Звезда Десятой луны

Йохан схватился за массивную дверную ручку и с силой дёрнул. Дверь заскрежетала, но открываться не спешила. — Чёрт! — изрыгнул он с яростью и размахнулся, дабы высадить ногой проклятую деревяшку. — Нет, человек! — Мастер Сумай смял в кулаке его воротник и потащил на себя. — Не смей ломать двери: нам некуда будет запереть Элишву! Элишва около Мастера переминалась с ноги на ногу да глядела в палубу, а старец держал её за остаток цепи, будто собаку. — Закрыта, Мастер! — рыкнул Йохан, который ни с чем возиться не привык. — Значит, найди способ отпереть аккуратно, чтобы можно было потом запереть! — наставительно изрёк Мастер Посоха. — С твоим рвением можно всё переломать, человек! Йохан злобно скрипнул зубами: разносить двери в щепки умел он прекрасно, а вот, кропотливая возня со сложным замком — совсем не его конёк. — Сдвинься, я попробую, — между Йоханом и дверью влез Лангедокский да присел, разглядывая замочную скважину. — С ней надо нежно, как с невинной девой! — бормотал Аделард, вынув из кармана длинную и тонкую женскую шпильку. — А Йохан у нас невинных дев не любит! — Чёрт, попробуй полюбить того, кто выдерет тебе глаз! — Йохан тихо огрызнулся и пошёл другую дверь подёргать, вдруг, открытой окажется? Лангедокский даже вслед не глянул ему — так был занят замком. Очень хороший замок: новый, и видно, что творил его мастер. Аделард всунул шпильку в замочную скважину, пошевелил ею, однако не смог отпереть: упёрлась, зараза, в какую-то защиту и застряла ко всем чертям. — Чёрт тебя дери, — пыхтел Лангедокский, без толку возясь в дурацком замке. Похоже, Йохан был прав: вышибать её нужно, не станет эта «дева» сдаваться. Йохан на двери плюнул. Пускай, Лангедокский возится, Авраам с коком шарят, Ксеркс ползает в трюме. Навалившись на леер, поглазел он на горизонт и развернул карту Сумая. Лоция у него дурацкая: острова эти, которых нет, и чудища, которых тоже нет… Йохан придвинул ладонь ко лбу козырьком да взглянул на солнце. Кажется, из-за пиратов они отклонились от курса… Юнга старается, держит румпель, да правит, скорее всего, не туда. Надо будет заставить Ксеркса разыскать на этом корыте посох Якова³, а ещё лучше — и каламиту³* тоже — да выровнять курс, а то заплывут к чёрту на рога. Мало того, чёртовы пираты, похоже, и не отходили далеко от византийских берегов: Йохан не заметил на борту клеток с птицами³**. — Йохан, нам надо спуститься в трюм, — Ксеркс неосмотрительно подошёл к нему сзади и начал заискивающе мямлить. Йохан бы вмиг отбил капитану непутёвую башку, если бы не успел привыкнуть к его никудышному, насквозь дырявому энергоконтуру. — Нужно спуститься, — повторил Ксеркс и состроил подхалимскую рожу, от которой Йохана чуть не стошнило. — Ладно, полезли, пока они копаются с дверями, — он согласился и собрался затолкать карту за пазуху. — Только скажи им, пусть посох Якова ищут и уточняют курс: мне кажется, мы не туда плывём! — Как не туда? — испугался Ксеркс. — Лоцию глянь! — Йохан сунул капитану карту Сумая. — Не знаю, так не понятно, — булькнул Ксеркс, поглядев на диковинную лоцию и испугавшись чудовищ на ней. — Пойду, скажу… Суеверный капитан боялся лезть один во чрево «Дьявола». Исчадья сатаны могут подстеречь его в кромешной тьме и высосать душу… Нагрузив Агафона и лекаря обязанностью разыскивать навигационные приборы, Ксеркс потрусил обратно, за Йоханом, и нашёл его около тюков и корзин Горация. Йохан рылся в них, а купец торчал над ним, топчась, и уже все глаза проглядел, высматривая, как бы этот бывший рыцарь ничего не стащил. — Нужен свет, — пояснил Йохан, раскопав в богатых запасах лампу — старую, и покрытую слоем копоти. — Работает, хоть? — осведомился он у купца. Гораций кивнул и вытащил из корзины вычурный арабский кувшин, плотно заткнутый причудливой пробкой в виде поющей птицы. — Работает, — тихо сказал он, забрав у Йохана лампу. — Я сам налью масло, тут нужна осторожность. Гораций присел, поставив кувшин на палубу, и ловко сковырнул с лампы крышечку, украшенную причудливой гравировкой. Купец аккуратно подлил в неё масла, а потом — вернул кувшин в корзину и отыскал кресало. — Розовое масло, — хвастливо ухмыльнулся Гораций и защёлкал огнивом по кремню, выбивая искры. Фитиль вспыхнул трещащим огоньком, от которого Ксерксу стало теплее: божий свет рассеет мрак, разгонит бесов. Но даже со светом Ксеркс спускался по скрипучей лестнице медленно и опасливо, ёжился от могильного холода, который начинал охватывать его ноги. Безбожники пытали здесь безвинных людей, надругались над девами, хранили награбленное… Корабль называется «Дьявол», и таит в себе зло. Лампа испускала слабый свет, превращая мрак в мягкую полумглу, из которой выплывали дощатые стены, днище, дощатый же потолок — сыроватые, и местами замшелые. Есть в днище парочка латок, одна уже почти отвалилась, нужно чинить. Паутина свисает… И — бочки. Большую часть «дьявольского чрева» занимали именно бочки. Никаких скелетов, ни ужасных орудий пытки, ни даже знаков сатаны, что мерещились Ксерксу на каждом шагу… Только бочки и бочонки разных размеров, установленные на бок на специальных подставках, что не давали им сорваться с места и кататься по трюму. — Что это? — удивился Ксеркс, застряв около одной — здоровенной такой, наверху которой кто-то забыл большую грубую кружку. Забыл недавно: она чистая, не успела ни пылью покрыться, ни паутиной зарасти. — А это мы сейчас проверим! — Йохан ухмыльнулся и схватил кружку свободной от лампы рукой. — Затычку сковырни — мне неудобно! — приказал он Ксерксу, подставив кружку туда, куда должно было политься содержимое бочки. Ксеркс вынул из ножен короткий, но широкий кинжал с навершием в форме орлиной головы да присел на корточки. Он попытался подцепить затычку остриём, однако та оказалась пригнанной очень плотно. — Я помогу, — тихо произнес Гораций и тоже, присев, вытащил кинжал да начал ковырять. Йохан наблюдал за ним — не за капитаном, а именно, за купцом, как тот коврыряет — неуклюже, с пхытением. Ему мешает живот: Гораций сначала перемещал его вес с ноги на ногу, а потом — стал на колени. В белых штанах, вовсе не побоявшись запачкаться. — Чёрт возьми… — буркнул купец, сунув в рот порезанный палец… Йохану кажется, или что-то в этом толстяке едва заметно изменилось после того, как его выудили на лодчонке? Ксеркс