I blinked and the world was gone

      Дыхание сбилось. Горло саднило от сухости и холодного воздуха.       Обтянутая чёрной магией рука крепко сжала стакан, с недавних пор поселившийся на тумбе у кровати вместе с графином воды. Кажется, с тех самых пор, как хозяин комнаты сильно заболел после незапланированного принятия ледяного душа. Судорожный глоток — горло сжало от резкой колющей боли, — сразу второй, третий… Пока стакан не опустел полностью.       Губы горели. Всё ещё. Теперь и из-за того, что обветрились. Ровная округлая поверхность коснулась лица, приятно холодя раздражённую кожу рта. Зуд в миг успокоился.       Кот Нуар прикрыл глаза, плавно проворачивая спасительный предмет той стороной, которая ещё не успела нагреться — божественно.       Почти как губы Ледибаг.       Ледибаг…       Резким движением руки, с разворота, хрупкое стекло с необычайным ускорением было отправлено на встречу со стеной-скалодромом. Пронеслось над полукруглыми пандусами, отделяющими входную зону от общего пространства комнаты, и со звоном, больше напоминающим хруст, разлетелось на кусочки.       Всего секунда, дарующая ушам блаженный звук, и мимолётный всплеск восторга потух. Остались лишь разбросанные по полу осколки битого серо-голубого стекла, предательски скрывающие свои острые кромки.       Защитник Парижа, супергерой… Нуар скривился в досаде, теперь ещё придётся убирать весь этот мусор. Самому. Объяснять кому-либо, что произошло с ни в чём не повинным стаканом, хотелось меньше всего на свете. Спасибо хоть, что год назад уговорил отца сделать хорошую звукоизоляцию в комнате.       Кот обессиленно рухнул на пол и облокотился спиной о торец всё той же тумбы, рядом с которой стоял.       Принятие собственного абсолютного бессилия перед чужими чувствами просачивалось вместе со слезами — не перед кем сейчас было их скрывать и стараться выглядеть сильным. В этот раз не было даже Плагга. Адриан не хотел снимать трансформацию, чтобы только не слушать своего квами. Он правда очень любил его и давно привык к его манере общаться, но… Ни его притворно-насмешливых речей, ни тем более жалостного выражения мордочки Адриан ни слышать, ни видеть не хотел. Только не сейчас, ради всего святого.       Насколько это вообще нормально обсуждать с кем-либо такое?       Тупая боль обволакивала каждый сантиметр тела, проникала в каждый уголок души, сквозила в мыслях и застревала на кончике языка едкой горечью. Нуар сжался, спрятав голову в колени, позволяя себе тонуть в вязкой обиде и жалости к себе.       В одно мгновение он превратился в маленького ребёнка, которому невыносимо больно быть просто ненужным самым близким и самым любимым людям, тем, в ком он так отчаянно нуждается. Страшно, что за растворяющейся иллюзией и так едва уловимого счастья мир вокруг — одна мрачная, бездонная неизвестность, в которой невозможно выжить, да и непонятно вообще зачем? Горько, что его один-единственный родитель никогда не бывает с ним ласков, а скоро, наверняка, и вовсе прекратит разговаривать, потому что для своего отца он на самом деле ничего не значит. Просто. Пустое. Место.       И как она могла с ним так поступить?       Сейчас Адриан ясно представлял безжизненную картину своего будущего в одиночестве. Он никогда не будет счастлив, потому что никто его по-настоящему не любит и никогда не сможет полюбить.       «Чёрт подери, почему же так больно?» — Он болезненно сморщился. Глухое шмыганье носом редкими обрывками таяло в повисшем без движения воздухе. Грудь сжимало так сильно, что Адриан даже не мог толком вздохнуть.       Если б только можно было выцарапать это глупое сердце из груди — острые когти со скрипом царапнули прочный материал, но не оставили и следа.       «А такими когтями было бы можно», — Кот Нуар коротко усмехнулся сам себе. Забавно, но даже если снять трансформацию и оставить грудь беззащитной, то ему будет просто нечем царапаться. Своими ногтями такое не провернёшь.       Дурак. И как он мог поверить во «внезапно проснувшиеся» чувства Ледибаг к нему? Напридумывал себе глупостей и сам же в них поверил.       Целовала — подумаешь… Грех не пользоваться его влюблённостью, чтобы вывести из-под контроля акум. Она ведь знает о его чувствах. И давно. И всё равно из раза в раз продолжает этим пользоваться. Конечно, а зачем ей дополнительные трудности? Сражаться с ним ещё. Поцеловала, и солдат снова в строю. Всего-то.       Под левой лопаткой что-то кольнуло, вынудив Нуара выпрямить спину.       Переживает, волнуется… Ещё бы. Она беспокоится о каждом жителе Парижа больше чем о себе и, естественно, о нём тоже. Напарники, как-никак. Ничего особенного. В принципе, он ничем не отличается для неё от всех остальных.       Кот нервно потёр тыльной стороной ладони по подбородку, смахивая застывшую и неприятно-щекочущую кожу солёную капельку, слишком большую, чтобы исчезнуть по пути, оставляя влажный след, но слишком маленькую, чтобы всё-таки сорваться в итоге вниз под тяжестью собственного веса.       Нуар откинул голову назад, уставившись в клочок тёмно-серого неба, проглядывающего в панорамное окно, такое большое, что иногда ощущаешь себя экспонатом на выставке. Такое большое, что эта пустая огромная комната просто сливается со всем миром, из-за чего ещё больше ощущаешь себя никчёмной песчинкой. Маленькой. Незаметной. Бесполезной. И никому не нужной.       