I blinked and the world was gone

If it's gonna get violent tonight Tell me you gonna be alright, you gonna be. Ursine Vulpine & Annaca - Without You

      Тонкие длинные пальцы, словно созданные небесным ремесленником специально для музыки, ловко поправляют накрахмаленный воротничок атласной чёрной рубашки и аккуратно заправляют под него галстук алого цвета. Кольцо на правой руке благородно отливает серебром, перекликаясь в своеобразном диалоге с лакированными носами фирменных чёрных туфель и металлической пряжкой кожаного ремня.       Маленький котёнок молча наблюдает за каждым движением своего хозяина. Две пары зелёных глаз случайно встречаются в отражении и замирают на секунду. Теперь они стали ещё больше похожи друг на друга. Квами ловит лёгкую полуулыбку в свой адрес и мысленно кивает, отправляя будто уменьшенную копию этой улыбки в ответ. Все слова давно сказаны, и добавить к ним больше нечего. Да и не нужно.       Поверх атласной рубашки лёгким движением опускается пиджак, как непроглядная тьма спускается на гладь лесного озера. А венчает образ россыпь непослушных золотистых волос.       Юноша бережно берёт со стола маленькую бархатную шкатулку красного цвета и, глубоко вздохнув, осторожно, чтобы не выронить содержимое, заглядывает в неё. Наверное, он это сделал уже миллиард раз, убеждаясь, что содержимое никуда не делось и всё ещё лежит на месте. Закрыв шкатулку, он прячет её в нагрудный карман. Затем окидывает взглядом своё отражение и, не найдя в нём видимых изъянов, кроме слегка бледноватого оттенка лица, направляется к выходу из комнаты, прихватив со стола небольшой бумажный пакет. Открывает дверь и, качнув головой, приглашает своего неизменного спутника следовать за ним:       — Плагг? — И древнее существо послушно летит в темноту коридора.       Особняк Агрестов оказался куда больше, чем Адриан всегда думал. Скрытые комнаты и объединяющие их потайные ходы стали неотъемлемой частью его жизни. И сколько воспоминаний связано теперь с ними…       «— Как мы убедим его? Если отец что-то задумал, он не отступится, — спросил Адриан, хмуро сводя брови к переносице.       — Возможно, нам и не надо его убеждать? — Маринетт загадочно покосилась на Тикки, и Адриан озадаченно перевёл взгляд с девушки на её квами.       — Ты собираешься дать ему то, что он хочет? — с недоумением спросил Адриан. — Предположим, он расскажет нам, для чего ему нужны наши талисманы. Предположим, это не мания величия или жадность… Как ты собираешься это сделать?       — Я могу призвать Талисман удачи, — задумчиво предложила Маринетт.       — Разве мы можем использовать магию в личных целях, даже если и не совсем своих? — справедливо усомнился Адриан. — Почему ты думаешь, что это сработает? Это не акуму очистить.       — А разве в этом наша задача? Мы остановим нападение акум. Если не в этом, тогда в чём смысл? — воодушевлённо ответила Маринетт. — А что говорит об этом мастер Фу? — спросил Адриан, на что девушка коротко пожала плечами. — М-м… Ладно, оставим это пока. Какие ещё есть варианты?»       Чуть больше года назад они с Ледибаг сумели остановить борьбу со своим главным врагом и даже стали ему союзниками. Хотя, признаться честно, сотрудничество это было вынужденным, и мириться Адриан с отцом вовсе не собирался. Он не мог ему простить всего, что тот сделал. И даже сам факт, что задумано это было ради возвращения мамы, не мог изменить его мнения. Несколько раз Маринетт безуспешно пыталась примирить любимого и месье Агреста, но Адриан не желал понимать отцовское отчаяние. Не мог простить ему бесконечное одиночество в собственном доме и тем более не мог простить того, что тот столько времени позволял считать маму погибшей.       