ещё раз поддел упрямую затычку, и на этот раз победил: она выпала с тихим щелчком, и в кружку полилась тёмная жидкость. В нос ударил запах брожения — не просто брожения, а приятный, благородный запах вина. Ксеркс быстро заткнул бочку, когда кружка наполнилась, и жидкость хлынула через край. Йохан тоже соизволил присесть — поднёс огонёк лампы к кружке. Красивый бордовый цвет удивлял: неужели, в «жутком» трюме мёртвого пирата хранится истинный клад? — Вино, — пробормотал Ксеркс, подняв кружку так, чтобы не облить рукав. — Хорошее, похоже… — На-ка, Гораций, отведай напиток богов! — Йохан забрал у капитана кружку и сунул купцу с хитрой улыбкой, а тот простодушно взял да отхлебнул хороший глоток. — Неплохо, — булькнул он, вытирая усы тыльной стороной ладони. — Не кислое… И, послушайте, я прекрасно разбираюсь в вине! — купец благоговейно сложил на груди пухлые руки. — Это — родом из Самцхе¹! Только у гвино¹* может быть подобный вкус! Улыбка Йохана растянулась до ушей, а глаза загорелись алчностью. Луны четыре он смиренно пил только воду… но, всему есть предел. — Господь благосклонен к нам! — радостно пропел Йохан, хлопнув капитана по плечу. — У Одноглазого в трюме сокровища, не то, что у тебя, Ксеркс — крысы! Когда стемнеет — устроим праздник Нептуна! Пошли наверх — обрадуем остальных! — Ну, да, крысы, ну и что? — сварливо огрызнулся Ксеркс и ускорил шаг, не желая отстать и остаться во чреве «Дьявола» в одиночку. Элишва что-то выкрикивала Мастеру Сумаю — громогласно и гневно, на неизвестном никому, кроме их двоих, языке. То рычала тигрицей, то высоко, надрывно взвизгивала, словно кошка, облитая кипятком. Её вопли отвлекали Лангедокского от работы и ввергали во гнев, который вообще не давал ничего делать. Аделард уже раз пять шикнул, но пленница не слышала его, а то и не слушала, неистово вырываясь от Мастера. Сумай сначала молчал и держал цепь, но потом — дёрнул свой конец и что-то прошипел. Тихо, со змеиным свистом, и это шипение внезапно подействовало: Элишва опустила гневно воздетые руки и кротко замерла, оборвав крик. Её глаза наполнились слезами, а губы вздрогнули в беззвучном плаче. Один бог знает, каким образом окоротил её Мастер, но Лангедокский впервые был ему благодарен. Пот застил глаза, и взмокшие волосы отвратительно липли ко лбу. Аделард плевался бранью, отбрасывая их назад. Как же давно он не стригся, слушая глупости Йохана об отречении от мирского! Его борода и шевелюра напоминали космы вурдалака, да кишели «божьими жемчужинами²». Сам Йохан, гадина, бреется: бороды у него — ёк, иначе бы торчала из-под тряпья. Да и моется украдкой, раз не чешется, в то время, как Лангедокский уже, будто помойный пёс. Аделард в который раз отвлёкся на то, чтобы почесаться, дёрнулся неуклюже, и половина шпильки с тихим звоном упала на палубу. Лангедокский распахнул рот, собравшись покрыть бранью и шпильку, и дверь, как заметил, что к нему тащится Йохан с каким-то дурацким весельем на лице. — Ну, что открыл? — гад едва подошёл и сразу стал глумиться, ведь отлично же видел, что ничерта не открыл, да ещё и шпилька пополам переломилась. И что Лангедокский уже покраснел от натуги. — Да чёрт с тобой! — излаял Аделард и вскочил, со злостью пнув дверь сапогом. — Терпение, человек, терпение… — заклекотал, было, Сумай… Но Лангедокский с рыком саданул ногой в гадкую дверь и сокрушил её, разворотив в щепки. Гнилая она была и отсыревшая — развалилась с первого удара. — Открыл! — безумно торжествовал Лангедокский, стряхивая с сапога ошмётки испорченного дерева. — Но… — в негодовании воскликнул Мастер Посоха, однако Аделарду уже было не до него: он вступил во влажную и душную сень открытой каюты. Каюта оказалась нежилой, а единственное окно — заколоченным крест-накрест. Здесь, в темноте, пираты хранили сундуки и мешки — не пустые, набитые чем-то и плотно завязанные. Лангедокский пинком сшиб крышку с одного сундука и довольно оскалился, даже ярость из-за замка и злость на Йохана испарились. Сундук таил в себе доспехи: Аделард выхватил добротную безрукавку из дубленой кожи, снабженную металлическими вставками, и тот час же к себе приложил, радуясь, что наконец-то сможет избавиться от грязной рванины. — Надо же, ещё один клад! — заметил Йохан, шагнув в каюту вслед за Лангедокским. — А ты чего в трюме-то нашёл? — Аделард повернул к нему потное лицо, опустив безрукавку. — Вино, Лангедокский! — восторженно проревел Йохан, потирая руки в предвкушении торжества Бахуса этим вечером. — Гораций сказал, что прямиком из Колхиды! — Да? — глупо изрек Аделард, покосившись на купца, как тот шаркает на пороге, но внутрь не заходит. — Я дал нашему толстяку отведать, и он ещё жив, — пробормотал Йохан, наклонившись к уху Аделарда. — Если протянет до вечера — устроим праздник Нептуна! Проклятый Йохан скакал глупым козлом, ликуя от возможности напиться… И Аделард понял, что тоже не прочь почтить и Нептуна, и Бахуса: вода уже поперёк горла стоит. — Не смейте пить! — прогрохотал Мастер Сумай, хлопнув посохом о палубу. — Или вы забыли, какая миссия на вас? Эта каюта не годится для зверя!.. Мастер Посоха кипятился из-за того, что пленница до сих пор не под замком, но на его счастье в каюту скользнул Авраам. — Пока вы тут развлекаетесь — мы с Агафоном осмотрели две другие каюты, — ухмыльнулся лекарь. — Я нашёл, куда её запереть! — он кивнул в сторону унылой Элишвы. Та присмирела заметно: стояла тише мыши да без толку теребила цепь. — Наконец-то, польза от тебя, человек! — устало выдохнул Мастер Сумай. — Давай, веди меня туда, я должен её приковать! — Идём! — весело махнул рукой лекарь. Он был рад тому, что появилась возможность отделаться от пленницы и отдохнуть, а то и поспать до полудня. А вот, кок, напротив, принёс гадкую новость: на корабле пиратов не оказалось ни котла, ни жаровни. Очага у них тоже не водилось, а из еды — одна солонина да рыба, завяленная так, что её нужно терзать зубами с безумием вервольфа. — Чёрт, а вот это уже плохо! — Йохану подобный «пир» явно пришёлся не по вкусу. Агафон ему в ответ только вздохнул. Найденный лекарем мизерный закуток и каютой-то нельзя было назвать. Ещё — в нём нельзя было лечь: только сидеть на тряпке, вонючей и грязной, которую кто-то из пиратов швырнул на пол. Может быть, здесь был у них карцер, может, пленников каких-то возили в