкала, даже так. А потом он, как очнувшийся после акумы, шарахался от неё, с переполненным горького сожаления взглядом, быстро извинялся и исчезал. Ведь она его не любит.       Тогда Адриан и смирился. Ему некуда себя деть от этого. Оно вовсе не проходит. Только болит и терзает. Сидя сжавшись у стены в темноте своей комнаты, когда даже котёнок квами уже спал (он так думал), Адриан с силой терзал свои белокурые волосы, беззвучно содрогаясь в плечах. Он пытался заглушить чувства к девушке, что раскрасила его сердце в чёрный горошек, окропила в чёрную крапинку, каждая из которой отравляла своей беспросветной безысходностью. Но это плохо получалось, и он сдался. Он всегда будет любить только её.       Адриан любит Ледибаг бессознательно.       Каждый раз, когда она улыбается ему и мило краснеет, с неподдельным интересом слушает или понимает даже совершенно без слов. Она добрая, умная и красивая и, конечно, он думает, что это просто его типаж. А ещё она очень находчивая и предприимчивая, что не раз являлось плодородной почвой для появления акум, несмотря на все её стремления поступить правильно. И он искренне считает, что это только дружба, каждый раз думая о Маринетт.       Иногда он мечтает, как хорошо было бы, чтоб именно она была Ледибаг, и эта мысль ему кажется очень правильной. Иногда. Но он верен своей Леди. А Леди не хочет раскрывать тайну личности. Да и Маринетт ему очень дорога, как подруга. А ещё он точно знает, что небезразличен ей и ей будет больно, если он попытается узнать верна ли его догадка, а окажется, что нет. Поэтому он только наблюдает, надеясь так разглядеть правду. На что Плагг только препротивно хихикает и говорит, что магия квами столь сильна, что даже смотри Адриан в упор на свою Леди без маски — он никогда не узнает её. Но он не верит и смотрит. И не видит.       Адриан любит Ледибаг.       Просто любит. И даже если она никогда не ответит ему взаимностью, он не отступится от этой любви. Он не отступится от неё. И он сможет защитить свою Леди. Даже если придётся каждый день умирать, сгорая от чувств к ней. Даже если придётся просто умереть.

***

      Маринетт любит Адриана с самого первого дня их знакомства.       Вернее, вечера. Впрочем, это не важно. Школа, супергеройская жизнь, мечтания о первом свидании, прогулках за ручку под луной и счастливой семейной жизни с прекрасным и добрым мальчиком украли у неё года два. Она даже не заметила. Это время пронеслось вихрем под аккомпанемент котокаламбуров и звонкий смех.       Маринетт любит Адриана самозабвенно.       Даже повзрослев, ещё всего немного, она по-прежнему растворяется в его доброте, тактичности и искреннем желании помочь. Да что уж там, в его красоте тоже. Она вообще не понимает, как можно быть настолько красивым, милым и очаровательным, да ещё столько всего уметь! Он даже умудряется дружить с… Хлоей. До сих пор. И это неподражаемо. Он очень дорожит дружбой с Маринетт, и она это видит. Она всё ещё упрямо мечтает о нём, хоть и перестала пытаться признаться ему в своих чувствах, ведь точно знает — он не любит её. Ей давно стало известно, что его сердце уже занято, и опять, не ей. Грудь сжимается от тоски, пока в ночной тишине, лёжа на своей кровати, когда даже Тикки уже спит (она так думает), Маринетт беззвучно вытирает дрожащими пальцами мокрые дорожки на щеках.       Маринетт любит Кота Нуара, конечно, исключительно, как друга.       И она не устаёт восхищаться его талантам. Молча. Чтоб тот не зазнался. Он всегда чертовски позитивен и никогда не жалеет для неё улыбки. Он всегда рядом, когда ей это нужно. Он её лучший друг, в какой-то мере даже больше Али, ведь только он её знает такую. И она видит, как для него это важно. Однажды, она поделилась, что часто страдает бессонницей из-за всего этого, и ей даже не нужно было ему говорить, что она просто боится, он без того её понимает, как никто другой. И он ни разу не подколол её на эту тему.       Признаться честно, сначала он раздражал. Очень. А потом отпустило. Когда в один вечер она узнала, что он в неё влюблён и увидела в нём совершенно другого человека. Его настоящего. Его шутки сразу стали смешными, а он сам — всегда приятной и желанной компанией. Получилось даже так, что сильная и своевольная Ледибаг постоянно его о чём-то просила: перестать шутить, дурачиться, заигрывать, перестать щекотать, например. Но она никогда не просила его любви. Но это единственное неизменное, что она получала всегда. И от этого факта ей было больно. Она понимала его, как никто другой.       Маринетт любит Кота Нуара, как друга.       