Конечно, когда Габриэль Агрест внезапно увидел на пороге своего святилища Адриана в сопровождении Ледибаг, он даже предположить не мог, чем обернётся эта встреча и кем обернётся его примерный сын. И уж точно не мог предположить, что последняя схватка с чудесными будет заключаться не в борьбе за божественную возможность изменять реальность, а в перепалке упрёков, извинений и раскаяний. Тем не менее отступил Габриэль не сразу.       «- Я пойду на всё, чтобы исправить то, что случилось с Эмили, — отрезал он, всё ещё прокручивая варианты, как заполучить талисманы Ледибаг и Кота Нуара.       — Даже если ценой будет жизнь Вашего сына? — тихо спросила Ледибаг, глядя на бывшего врага с глубокой тоской и состраданием, и перевела взгляд на капсулу за его спиной. Большего не требовалось.»       Маринетт вместе с мастером Фу около месяца всё своё свободное время посвящали изучению книги. Теперь, получив доступ к оригиналу, они могли проверить, нет ли в ней скрытых страниц или других знаков. И сколько бы Адриан ни дулся — полушутя, полувсерьёз — на то, что его в тайны книги не посвящают, Маринетт кивала в сторону мастера и говорила что-то там про «лапшу».       — Добрый день, месье Агрест. — Женский голос выдернул его из пучины воспоминаний.       — Натали, я же просил вас: без этих почестей, — устало ответил Адриан, заходя в отцовский кабинет.       — Я освободила ваш день на сегодня, как вы и просили, — ровно продолжила Натали, вставая из-за своего рабочего места и заглядывая в планшет. — В семь вечера у вас ужин. Столик на двоих уже зарезервирован.       — Спасибо, Натали, — благодарно улыбнулся он ей в ответ.       — Будут ли ещё указания? — поинтересовалась она, прижимая планшет к груди.       — Нет, вы свободны, — ответил Адриан, и Натали, кивнув, удалилась из кабинета.       Почувствовав за спиной, как закрылась дверь, Адриан невольно хмыкнул: сколько же тайн хранит эта комната? Когда-то давно они с Плаггом нашли здесь книгу, а потом и потайной ход. А он всегда думал, что у отца тут хранились только его дизайнерские наработки и данные бизнес-процессов. Улыбнувшись своим отдающим горечью воспоминаниям, он неспешно подошёл к картине с изображением мамы, по пути вскользь мазнув пальцами моноблок, за которым обычно работал отец.       Внезапно Адриан поймал себя на мысли, что множество раз заставал отца именно таким: стоящим напротив картины и рассматривающим её. Думал ли тогда Габриэль о том же, о чём думает сейчас он сам? Адриан встряхнул головой и, будто подгоняемый очередной мыслью, быстро нажал комбинацию кнопок, скрытых в полотне от взгляда непосвящённых.       Узкая платформа под ногами тронулась с места, и объявший квами и его хозяина полумрак ослепил их после яркого дневного света. Адриан с силой зажмурился и несколько раз поморгал, чтобы глаза быстрее привыкли к тусклому освещению. Небольшая остановка в маленькой комнатке — которая, вероятно, должна была бы быть каким-нибудь чуланом с вёдрами и тряпками, — и Адриан по длинному коридору перешёл в застеклённый лифт, спускающийся в подземелье с благоухающим оазисом.       Когда Кот Нуар впервые нашёл это место, он не мог сдержать слёз. Как и не мог поверить, стоя над капсулой, в которой на долгие годы нашёл своё пристанище его самый родной и близкий человек — мама, что она ещё жива.       Он ведь готовился. После разговора с Маринетт, когда она предположила уже во второй раз, что Бражник — это Габриэль Агрест, Адриан ежечасно вторил себе, что он готов принять эту правду. Но готовым он не был, к слову, совсем.       