надежде на выкуп… Клетушка не имела окон, как и склад, зато из стен торчали мощные скобы, на одной из которых висела цепь, снабжённая увесистым и даже не ржавым замком. Мастер Сумай выплюнул краткое суровое слово, пихнув Элишву в сырость клетушки, и сейчас же объединил её цепь со скобой, да закрепил замком. Ключей от замка не нашли, но его можно будет сломать, когда это понадобится. Элишва тихо огрызалась на своём языке, но уже не вырывалась. Смирилась, что ли, с судьбой пленницы? Она скукожилась на тряпке, поджав под себя ноги, а потом — подняла голову и одарила Йохана взглядом, полным глухой болезненной тоски. Тот лишь сплюнул и безразлично отвернулся, обгрызая заусенцы на пальцах. Плевать ему на то, кому и зачем её везут, а на то, что ей это не нравится — плевать вдвойне. Не плевать только на золото, которое отвалит за неё этот жрец. Мастер Сумай дёрнул цепь, проверяя, крепко ли она прикована к скобе, и довольно хмыкнул, убедившись, что Элишва не сможет её оторвать. Он вышел из клетушки быстро и не оглядываясь, и мигом захлопнул дверь да задвинул тяжёлый, скрипучий засов. — Вот, Мастер, — Гораций услужливо протянул Сумаю новый добротный замок. Купец хитро улыбнулся, показав, что Мастеру следует облегчить кошель, дабы получить ключи. Сумай кинул купцу пару золотых, выхватил у него связку из трёх длинных ключей, да защёлкнул замок в петле, закрепив засов. — Её кормёжка — на тебе, человек! — изрёк Мастер Посоха, сунув Йохану один из ключей. По выражению его лица было видно, что он вообще не желает навещать пленницу сам. — Что? Кормёжка? — Йохан удивился, сжав ключ в кулаке. — Ты же сам говорил, «зверя» не кормить? Чуть башку мне посохом не сшиб! — Ты снял мешок и испортил заклятие, которое хранило её телесную оболочку, — нехотя отозвался Сумай. — Вот теперь и корми! — Ну… Чёрт! — рыкнул Йохан, хлопнув в дверь клетушки сапогом. — Ведьмачья рожа! — донеслось из-за двери вместе со злым звоном цепей. Йохан с бранью запихнул ключ в карман: не прельщала его перспектива становиться шутом для вздорной девицы, выплясывать перед ней, дабы заставить поесть. К тому же, на проклятом корыте приготовить нормальную пищу нельзя, а жрать вяленую рыбу она точно не станет… Вот это влип он, чёрт подери! — Чего торчишь? — дёрнул его Авраам. — Пошли капитанское логово смотреть, тебе понравится!

***

Ксеркс и Клавдий равняли курс. Капитан слепился, поднеся ко глазу посох Якова, найденный в капитанской каюте, двигал планку и бурчал, поглядывая то на песочные, то на солнечные часы. Клавдий уставился в карту, удерживая её одной рукой, другой же подкручивал румпель. Мастер Сумай торчал с ними, на мостике, и молча ждал, пока люди смогут положить посудину на правильный курс. — И совсем немного мы отклонились, — фыркнул Ксеркс, убедившись, что «Дьявол» идёт точно по карте. — Всего на три градуса к востоку, Сумай! Мастер скользнул к Клавдию, заглянул в карту через его плечо. — Вы зашли в Светящееся море, глупые люди! — проворчал он скрипучим голосом, и его острый палец упёрся в один из рисунков чудовищ. — Если до темноты не сможете пройти не меньше пяти морских лиг³*** — беды не миновать! — Какой ещё беды? — устрашился Ксеркс и тоже уставился на нарисованного монстра — нечто с кривыми лапами и щупальцами на бесформенной башке. — Моя лоция правдива, несмотря на то, что глупый человек заразил тебя своим недоверием, капитан, — зловеще прошипел Мастер. — Посади на вёсла этих бездельников, — он кивнул влево, и Ксеркс невольно повернулся туда. Он увидал этих наёмников, как они втроём тащат ту самую бочку, в которой обнаружили «гвино». Вернее, Йохан с Аделардом тащат, обливаясь потом, а лекарь только крутится под ногами. Ещё Гораций возле них шныряет — уже и кружки где-то разыскал… — Пускай, гребут! — нервно закончил Мастер Сумай, а капитан уже невольно крестился, снедаемый суеверным страхом. Ксеркс не боялся бурь, воров и пьяных драк, но всё, что выходило на свет божий из пекла, до чёртиков пугало его. Лангедокский распрощался с нищим рубищем. Вместо убогой, залатанной рвани, теперь сидела на нём дорогая льняная рубаха да добротная кожаная безрукавка и такие же штаны — из пиратских запасов. Мало того, он избавился от надоедливых косм, и бороду с усами подстриг, сделавшись похожим на воина, а то и на дворянина. С лица Лангедокский вовсе не плох. Йохан, напротив, остался в рванье: брезгливо фыркнул, что отрёкся, и не стал облачаться в доспехи. Стричься тоже не стал, его башкой владели лохмы Шивы… А вот, бороды у него нет: тряпки плотно прилегают к гладкому лицу. — Лангедокский, давай по очереди её кормить? — проворчал Йохан, попытавшись отделаться от обязанности возиться с пленницей в одиночку. — Нет уж, — отказался Аделард. — Я мешок с неё не снимал. — Эй, люди! — крикнул всем четверым Мастер Сумай. — Вам придётся поработать вёслами! — Это ещё почему? — возмутился Лангедокский, бухнув свой край бочки на палубу. Порывы попутного ветра мощно надували паруса, гнали корабль с хорошей скоростью — зачем грести-то? Наверняка, чёртов рабовладелец ускориться решил, превратив их в дармовых гребцов. — Создания бездны никого не щадят! — разрывался Мастер. — Если мы не уйдём из этих вод — к утру они обглодают наши кости! — Не бывает никаких «созданий»! — Йохан отказался грести, но Мастер Сумай долго разговаривать не стал: стиснул посох в кулаке, от чего с камня с треском посыпались искры. Дьявольское излучение коснулось людей: в ушах поднялся звон, а волосы начали вставать дыбом. — На вёсла, или мой посох снова покажет себя! — свирепо приказал Мастер — сейчас, ещё чего доброго, прибьёт их к палубе и начнёт терзать. Лангедокский шагнул назад: не забыл ещё, как трещали его косточки, когда Мастер Сумай угощал его энергией посоха. Йохан только сплюнул — приучен был не показывать страх. А Авраам — тот проворно забился на скамью, вцепился в весло и сделал первый гребок — а вдруг, и впрямь существуют какие-то «создания бездны»? С ним и Гораций пристроился да бестолково зашлёпал веслом по воде: не умел грести. Купец — истый приспособленец: ни с кем ссориться не стал, а напротив, то торговать пытался, то подлизаться. — Твоя взяла! — нехотя процедил Йохан, всерьёз подумав о том, что пора бы забрать у старикашки посох да хорошенько отходить гадёныша его же энергетикой. — Гребём, Лангедокский!