Точка. Но особенно Маринетт любит Кота Нуара, как друга, последний год, когда плюс ко всему он ещё и заметно подкачался. Она украдкой любуется его возмужавшим телом, естественно только потому, что отрицать очевидную красоту просто глупо и не ей ли, как художнику, признавать это.       Он думает, что она не замечает его взглядов на себе, но она замечает. И ей приятно. Это эгоистично, но ей льстит, что герой Парижа и просто красавец, по которому сходят с ума миллионы девушек смотрит на неё так. Нет, неправильно. Что так он смотрит только на неё.       А ещё он самый надёжный человек во всём мире. Доказано.       Прошлым летом стояла невероятная жара. И как-то один бой затянулся, ну, о-очень. И ей стало плохо. Совсем. Тело под волшебным костюмом в этом пекле потеряло связь с реальностью в самом прямом смысле. Она упала без сознания, так и не использовав ни талисман, ни исцеление и не очистив акуму. Нежданчик, однако, но факт. Ледибаг оказалась человеком. Очнулась она в тёмной, прохладной, просторной комнате. С влажным холодным полотенцем на голове. Как стало известно потом, Кот принёс её к Агрестам, в комнату Адриана, под предлогом, что он друг и ему можно доверять. Сам Адриан, конечно, их встретил, помог чем мог и самоликвидировался на фотосессию, которую, ну, никак нельзя было пропустить, гори всё хоть синим пламенем, и оставил гостей чувствовать себя как дома. Но Кот… Он не оставил её. Он не оставил её до тех пор, пока не убедился, что она и её тайна в безопасности. И она лишь может представлять, как плавился он сам под этим зноем, справляясь в одиночку с акумой и неся ещё потом её на руках добрый десяток кварталов.       Кот, конечно, требовал себе награду в виде поцелуя, а вернее двух: за её спасение и за пойманную им акуму с помощью её йо-йо, демонстративно показывая это впечатляющее зрелище на предусмотрительно включенным компьютере хозяина комнаты. Ледибаг стоически не ржала: закусывала губу, сжимала зубы, кусала щёки изнутри и давилась смешками, смотря на то, как здоровый кошак временами на всех четырёх носится по крыше за маленькой чёрной бабочкой, размахивая её оружием так, словно не поймать, а прибить её прямо в воздухе пытается. Она тогда ещё ему прыснула что-то типа: «Пфф… Тоже мне, удивил. Кот должен уметь ловить бабочек!» Ну и что, что волшебным йо-йо, кого это вообще волнует?       Напарник получил, конечно, одинокий и неожиданно для обоих звонкий чмок в щёчку. Но она никогда ему не скажет, как признательна ему за всё, что он сделал.       Маринетт любит Адриана.       Это не обсуждается. Она всё ещё мечтает о том, как она — мадам Агрест — будет встречать по вечерам горячим ужином своего мужа, а по выходным вместе с детьми гулять в парке. Только во всех мечтах о поцелуях и близости образ благородного мальчика мешался с образом Нуара. Ей было стыдно. Очень. Иногда, чтоб избавиться от этого, она представляла, что Кот Нуар и есть Адриан, и от чего-то ей казалось, что это правильно. Иногда. Если б только они не были такими до безумия разными.       И Кот Нуар давно знает, что она влюблена, но не знает в кого именно. Она видит эту вселенскую печаль в его пронзительных глазах. И до сих пор сильно переживает из-за тех двух ссор, признав его правоту лишь в одной. Он прав был в том, что ни о какой личной, а уж тем более семейной жизни речи идти не может, если она не может доверить свою тайну любимому человеку. Но представить, что она снимет маску перед Адрианом или хотя бы Нуаром ей казалось страшнее даже признания в любви первому, на которое, на минуточку, она так и не решилась.       Просто в те пару раз, когда Кот Нуар прижимал её к стене, она всей душой отчаянно кричала, чтоб он уже переступил эту грёбаную черту дружбы и поцеловал её. Естественно, списывая всё на гормоны. Ведь это неправильно и так не должно быть. Она не должна ему давать ложной надежды. И она молчала. Ему и так больно. И она чувствовала перед ним глубокую, как пропасть вину.       Маринетт любит Кота Нуара.       Больше жизни. После событий двухдневной давности она поняла это. Пол вчерашней ночи она просидела в наушниках, разрывающихся от громкости, слушая по кругу одну единственную песню любимого Джаггета Стоуна о первой любви, когда-то давно написанной им после посещения её комнаты, увешанной плакатами Адриана.       Она по-прежнему любит Адриана, только уже не так. И она пока не понимает, как такое возможно: любить двоих. И она совершенно не знает, что дальше делать. Только всё чаще в голове вертится фраза: «Заставь меня забыть его. Пожалуйста, заставь.»