Он устал. Выбился из сил. Теперь точно. Рваные вздохи ещё изредка вырывались из груди, но, в общем-то, теперь Нуар мог «спокойно» обдумать произошедшее. Одной рукой опёрся о согнутую в колене ногу, а второй, не отдавая себе в том отчёта, потихоньку принялся поддевать когтём на хвосте-ремне все попадавшиеся на пути неровности.       Да кому он вообще нужен? Кот Нуар — придурок. Вечно со своими шуточками лезет, и все его попытки поднять боевой дух — не больше, чем клоунада. Вечно попадает под атаки акум, да и вообще, без Ледибаг не способен защитить город. В отличие от неё. Хотя…       Вот бы исчезнуть и посмотреть, каково ей будет без него на самом деле каждый раз сражаться с творениями Бражника? Помучается… Интересно, как быстро она его заменит и кем? А может даже не одним? Скольких стоит Кот Нуар, а? Конечно, она справится, но будет ли ей на самом деле недоставать своего неудачливого напарника и будет ли она пытаться его вернуть? А будет ли он сам тогда Котом Нуаром? Кольцо ведь не исчезнет с пальца так же неожиданно, как когда-то появилась шкатулка с ним. Нууру же всё ещё с Бражником, значит, нет? И всё же… Потерять надежду на взаимность со стороны Ледибаг больно, но не иметь ещё и возможности быть Котом Нуаром — невыносимо.       Кому нужен этот Адриан Агрест? Всем нужны его красота, деньги, слава. Только деньги не его, слава быстро исчезнет, а он сам не такой уж и исключительный красавчик. Любому дай персональных стилиста и гримера: ничем не хуже будет. А кому нужен он сам? Со всем, что он держит внутри, и с каким-то патологическим заскоком на девушке в красно-чёрной маске? Сможет ли он перед кем-нибудь раскрыться как Кот Нуар? Показать свой характер как он есть?       Никому не нужна эта его половина. Впрочем, как и вторая.       — Что во мне есть такого, за что меня можно было бы полюбить? — озвучил вполголоса Адриан. И сухо ответил сам себе: — Ни-че-го.       Ничего из того, что у него есть, не является его заслугой или достижением. Талисман Кота Нуара и тот попал к нему по какой-то нелепой случайности. Да он даже своему отцу не нужен, о чём тут говорить? Есть, конечно, друзья… настоящие: Нино, Аля, Маринетт, Хлоя. Но это же не любовь. С друзьями не создашь семьи, не станешь жить под одной крышей и не будешь делить кровать. От друзей не появятся дети… И никому из них он не может сказать, кем является на самом деле.       Нуар шумно и обрывисто втянул в себя воздух через нос.       Всё это могло бы быть у него с Ледибаг. Могло, если бы она и правда этого хотела. Если бы… Может, она и думает, что любит Кота Нуара, но, видимо, не достаточно сильно. Или не так сильно, как этого Адриана — Нуара передёрнуло, — если и любит вообще. Может, это просто попытка забыться в объятиях того, кто всегда их страстно желал? Почувствовать каково это: быть любимым. А что, если ничего не получится, и она не сможет забыть этого человека? Она уйдёт, как только поймёт это.       Глядя на своих родителей, Адриан даже представить никогда не мог, что влюбиться можно больше одного раза. Слово «любовь» всегда означало для него выбор одного-единственного человека раз и на всегда. И всё же, может, его бро прав, и первая влюблённость пройдёт?       Сколько людей способны пронести одну любовь через всю жизнь? Немногие. А сколько пар смогли сохранить свои первые отношения? Единицы. Нино с Алей тоже все пророчили любовь на всю жизнь, так ладно выглядели они вместе, но и они расстались спустя всего два года. Нино не выдержал этой одержимости своей девушки супергероями и явным безрассудством перед лицом опасности. Да кто вообще согласится всегда оставаться на втором месте?       Всегда быть вторым. Всегда уступать кому-то. Не в учёбе, не в работе, а в отношениях с любимым человеком. Всегда знать, что не о тебе сейчас думают и не тебя представляют в своих мечтах. Не тебя хотят в постели. Прожить всю жизнь нелюбимым. Всегда быть чей-то заменой.       Ведь она так и не сняла перед ним маску. Спряталась за ночной тенью. Знает же, как много это значит для него, и не открылась. Не захотела. Да и так ведь намного проще представить на месте напарника того парня.       Кот Нуар с силой потёр виски пальцами, раздражённо помычав.       Святые акумы, как она произнесла его имя… Теперь этот звук точно скрежетал под черепной коробкой. А ещё говорят, что звучание собственного имени для слуха человека - самая приятная мелодия. Его же имя приносило одни лишь муки. Этого негодяя, укравшего сердце Ледибаг, ещё и зовут так же как и его.       Прожить всю жизнь и никогда не знать точно, кого представляет твоя любимая, обращаясь к тебе по имени. Смог бы он так жить?       Внезапный ответ парализовал сознание Кота. Острый взгляд метнулся к осколкам, лежащим россыпью на полу, и застыл, словно ища поддержки в разбитом стекле. Пронзившая сознание мысль прочно засела в голове, поглощая все недавние переживания и поражая своей простотой.       Затёкшее тело прошиб озноб, плечи передёрнуло, но Адриан так и не смог больше пошевелиться или отвести взгляд от подмигивающей ему битой серой крошки, пока тонкий писк и мерцающая предпоследняя подушечка кошачьей лапки на кольце не вернули его в реальность.