***

Солнце клонилось к закату, и небо причудливо отливало красным и золотым. Ни облачка не виделось до самого горизонта, да попутный ветер надувал паруса. Мастер Сумай чересчур беспокоился. Бегал вдоль борта, всматриваясь в водную гладь, да временами сердито орал, что нужно ещё быстрее плыть. Кроме того, Сумай то и дело заставлял Ксеркса скидывать лаг и недовольно бурчал, стуча о леер песочными часами. — Десять узлов, тебе мало? — фыркнул Ксеркс, в который раз вытравливая лаглин — уже ветшающий от соли канат с завязанными на нём узлами. — На вёсла! — Мастер загнал грести и капитана тоже, а тот не противился, суеверно боясь «созданий бездны», и ещё больше — адских искр, летящих с посоха. — Долго нам ещё грести? — подал голос Йохан, которого желудок давно изводил голодными болями. Лангедокский — тот вообще уже выдохся и дышал часто, будто собака. Им ещё повезло с ветром — в штиль бы понадобилось раз в десять больше гребцов. — Пить, хотя бы, дай! — попросил Аделард, сипя из-за пересохшего горла. — Держи, — Клавдий отцепил от пояса флягу и протянул Аделарду. Лангедокский, снедаемый жаждой, выхватил и принялся жадно глотать потеплевшую воду — даже не поблагодарил. У руля теперь стоял Агафон — сменил юнгу — а Клавдий вместе со всеми грёб. — Греби! — взвыл Мастер Сумай, на лице которого читался неподдельный страх. — Солнце садится! — он рубленым движеним ткнул в горизонт, у которому спускался красный солнечный диск. — Глупые люди, не знаете коварства Светящегося моря! — Я тут ходил, — начал, было, Ксеркс, но Мастер Сумай перебил его, стукнув посохом о палубу: — Но, не под Собачьей звездой! Собачья звезда стирает грани! — А ты чего поплыл под этой чёртовой звездой? — выдохнул Аделард, который и не заметил, как проглотил до капли чужую воду. — Что, подождать, что ли, не мог? — Нрсис не может ждать! — прошипел Мастер Посоха, в который раз пустив сноп искр. — Греби молча, человек, или рыбы растащат то, что оставят от тебя создания бездны! Солнце быстро уходило за горизонт — сверкнул над морем самый край диска, и погас, уступив место огромным звёздам и луне. По полнолуния всего три дня. Мастер Сумай сидел на палубе и глядел «в себя» — опять у него какое-то «Слияние» началось. Уставшие гребцы валялись на скамьях, сил у них не осталось даже на то, чтобы слазать в трюм за гадкой солониной. Но с голодухи даже она покажется пищей богов. Перед тем, как усесться и закрыть глаза, Мастер дал отбой, и люди расслабились — неизвестные и опасные воды остались позади. — Чёрт, сейчас немного полежу, и полезем в трюм… — прокряхтел Йохан, закинув на леер левую ногу. Ни о каком «празднике Нептуна» в этот вечер он уже не помышлял — Сумай испортил весь праздник, гадкий старикашка. Даже кажется, специально испортил: увидал, что они собрались облегчить бочку «гвино» и отправил на вёсла. Краем глаза Йохан наблюдал за Мастером: сидит, не шевелится, глаза плотно закрыты, как у спящего. Хороший момент, чтобы стащить его посох да сбросить за борт. Жаль, никто, кроме Сумая, не умеет пользоваться энергией камня. Йохан давно хотел припалить старикашке пониже поясницы — за заносчивость, за дурацкую обязанность нянчиться с девицей, а теперь и за испорченный праздник. Лангедокский дремал, и Клавдий заснул. Кок на мостике молча держал румпель и, кажется, тоже стоя дремал, а Ксеркса не было видно: видать, за солониной уполз. Один, обжора… Авраам — тот без толку разглядывал звёзды. Вон она, звезда Изиги⁴, которую здесь называют «Собачьей» — бесконечно далёкая, светит холодным светом, мерцая. Указывает путь к «другому дому», который уже невозможно обрести⁴*. — Смотрите! — ошарашенный выкрик купца рассеял все мысли и заставил Йохана вскочить. Гораций стоял на скамье на коленях, свешивался через леер и тыкал пальцем куда-то в неизвестность. — Вот, чёрт возьми… — выдохнул Йохан, прикрыв рот ладонью. Вода за бортом светилась — будто россыпи голубых звёзд сияли, качаясь на низких волнах. Где-то их больше, где-то меньше: небывалые скопления световых пятен окружали судно и тянулись до самого горизонта. — Ну, чего там? — тяжёлым медведем поднялся Аделард и тоже застыл, поражённый. — Эй, Агафон, ты это видишь? — заревел Йохан коку, который очень странно застыл на мостике. Кок заметался, будто вспугнутый, невнятно пробормотал и — снова застыл, уставившись в одну точку, за корму. Что-то вдруг громко плеснуло там, как нырнула крупная рыба. Агафон вслушивался в тишину, глядел на жутко вспыхивающие волны. Свечение воды пугало его — ни одна легенда ничего хорошего не гласила о светящейся воде. Ветер стихал, паруса обвисли — можно было бы сказать, что всё спокойно. Если бы не плеск. Теперь — по правому борту ударило о воду что-то грузное и подняло брызги. Привязанный к лееру конь взвился на дыбы и бешено заржал, вертясь на месте. — Эй, тут что-то происходит! — крикнул Агафон, испугавшись не на шутку. — Чего? Чего происходит? — заныл Гораций, пригнувшись у борта. — Не знаю… — прошептал Авраам, суеверно испугавшись того, что они ненароком загребли на край света. — Просыпайся, Сумай! — Йохан бесцеремонно пнул Мастера в бок. Тот встрепенулся, подхватил посох, и тут же пронеслась над его головой серая тень, скакнула на мостик, сшибла кока с ног и утащила за собой. — Чёрт, Агафон! — закричал Лангедокский, выдрав из ножен меч. Тяжёлое тело плюхнулось за борт, и вновь — тишина. Йохан подскочил, перегнулся через леер, но увидеть смог только световые пятна. — Ааааа! — истошный крик Клавдия вспорол тишину, и за ним послышался плеск и мокрое шлёпанье. Море бурлило, из пены выскочили на борт четыре какие-то серые твари в рост человека, и крались по палубе ящерами, перебирая кривыми конечностями. Мерзкие щупальца шевелились на их головах, твари издавали жуткое шипение, обступая людей. Авраам исступленно шептал «Отче наш», Гораций попятился и нечаянно провалился в трюм. Лангедокский и Клавдий сжимали клинки. На миг чудища замерли, а потом -широко прыгнули вперёд. Клавдий рыдал от страха, рубил наугад, рассекая плотную шкуру, однако каждый оставленный порез заживал без следа. Тварь наседала, выбила у юнги щупальцем меч, да сбросила юнгу с ног. Йохан подхватил упавшее оружие и мигом снёс твари башку, и за ней проткнул ещё