И эта ферма мотыльков… В сердцах Кот Нуар едва сдержался, чтобы не уничтожить сад, очерняющий образ матери одним лишь присутствием этих насекомых. Если бы не обещание данное Ледибаг не выдавать себя раньше времени, неизвестно, сколько всего могло быть тогда уничтожено. И не только под особняком.       Покрасневшими глазами Адриан украдкой следил за каждым движением отца, напряжённо выискивая место, где тот мог бы носить или хранить свой камень чудес, а иногда даже представлял, как, подгадав момент, набросится и просто сорвёт талисман, знать бы только откуда.       И в следующий раз, придя сюда уже с Ледибаг, он готов был скорее принять, что его отец просто сумасшедший человек, раз держит жену в подземелье под особняком, а не в больнице, где ей и положено быть, нежели предположить, что мама связана с квами и спит магическим сном.       Лифт остановился и открыл двери, выпуская Адриана из своего плена. Длинная узкая металлическая полоса над бирюзовой пропастью, тянется мостом к подземному саду, где ровно год назад впервые появились розы. Сперва это были срезанные цветы, вернее цветок, всего один, но на той же неделе здесь пустили корни первые, ещё совсем молодые кустики. Сейчас эти кусты разрослись и и́здали больше напоминали огромный тёмно-зелёный ковёр, богато украшенный розами алого и нежного розового цветов, с тонкими прожилками светлых дорожек.       Подходя ближе, Адриан заметил в гуще знакомую женскую фигуру, и его лицо озарила лучистая улыбка. Он столько раз уже видел её такой: в перепачканном землёй и листвой фартуке и огромных садовых перчатках на тонких изящных руках — и каждый раз этот образ его умилял. А то, что она делала — трогало до глубины души.       — Так и знал, что найду тебя здесь, — немного громче чем следовало начал он. С такой акустикой здесь бы концерты живой музыки проводить, а не цветы разводить.       — Я почти закончила. — Ласково доносится до его слуха ответ. Адриан останавливается у входа на платформу и ждёт, наблюдает: женщина откладывает инструмент из рук, встаёт, отряхивается и идёт к нему навстречу, радуя тёплой улыбкой. — Доброе утро, Адриан. — Она тянется к нему и нежно целует в щёку.       — Добрый, мам. — Целует он её в ответ. — День. Сколько ты уже сидишь здесь? – хмурится он. Эмили мило улыбается в ответ и чешет довольного Плагга между ушками.       — Ай, — снисходительно отмахивается она рукой. — Ты же знаешь, мне это нравится. Пойдём, кое-что покажу, — призывно кивает она головой и ведёт сына вглубь кустов, расположившихся по центру, как раз между красными и розовыми. Достав из фартука секатор, срезает полураспустившийся цветок и отдаёт его Адриану.       — Вау, — тихо вырывается у него из груди восторг. — Они всё-таки зацвели, — не сводя глаз с бархатной бордово-чёрной розы продолжает он.       — Как думаешь, ей понравится? — обеспокоенно спрашивает Эмили. В конце концов своим возвращением она обязана именно Маринетт. И этот сад она развела ради этой удивительной девушки.       — Ещё бы… — Глаза начинает предательски щипать. — Она прекрасна. Спасибо, мам. — Он порывается обнять её, но встречает протест.       — Не хочу тебя запачкать, — с извиняющейся улыбкой отвечает Эмили. Адриан кивает и улыбается, но встречает обеспокоенный взгляд. — Может перенесёшь ужин домой? — заботливо предложила Эмили, на что Адриан активно замотал головой:       — Нет-нет… Маринетт мне этого не простит, — уверенно ответил он и прочистил горло.       — Хорошо, — улыбнулась Эмили. — Оставлю вас, встретимся наверху. — И, коротко почесав в этот раз Плагга под горлышком, удалилась по направлению к лифту.       Адриан проводил благодарным взглядом маму и замер, глядя на розу в руке.       Лифт уже успел подняться, увозя хозяйку дома, но Адриан так и не шевельнулся.       — Не хочу тебя отвлекать от созерцания красоты, но долго собираешься стоять опять? — помолчав пару минут, нарушил тишину маленький котёнок, горделиво задирая нос и сложив лапки на груди, а потом украдкой покосился на своего хозяина, чтобы тот не заметил беспокойства в его глазах.       — Ты прав, — отмер Адриан и с неприятным хрустом сжал бумажный пакет в руках.       Сколько можно бояться смотреть на эту капсулу? Каждый раз приходить и подолгу рассматривать благоухающие кусты роз — результат трудов матери — и делать вид, что посреди этого оазиса ничего другого нет кроме самих цветов. А потом силой волочить непослушные ноги к выкрашенному в белый цвет аппарату жизнеобеспечения и бояться поднять на него свой взгляд?       Понурив голову, шаркая, Адриан обошёл капсулу и встал перед ней, уставившись на горящие зелёные индикаторы у основания. Закрыв глаза, бывший защитник Парижа глубоко вздохнул: вот бы сейчас открыть глаза и обнаружить себя в кровати в объятиях любимой, взволнованной и твердящей, что это всего лишь очередной кошмар, как это было не раз. Обнять её, прижать к матрасу и долго целовать, полностью закрывая её обнажённое тело своим.       «— О чём задумалась? — поинтересовался Адриан, застав утреннюю пропажу номер один — Маринетт, сидящей на кухне; в пропаже номер два — его футболке, и вяло болтающей ложкой в чашке чая.       — Ты никогда не говорил, что тебе так часто снятся кошмары, — не поднимая глаз, напряжённо ответила она, будто должна была что-то сделать, но никак не могла понять, что именно. Адриан молча сел рядом и, отложив чайную ложку из её руки на стол, потянул Маринетт к себе. Она послушно перебралась к нему на колени и бережно обняв за плечи, несколько раз поцеловала в висок.»       Вряд ли можно переоценить значимость таких моментов.       «Пожалуйста, пожалуйста», — мелькало в голове, но открыв наконец глаза, видел перед собой всё так же ровно горящие зелёные индикаторы, а в руках он всё ещё держал бархатную бордово-чёрную розу и бумажный пакет с логотипом «TS».       Чуда не произошло.       Адриан выпрямился и поднял глаза, погружаясь с головой в свой персональный ад:       — Здравствуй, любимая. — Тихий голос прорезал тугую тишину, и бархатная роза легла у основания капсулы.       — Я принёс тебе свежие макароны. — Не открывая пакет, Адриан аккуратно, чтобы тот не соскользнул, положил его к розе. — Твой папа их только вынул из духовки, когда я пришёл. — Грустно улыбнулся он, вспоминая сегодняшнее утро. — И прости… Я снова не смог им рассказать. — Адриан беззвучно сглотнул и сцепил пальцы, подавляя в них дрожь. — Прошёл год… Но они держатся, — то ли пытаясь поддержать, то ли оправдываясь, закончил он.       Каждую субботу он совершал этот ритуал: шёл в пекарню к родителям Маринетт, повторяя подготовленную речь, как мантру, а, придя, не мог вымолвить ни слова из неё, и лишь виновато отводил взгляд, не в силах выдержать печальных материнских глаз, смотрящих на него с надеждой. Она будто бы знала всё, но ждала, когда Адриан сам расскажет. А он не мог. Язык словно каменел. И чем дольше он молчал, тем труднее ему даже представлялось, как теперь вообще возможно начать об этом говорить.       Её родители выглядели уставшими и постаревшими, но всё ещё находили в себе силы улыбаться ему. Ему — человеку, не сумевшему уберечь их дочь; человеку, позорно скрывающему от родителей правду об их ребёнке и делающему вид, что пришёл за свежей выпечкой; человеку, почти потерявшему веру, что можно всё исправить.       Адриан достал маленькую шкатулку из внутреннего кармана пиджака и огладил большим пальцем её шероховатую мягкую поверхность.       — Мне жаль, — тяжело выдохнул он и покосился на сидевшего у себя на плече и прижавшего уши квами. Не нужно глаз, чтобы чувствовать, как сердце маленького котёнка ноет от боли. Набрав полную грудь воздуха и затаив дыхание, Адриан открыл шкатулку — красная в чёрный горошек серьга-гвоздик отозвалась тусклым бликом, а лежавшие рядом осколки второй бледно вторили ей. — Маринетт хотя бы можно увидеть… — Голос внезапно надломился и Адриан прочистил горло.       — Квами иногда не видятся и столетиями, — бодро ответил Плагг, вот только взгляд его так и остался застывшим на серьгах Ледибаг. Адриан коротко хмыкнул и едва заметно покивал.       — Нам не хватает вас… — Он сухо шмыгнул носом и вздёрнул голову вверх, призывая законы физики себе в помощь, чтобы удержать скопившуюся в глазах влагу, и плотно поджав губы постоял так, пока не убедился в своей способности снова чётко видеть.       — Для мамы этот день, как второй день рождения, — стараясь сохранить спокойный тон, продолжил Адриан. — И я пригласил её отметить — посидеть в кафе. Вдвоём. Надеюсь, ты не против? — спросил он, пристально всматриваясь в лицо возлюбленной и выжидая, как если бы она могла ответить. — Если бы ты видела, какой сад она для тебя тут развела! — он окинул взглядом всю площадку, признаваясь себе, что это место и правда выглядит красиво. — Она говорит, что пока спала, ей очень помогало то, что здесь росли живые цветы. Чувствовала их энергию… Я так хочу вас познакомить, — будто упрашивая протянул он и с остекленевшими глазами и севшим голосом добавил: — Я так хочу, чтобы ты пошла с нами. Со мной…       Подбородок дрогнул, и Адриан порывисто втянул воздух.       Всё та же тишина опустилась на плечи бывшему защитнику Парижа, придавливая своей невыносимой тяжестью. Здесь ему никто не ответит. Если какие-то высшие силы и существуют, то они вряд ли считают заслуги Кота Нуара чем-то стоящим, чтобы внимать его мольбам. А мольбам какого-то там Адриана Агреста и подавно.       — Пожалуйста, вернись ко мне, — шёпотом вымолвил он и болезненно зажмурился. Глаза обожгло, и две влажные дорожки засеребрились по щекам. Адриан скорчился от боли, не зная куда себя деть. Похож он был скорее на скулящего щенка, чем на бесстрашного Кота Нуара.       Видит небо, он храбрился как мог. Сперва он свято верил, что сможет найти способ всё исправить. Но спустя долгие месяцы поисков кого-нибудь или чего-нибудь, что могло бы помочь, вера дала трещину, через которую тонкими струйками начало просачиваться ядовитое и незаметное, как ртуть, отчаяние. Отцу хотя бы было на что надеяться…       Простояв так какое-то время, Адриан грубыми и резкими движениями стёр с лица солёную влагу, напоминая себе, что Маринетт всё ещё дышит.       Открыв глаза, взгляд юноши снова упал на красную шкатулку. Ледибаг могла не брать с Кота Нуара слово, что он не станет объединять их талисманы, чтобы изменить реальность — объединять больше нечего. И даже больше не призвать Талисман удачи, а он, быть может, и помог, как предполагала тогда Леди. Возможно, вселенная снизошла бы до одной истерзанной болью и тоской души?       Шкатулка закрылась с глухим хлопком, и вновь была спрятана под самое сердце.       Чем больше Адриан смотрел на обломки серьги Ледибаг, тем больше ненавидел себя. Осознавать, как сильно он похож на своего отца, было противно до скрежета зубов. Он — так яро упрекающий отца за то, что тот скрыл правду о маме — сейчас делал абсолютно то же самое по отношению к родителям Маринетт. И он же, не простивший всей причинённой боли бывшему врагу, бесстыдно представлял, как магия ему поможет всё исправить, малодушно отгоняя мысли о цене такой услуги. Просто почувствовать себя счастливым. Хоть на секундочку. Хоть обманом.       «— Не такие мы и разные, да, Кот Нуар?» — Кошмар, преследующий Адриана, оказался куда более реальным. Слюна во рту отдала горечью и, поморщившись, Адриан всё же сглотнул.       — Нам пора, если ты не хочешь опоздать, — откуда-то из-за спины раздался голос квами.       Адриан согласно кивнул. Он не мог точно сказать, когда Плагг превратился в его личного ангела хранителя, но он бы точно здесь однажды пропал, если бы древнее существо своевременно не изображало из себя голодного, покинутого питомца.       — Да, пора… — уже успокоившись произнёс Адриан. — Скоро вернусь, не скучай, — добавил он и, вглядываясь в безмятежное лицо возлюбленной, нежно поцеловал себе два пальца, а потом, оставляя след, прижал их к прозрачному стеклу на уровне её губ. — Люблю тебя, — почти одними губами прошептал он и, попятившись два шага назад, резко развернулся и пошёл прочь.       Ступая по железной решётке навесного моста, Адриан невидящим взглядом смотрит себе под ноги, и едкие образы вновь оживают в памяти.       Он никогда не простит себя за то, что отпустил Ледибаг тем вечером. И ведь он так хотел, чтобы она осталась, но всё равно отпустил…       Как только Ледибаг восстановила талисман Павлина, Эмили пришла в себя. А Леди забрала оба, когда-то утерянных камня чудес, и поспешила к мастеру Фу.       О том, что ей нужна была помощь, Адриан узнал слишком поздно. И слишком поздно пришёл на подмогу. СМС, в которой Ледибаг сообщила, что её выследили, а мастера убили, пришла только тогда, когда Адриан уже почти поднялся в кабинет отца. А Кот Нуар появился в тот момент, когда этот чёртов спецотряд, гореть им всем в аду, нагнал напарницу и без всякой осторожности открыл огонь на поражение. Несколько выстрелов попало ей в голову, и левая серьга-талисман треснула, выпуская потоки магии, словно сказочный алый цветок распуская свои лепестки, которые тут же разлетелись мириадами искр. Едва прозрев от яркой вспышки Нуар видел, как багровеющие искры превращаются в кровь, а Ледибаг — в Маринетт.       Пока полуослепший от вырвавшегося роя божьих коровок спецотряд приходил в себя, Кот Нуар разрушил Катаклизмом пол-улицы и вместе с проваливающимися в зияющую дыру обломками дорожного полотна и машинами сиганул туда с потерявшей сознание Леди на руках. Небольшой проём в технический коридор метро оказался как нельзя кстати, как и вернувшийся накануне на место талисман лисы — ни одного чудесного в Париже больше никто не видел.       Волшебный костюм спас Маринетт, оставив после себя только глубокие порезы и ссадины. А ответ на вопрос «куда же идти?» нашёлся быстро и был почти безумным: в больницу нельзя, мастер погиб, осталось идти за помощью туда, где её им задолжали — в особняк Агрестов.       Уже потом треснувшая серьга-талисман развалилась в руках Адриана, когда он её снимал с Маринетт.       Тикки так и не появилась. Несмотря на все показатели, что сама Маринетт абсолютно здорова, она так и не пришла в себя. Разрушенная Катаклизмом улица так и осталась зияющей раной Парижа, заставляющая по сей день весь мир гадать: что же случилось на самом деле и почему Ледибаг не восстановила облик города? А виновный во всём случившемся спецотряд был просто расформирован и, конечно, так остался не_при_чём.       Поднимаясь в кабинет отца, Адриан обнаружил свою маму: нарядную, взволнованную, теребящую телефон в руке и нетерпеливо постукивающую ногой. Уловив позади себя движение, она метнулась к сыну, сверкая увлажнившимися глазами:       — Адриан, он нашёл! Понимаешь?! Они с мастером Линг прилетают через два дня.       Возможно, Адриан всё-таки простит своего отца.