***

      Ледибаг любит Кота Нуара.       А вот ему этого знать совершенно не нужно. Пока. Наверное. Она ещё не решила.       Кот ждал её каждый вечер, коротая по несколько часов гнетущими размышлениями. На третий день она всё-таки пришла на патруль. Хотя патрулём это назвать было сложно. Они встретили друг друга коротким смущённым объятием и нервным в один голос: «надо поговорить». Обсудить было что. Сперва они наперебой извинялись и решительно убеждали друг друга, что во всём виноват он/она, кивнув в результате друг другу в знак согласия и оставшись каждый при своём мнении. А затем они говорили. Много. В основном Нуар. Совершенно серьёзно, вдумчиво, основательно подходя к каждой детали, так, как это обычно делала Ледибаг во время боя с акумой. И это было совсем на них не похоже. И Ледибаг была ему благодарна за это.       Они просидели весь вечер на одной единственной крыше. Когда говорить больше оказалось не о чем, ей всё ещё не хватало только одного: она прижалась головой к покрытой древней чёрной магией груди напарника, упиваясь биением его сердца. Его сердце бьётся ровно, сильно, гулко. И совершенно точно — для неё. И он чувствует, что дорог ей, заботливо обнимая её в ответ.       А потом героиню Парижа накрыло. И ей было всё равно. Закрыв глаза, она начала на зависть любой кошки тереться носом о его шею, тыкаясь в неё под самый подбородок. Медленно, нежно, самозабвенно. Вдыхая запах его кожи с примесью города и едва слышимым ароматом знакомого парфюма. Соприкасаясь и щекой, и уголком губ открытых участков кожи, щекоча их дыханьем. Ведя плавные линии вверх от кромки горловины, вдоль скулы к уху, вызывая волну дрожи, пробегающей по всему телу и концентрирующейся где-то внизу живота.       Не веря в собственное счастье, Нуар не шевелился: что угодно, только бы не спугнуть её. Глупая улыбка озарила лицо, а глаза с восторженным недоумением озирались вокруг. Его любовь, его кумир, его идеал сейчас дарит ему столько ласки! Он почувствовал, что что-то изменилось, ещё три дня назад, когда она набросилась на него с кулаками, захлёбываясь в слезах. Но это превосходило все его ожидания.       Его глаза невольно закатились от удовольствия. Он таял, ненавязчиво подставляясь навстречу её движениям, и сам не заметил, как начал урчать. По-настоящему, по-кошачьи. Размеренная, глухая, всезаполняющая вибрация разнеслась внутри груди и передалась ей. Она замерла на секунду, прислушиваясь к этому манящему звуку, как вдруг всё прекратилось.       Она тут же отстранилась от Нуара с неподдельным удивлением смотря в его испуганные глаза с сузившимися до двух чёрточек зрачками. Прям как в самый первый раз, в метро.       — Верни, — она пристально посмотрела в зелень его глаз и медленно опустила голову обратно к горячей груди, одарив напоследок его подозрительно-обиженным взглядом.       Над почерневшей черепицей крыши в пленительном лунном сумраке вновь разлилась умиротворяющая вибрация, слышимая лишь им двоим.