одну тварь насквозь. Башка откатилась к борту, дёргая щупальцами, и из нее на глазах вырастало новое тело. — Да чтоб тебя… — рыкнул Йохан, когда тело без головы вскочило на ноги и прыгнуло, тут же отращивая новую голову. Йохан снёс эту мерзкую незрелую голову и выкинул чудище за борт ударом ноги, но оно уже плыло назад. — Клавдий, твоя железяка не работает! — заорал Йохан, увёртываясь от щупалец и когтей, которые вполне могли быть ядовитыми. — Звёздная годится! — рявкнул в ответ Лангедокский, рубанув «великим Эа» тварь, которая напала на него. Чудище нелепо крутнулось и рухнуло, дымясь и дико визжа. Пропустив мимо себя другую тварь, Аделард рассёк покрытую гребнями спину, и монстр на скаку врубился в палубу, теряя потроха. Третья нагнала Аделарда и, обвив щупальцами, швырнула к борту. Лангедокский выронил меч, лихорадочно искал его, когда увидел, как клыкастая тварь прыжками мчится к нему. Мастер Сумай возник перед носом Аделарда неожиданно и выставил посох, разбросав вокруг себя искры. Чудовище вспыхнуло синим пламенем и сбежало за борт, визжа от боли. Но на смену ему выскочили ещё четыре других. Мастер Сумай вертелся, роняя с посоха искры. Твари окружили, но бить энергией он не смел: мог запросто прошибить днище и утопить корабль ко всем чертям. Твари шипели, визжали, отступая от сияния камня, но одна из них прыгнула сзади. Мастер отскочил, саданув посохом, и тварь улетела за борт, с пронзительным воплем. Вторая бросилась, навострив длинные когти, но Сумай не медлил — посох свистнул в ночном воздухе, и изломанное чудище забилось в предсмертной тряске. Ксеркс неспешно вылез из капитанской каюты, попутно кусая шмат солонины, и наткнулся на шипящего монстра. Капитан выронил кусок, который пытался жевать и побежал наугад, но тварь выскочила у него перед носом. Капитан обмер, увидав склизкие серые щупальца, растущие из бездушной морды с чёрными провалами глаз. Рука сама собой потянулась к клинку, рубанула наотмашь. Лезвие с чавканьем врубилось в рыхлую плоть, и в лицо капитана брызнула фиолетовая дрянь, похожая на чернила кальмара. Монстр отпрыгнул и, распахнув три зубастые челюсти, пронзительно заревел, обдавая отвратной вонью тухлой рыбы. Ксеркс отшатнулся, оставив в теле чудища меч, неловко споткнулся и с размаху упал назад. Отползая, видел он, как тварь схватила рукоять когтистой лапой, погнув её, и выдернула клинок да отшвырнула за борт. Из раны хлестала жижа, но серая шкура быстро стянулась и заросла на глазах. — Боже милосердный, — выдохнул Ксеркс, приготовившись к смерти. Лангедокский нащупал возле себя «великий Эа» и вонзил его в гадкую морду, которая нависла над ним, клацая тремя челюстями. Чудовище грянуло на палубу, обливаясь шипящей на воздухе жижей, а Аделард вскочил на ноги, но тут же новая тварь припёрла его к мачте. Лангедокский взмахнул мечом, но чудище оказалось сильнее — перехватив клинок, оно скинуло Аделарда на палубу. Рыча, взвилось оно в прыжке, и Аделарду повезло, что Йохан успел навернуть дрянь сапогом и отбросить в сторону. — Меч давай! — рявкнул Йохан, навернув ещё одну дрянь — кулаком в тошнотворную рожу. Лангедокский с размаху швырнул ему «великий Эа», а сам присел у мачты — не его это бой. Йохан поймал клинок в прыжке и тут же рассек надвое монстра, который нацелился его сожрать. А после и того, который прыгнул на Ксеркса. Черная жижа, мерзко зашипела, растекаясь по палубе грязными лужами. Капитан всё отползал, судорожно суча ногами, пока не добрался до тюков купца, между которыми засел и зажмурился, молясь. Мастер Сумай отступал до тех пор, пока его спина не упёрлась в дощатую стенку каюты. Три чудовища были перед ним — подползали с шипением, пригибались, готовые прыгнуть. Мастер зорко наблюдал за каждым из них — и крепче сжимал посох, чтобы ударить вовремя. Одна тварь подняла морду и зашипела, шевеля щупальцами, но скакнула другая — и тут же башка её улетела за борт, отрубленная звёздным клинком. Человек в лохмотьях выскочил между чудовищами и Мастером Посоха, присел, плавно качнувшись из стороны в сторону. Две оставшиеся прыгнули к нему одновременно, и он разрубил их, обеих сразу, невероятно мощным ударом меча. Чудище подкралось к Мастеру сзади и неожиданно сбило с ног. Упав, Сумай выпустил посох. Серые щупальца сдавили его ногу. Чудище только собралось увлечь Мастера за борт, как Йохан с небывалой прытью заступил ему путь и сразу убил. Мастер чувствовал, что кроме меча, человек лупит ещё и энергоконтуром, пропуская его через лезвие. И не человек это, а какой-то странный маг, чьи способности ему не понятны. Он, конечно, полезный, но Нрсис ему совсем не обрадуется. — Вставайте, — Йохан с улыбкой протянул ему замотанную тряпками руку. Сумаю ничего не оставалось, как схватиться за неё и позволить наёмнику себе помогать. Тишина — только тихо шипит, испаряясь, нечистая жижа чудовищ… Кажется, они ушли, оставив мёртвых собратьев на палубе. Мастер Сумай шевельнул пальцами, и посох моментально оказался в его кулаке. — Мастера двигают предметы на расстоянии, — прошипел он в ответ на ошарашенный взгляд человека. Взгляд, в котором совсем не было магии. Или Сумаю показалось, что он способен управлять энергоконтуром? Всего-навсего обыкновенный безмозглый гладиатор? Йохан всё не опускал меча. Что-то тут было не так. — Мастер, ещё не всё, — шепнул он, вглядываясь в сияющую воду за бортом. Чуткий слух уловил едва различимый всплеск… И в следующий миг за кормой появилось чудовище. Проворно заползло на крышу над каморкой Элишвы и ломанулось внутрь, разнеся в щепки подгнившие доски. Истошный крик пленницы разорвал ночную тишину, сменился лязгом порванных цепей. — Элишва! — взвизгнул Мастер Посоха, но монстр уже выволок её наружу, а потом — плюхнулся за борт вместе с ней. Элишва сдавленно пискнула, и её голова скрылась под водой. — Чёрт! — плюнул Йохан и рванул к корме, покрепче сжав меч. — Ключ от её цепей! — рявкнул Мастер Сумай, бросив ему металлическую пластинку на толстой цепочке. Йохан поймал её, не обернувшись — выбросил руку назад и схватил — а после нырнул вслед за чудищем. — Сними цепи — они утащат вас обоих на дно! — надрывался Мастер Посоха, но Йохан его уже не слышал. Вода захлестнула, мерно зажурчала в ушах, а в прозрачной толще повсюду кружились «звёзды» — мелкие существа, источающие свет. Врассыпную кидались медузы и какие-то рыбёшки, которые жили тут сотнями. Йохан огляделся и быстро заметил зловещую тень, что резво уходила на глубину с другой, отчаянно барахтающейся тенью. Йохан живо бросился за ними, отчаянно гребя руками и ногами — стоит промедлить, и у него закончится воздух. Тогда они погибнут вдвоём. Приятно тёплая у поверхности, вода заметно холодала на глубине. Чем дальше — тем меньше становилось «звёзд», — ещё пару метров, и наступит мрак. Йохан сжал зубы, стараясь не выпускать воздух изо рта, во всю прыть пытался он догнать чудовище, но водяная тварь плавала куда быстрее человека. Она почти уже скрылась в тёмной пучине, как внезапно развернулась и рванула наверх — стремительно, распахнув челюсти, усаженные тонкими и острыми зубами. Тварь тащила за собой Элишву, задней лапой держа за цепь, и, поравнявшись с Йоханом, внезапно бросилась, щёлкнув зубами. В последний момент Йохан успел нырнуть вниз и с размаху снёс поганую лапу. Тварь беспорядочно заметалась, истекая жижой, а Йохан подхватил пленницу, которая не выдержала вес цепей и стала тонуть. Элишва была в сознании. В ее глазах застыл дикий ужас, а панике разевала она рот, словно пыталась кричать, и пускала большие пузыри. Йохан замотал головой, силясь показать, чтобы она не теряла зря воздух… Запихнув меч за пояс, Йохан поплыл с ней наверх, одновременно вынув ключ, дабы освободить её от цепей. Элишва из последних сил подняла руку, показав подобие замочной скважины. Чудище неожиданно вырвалось с глубины, схватило зубами обрывок цепи и рвануло вниз. Элишва вскрикнула, растеряв остатки воздуха, но Йохан успел поймать ее за кандалы. Он впихнул ключ в узкую выемку, и кандалы раскрылись, отпустили руки и ноги Элишвы. Монстр же моментально ушёл в пучину да уволок пустые цепи. Элишва висела в толще воды, среди светящихся существ, словно в звёздном сиянии. Теперь на ней оставался только ошейник, который не был связан с другими оковами. Бедняжка сдалась: обмякшие плечи, и в глазах — бессилие. «Давай же!» — про себя подогнал её Йохан, схватив за ослабевшую руку, чтобы тащить на поверхность. Вынырнув, Йохан схватил добрую порцию воздуха перекошенным ртом и поплыл к «Дьяволу», держа голову Элишвы над водой. Элишва шумно кашляла и отплевывалась, фыркая ему в ухо. Мало того — вцепилась в него мёртвой хваткой, мешая плыть. На корме бегал, хватаясь за голову, Мастер Сумай, торчал Лангедокский, Авраам вцепился в леер. Подплыв под корму, Йохан понял: он не сможет сам забраться на борт вместе с Элишвой. — Возьми её у меня! — прокряхтел он Лангедокскому, а сам едва держался на воде. — Давай, — Аделард наклонился так низко, как только смог, но не достал. Да и перепуганная насмерть Элишва не взяла его руку, а продолжала Йохана душить. — Чёрт, да я не могу! — выкрикнул Аделард, но неожиданно его легонько толкнул конь. Невероятно для лошади, фриз подогнул передние ноги, опустив морду к самой воде. Фыркнув, мотнул он головой, отчего поводья свалились так, что Йохан смог за них ухватиться. Едва его рука крепко сжала крепкий сыромятный ремень — конь резво вскочил на копыта, вытянув из воды обоих — уставших, промокших до нитки. Элишва болталась у Йохана на закорках. От страха она не смела шевелиться, только сдавливала ему шею. Йохан ухватился за леер и перебросил Элишву на палубу, как мешок овощей. И сам перевалился грузно, с кряхтением. Промокшие повязки свалились с лица, но Йохан плюхнул на башку мокрый капюшон, покуда никто не успел его разглядеть. Он всё не мог отдышаться и шатался, как пьяный — уселся бы, а то и улёгся, если бы его не поддержал его конь. Подставил морду по-дружески, а то и по-братски. Ветер полностью стих — мёртвый штиль и давящая тишина водной пустыни, над которой некому кричать. Корабль замер посреди зеркальной воды, дьявольские огоньки в которой вспыхивали всё ярче. И этот покой пугал. — Чего встали, олухи? — каркнул Мастер Сумай, пихнув к каютам всхлипывающую Элишву. — Живо на вёсла! Убираемся отсюда, пока не вернулись создания бездны! Мастер Сумай поверить не мог, что человеку удалось вытащить пленницу и выбраться живым. Да чёртов человек давно бы уже захлебнулся и потонул, но этот наёмник пробыл под водой столько же, сколько Элишва, и выжил. Стоит, бормочет что-то лошади, а та отвечает дружеским фырканьем и взмахами хвоста. Элишва дёрнулась, но Мастер Посоха крепко держал её под руку, решая, где ей место: в трюме, или в каюте капитана? В трюм людишки будут ползать за вином, а капитана можно и потеснить. — Запираем её, и… — Мастер не успел договорить — внезапно забурлила вода, и на палубу тяжело вспрыгнула здоровенная серая тварь, не похожая на сбежавших. В мгновение ока она прыгнула и, отбросив Сумая, метнулась к Элишве. Мастер треснулся о мачту и бессильно осел, но Йохан отпихнул чудовище за миг до того, как оно отгрызло бы Элишве голову. Зубастые челюсти клацнули у самого её лица, обдав затхлой вонью, от которой бедняжку стошнило на палубу. Тварь взвилась на длинные задние ноги, выдирая когтями из палубы целые доски, и заревела так, что заложило уши. Щупалец у неё не было — три длинные и острые челюсти, а во лбу блестел кроваво-красный третий глаз. Спина и грудь оказались плотно защищены мощным панцирем — узорчатым, как чёрный перламутр, а вот, на брюхе — лишь мелкая чешуя… Тварь молниеносно прянула вниз, змеёй бросившись к Элишве, и та в ужасе закрыла лицо руками. Но, вместо мучительной смерти, что-то отвратительно липкое брызнуло ей в лицо, а высокий истошный визг оглушил… Йохан продырявил чудовище насквозь, вогнал меч по самую рукоять — и резким движением вспорол чешуйчатое брюхо. Жижа хлынула ручьём, чёрная требуха вываливалась, мерзко шлепаясь на доски палубы, но тварь и теперь не сдалась. Клацая клыками, она судорожно прыгала, извивалась да взмахивала лапами, оглушительно визжа. Элишва пронзительно вскрикнула, и, вскочив, забилась Йохану за спину. Кошмарная тварь содрогалась в агонии, а вопли её напоминали плач. На который из воды лезли на борт другие чудовища — словно бы она позвала их. — Простым мечом их не взять, — шепнул Лангедокский, скрываясь за мачтой. Понимал, что единственным звёздным клинком они не смогут отбиться, и будут сожраны даже раньше, чем наступит рассвет… — Плывём отсюда, — булькнул пришедший в себя Мастер Сумай, хотя и так ясно, что уже поздно плыть. Трёхглазое чудище судорожно изогнулось, брызжа жижой, и совершило безумный рывок, пытаясь достать до Элишвы. Йохан встал у него на пути, и тварь, увернувшись от меча, выбросла когтистую лапу да впилась в его плечо, пробив кожу и мышцы до костей. Чудовище встряхнуло его и приподняло, замахиваясь, чтобы вышвырнуть за борт. Йохан даже не пикнул — невозмутимо срубив корявую лапу, он ловко спрыгнул на палубу и резко выдернул из тела застрявшие когти. Чудище отшатнулось, завертелось, почти по-человечески рыдая, и тогда Йохан саданул сапогом, обрушив его на палубу. Тварь хотела вскочить, но он прыгнул сверху, с размаху вонзив меч в её исчерченную разводами грудь. Звёздная сталь насквозь пробила панцирь, вошла в трепещущую, мягкую плоть, от чего тварь дернулась разок, обмякла и, наконец-то, перестала орать. Йохан пару раз провернул меч и грубо выдрал вместе с ошмётками требухи и брызгами жижи. Тварь сдохла — валялась без движения, запрокинув мерзкую башку, и её третий глаз погас, превратился в чёрную пустую дыру. Что-то выпало из развороченного тела и с лёгким стуком покатилась по палубе. В тот же миг все другие чудища, что успели влезть на «Дьявол», бросились наутёк. Ныряли с палубы за борт и мигом исчезали в пене и брызгах, как и не было их. Вода успокоилась, лишь живые «звёзды» сияли на почти зеркальной глади. — Око Шахрият! — со страхом шепнул Мастер Сумай, подобрав нечто и сжав в кулаке. — Да чёрт возьми! — выдохнул Лангедокский, изумлённо озираясь. Очень странно это: твари сбежали, словно им кто-то приказал. Или отменил приказ. — На, забирай, — раздался сзади голос, искажённый одышкой, и ошарашенный происходящим Аделард резко развернулся, едва в рожу не врезав его обладателю. Позади него топтался Йохан и совал ему «великий Эа», весь перепачканный слизью и зловонной жижей. — Чёрт, да что это за твари? — плюнул Аделард, скривившись от вони, похожей на тлен. — Эти существа называются аш, — вкрадчиво произнёс Мастер Сумай — точно из ниоткуда явился, старикашка, ни Аделард, ни Йохан не заметили, как он подошёл. — Создания бездны! — Мастер скорчил зубастую рожу, а потом — ехидно ухмыльнулся, заметив кровь на лохмотьях Йохана. — Они не ядовиты, — хохотнул Сумай, уверенный в том, что человек боится яда. — Но, могут утопить — в голодное время утаскивают на дно моряков, чтобы пожрать! Они живут колониями, как муравьи. Ты зарубил королеву, человек, и теперь колония распадётся, и все её члены погибнут. — Короны не было, я не знал, — пожал плечами Йохан. — Ты мне, лучше, другое скажи, Мастер: кто всё это драить будет? Йохан сделал рукой широкий жест, а Сумай лишь выглянул исподлобья. Работы по горло, человек прав… Палуба вся залита жижей, завалена тушами чудовищ и их требухой. Вся эта дрянь уже завоняла тухлой рыбой, когда взойдёт солнце — от вони можно будет сдохнуть. Людишки должны будут управиться до утра. — Кто нагадил — тот и чистит! — отвернулся Лангедокский. Ему пришлось пожертвовать шейным платком — стащив его, Аделард протёр им заляпанный меч и выкинул платок за борт. Всё равно, он был не его, и в пиратских сундуках есть ещё. — Слышишь, умник, надо свернуть всё это за борт и смыть жижу, — с деланой брезгливостью скривился Йохан, вытирая грязные руки об ещё более грязный и намокший плащ. — Пускай, вон, Ксеркс с Клавдием займутся! Капитана и юнгу Йохан заметил давно: оба скорчились среди тюков купца и там тряслись. Авраам тоже среди них оказался — выглянул, осознав, что опасность миновала. — Эй, топайте сюда — для всех осталось много работы! — закричал Йохан всем троим и замахал рукой. Раненой рукой. — Глупые люди, у королевы аш было вот это! — злобно перебил дурацкий разговор Мастер Сумай, пихнув людям под нос то, что держал. Люди невольно взглянули на это и замерли. В старческой руке Мастера зловеще поблескивал камень — почти такой же, как в его посохе, только ярко-красный, кровавый рубин. — Око Шахрият! — пояснил Мастер Сумай, нервно сжимая и разжимая на камне пальцы. — Пустынная ведьма следит за нами, она управляла этим существом! Аш в здешних водах уже не водятся, и заплыть сюда сами никак не могли! Йохан начинал что-то понимать, гнусаво бурчал под собственный нос: — Так вот, почему они все сбежали… Эта штуковина вывалилась… И управление стало невозможным… Мастер Сумай навострил уши: очень странными показались ему слова человека. — Они хотели схватить Элишву, — резонно заметил подошедший Авраам, и Йохан заткнулся, вперившись в него. — Элишва! — рявкнул Мастер Сумай, осознав, что пленница исчезла из вида. Девчонки нигде не было видно, и это напугало Мастера всерьёз: а вдруг, пустынная ведьма смогла её похитить? Отвлекла всех на проклятых морских гадов, и пока люди сражались — кто-то из её прихвостней явился через портал и забрал Элишву. Элишва никак не могла отбиться сама: ошейник канага полностью заблокировал её энергоконтур. — Ищите же ее, чего застряли? — Мастер Сумай принялся свирепо разгонять глупых людей, слабо надеясь на то, что девчонка забилась куда-нибудь от страха. Но люди шевелились очень вяло: испуганные, уставшие от боя с неведомым. Мастер не спускал глаз с замотанного наёмника — как человек до сих пор держится на ногах, потеряв столько крови? Лекарь вертелся около него, бормотал что-то о промывании и перевязках, но человек отмахивался. — Иди, лучше, ищи девчонку, — мрачно отогнал лекаря Йохан, изумляя Мастера тем, что не замечает ран. — Если она утопла — по миру пойдём, чёрт подери! Очень странная ткань у этого наёмника на лице, и такая же — на ладонях… Нужно будет пожать ему руку, чтобы распознать её структуру. От капитана и юнги толку в поисках совсем не было. Ксеркс нервно и бесполезно крутился по палубе, отскакивая всякий раз, когда нытыкался на тушу. Клавдий — тот полз слизнем и глядел себе под ноги. Один лекарь был немножко живее. — Эй, я Горация нашёл! — крикнул Авраам, заглянув в трюм. Купец оказался живым — сидел в темноте, обнимая бочонок, но не шелохнулся, когда лекарь закричал ему вылезать. — Испуг, — пожал плечами Авраам. — Пускай, посидит до утра. — И у него — тоже испуг, — проворчал лекарь, когда одуревший Ксеркс на него наткнулся. — И у мальчишки… Мастер Сумай рыскал по всем тёмным щелям и кричал на неведомом никому языке — звал Элишву, скорее всего. Люди рассеялись по кораблю: Авраам шёл вдоль правого борта, разглядывал тюки купца и их собственные пожитки, которые по сравнению с богатством Горация казались жалкими. Всё-таки, Йохан мудр: дождался, пока пираты перетаскают на свой корабль все тяжести, и только потом их убил. Лангедокский — тянулся вдоль левого борта, заглядывал под скамьи для гребцов. А Йохан — тот бросил искать: застрял на корме и гладил своего коня. Лангедокский всегда недолюбливал эту животину: считал, что она по-настоящему заколдована. Он знал, что Йохан её не покупал, а поймал ночью возле какой-то заброшенной мельницы… Но, откуда в чертовых дебрях по ночам берутся породистые кони? Проще думать, что Йохан увёл скакуна у какого-то неосторожного рыцаря. Аделард бросил на коня случайный взгляд, и от усталости ему показалось, что жеребец улыбнулся, а из-под верхней губы сверкнул острый клык, которых никак не бывает у лошадей. — Эй, сюда идите она здесь! — подал голос Авраам, добравшись до кормы и застряв возле кают. Элишва нашлась среди развалин клетушки — сидела, съежившись среди развороченных досок. Вымокшая до нитки, она тряслась и всхлипывала, обхватив себя дрожащими руками. Морская вода стекала с неё ручейками, мешалась со слезами, и всё это капало на остатки досок и на её замаранное рубище. — Вот она, — с облегчением вздохнул Мастер Сумай и позволил себе слабость: согнулся, опершись свободной от посоха рукой о колено. — Ну, вот и славно, — Йохан распинал доски, вдвинувшись в разнесенную коморку. Элишва подняла лицо, распухшее от слёз, и что-то невнятно пискнула, но подниматься не стала. Йохан нехотя наклонился к ней и взял за руку, которая оказалась очень холодной. — Вставай уже, горе, — буркнул он устало, грубовато дёрнув её, чтобы поднять. — Иоанн! — воскликнула Элишва и вскочила неуклюжим рывком. Вздрагивая, она крепко прижалась к нему и зашлась в рыданиях, уткнувшись носом в его грудь. В промокшем платье бедняжка продрогла до костей. Надо бы её переодеть, а то ещё подцепит хворь и пойдёт в расход. — А ты ей по душе! — Лангедокский в который раз отпустил шуточку, за которую мог бы запросто схлопотать в глаз. Ему повезло, что Йохан уставший и раненый — а то бы уже валялся с фингалом, а то и с двумя. — И где её теперь запереть? — осведомился Авраам, втихую посмеиваясь над тем, как в усмерть перепуганная девица жмется к Йохану, а тот зубами скрежещет от злости. — Кстати, у неё тоже испуг! — Отведите с Лангедокским её в капитанскую, а я пойду, займусь тряпьём, чёрт подери! — Йохан отпихнул Элишву к лекарю, а сам двинулся к каюте-складу, за сухой одеждой. — Но!.. — возмутился, было, Ксеркс, но заткнулся и только вздохнул: капитан он тут теперь на птичьих правах. В отличие от Ксеркса, Марк Одноглазый не был свиньёй, а его каюта по количеству дорогих безделушек могла бы дать фору покоям византийской царицы. Ясно, что пиратский капитан сорокой тащил к себе награбленное на богатых кораблях добро. Парчовые занавеси, ложе из кедра, ножки которого намертво приколочены к палубе, добротный стол и золотые кубки — Ксеркс присмотрел себе эту роскошь… Однако нутром чуял, что ему не видать и старой блоховки, которая валялась под столом. Теперь, когда эти люди завели в каюту свою девицу — точно не видать, потому что они всё растащат. Мастер Посоха негодовал, что из-за аш утонули оковы, Авраам с Лангедокским встали у двери молчаливым конвоем и выдворили Ксеркса. Элишва не знала, куда ей деваться — рассеянно топталась на месте, хлюпая носом и утирая слёзы — до тех пор, пока Мастер Сумай на ложе её не присадил. Он навис над ней и что-то строго сказал, а после — провернулся к людям. — Ведьмачья рожа! — безумным голосом крикнула Элишва, но Мастер Сумай показал ей кулак, дабы не мешала ему говорить. — Вам придётся день и ночь дежурить у дверей! — выплюнул Мастер, смерив обоих людей суровым взглядом. — Оковы утеряны… — Да куда она сбежит с корабля? — попытался огрызнуться Лангедокский, однако Сумай и ему показал кулак. — Не сбежит — её похитят, олух! — со злостью рыкнул Мастер Посоха. — Вы сами видели, что происходит! Я с самого начала предупреждал, что миссия будет опасной! — Чёрт, мы в праве требовать повышения платы! — скрипучим голосом изрёк Йохан, явившись из-за двери с ворохом одежды. — Я ещё могу понять ассасинов и чёртовых пиратов, но эти штуковины со щупальцами — перебор, Мастер! Я не слышал, чтобы ты «с самого начала» заказывал охоту на монстров! Сам он уже переоделся, а свою рвань, скорее всего, выкинул за борт. Теперь на Йохане красовалась такая же безрукавка и штаны, как и на Лангедокском, только чёрные. А вот, его лицо по-прежнему оставалось под непонятными повязками — под теми же самыми, но уже сухими. Из широких рукавов рубахи виднелись его руки, тоже замотанные — по локоть, а может и выше. И только богу известно, каким образом он высушил все повязки так быстро. Брошь — сон-траву Йохан бережно прицепил на безрукавку — имела она для него сакральный смысл, и хранил он эту вещицу пуще глаза. — Нрсис даст тебе столько, сколько попросишь, — без желания проскрежетал Мастер Сумай. — Давай, человек, шевелись! Или ты забыл, что должен грести? — Одевайся! — приказал Йохан Элишве, швырнув ей рубаху и кожаные штаны — сшивные, с гульфиком, при виде которых пленница густо зарделась. — Я не надену мужского! — воспротивилась Элишва, сдвинув тонкие брови. — Ещё заработай мне воспаление лёгких! — выплюнул Йохан и бухнул на шёлковую постель Марка Одноглазого тяжёлую военную безрукавку с латными вставками. — Но, я не могу показаться в таком, — пролепетала Элишва, изминая штаны. — Они выглядят… слишком неподобающе. — Прошу прощения, миледи, пираты дамские котты не носят! — съехидничал Йохан и картинно выписал поклон, которым при французском дворе чествовали королеву. — Натаскивай, что есть! — рыкнул он, свирепо сложив руки на груди. — Отличные, кстати, штаны, зря брезгуешь, — поддакнул Лангедокский. — Намного удобнее, чем шоссы! — И мне нравятся, — согласился Авраам. — С такими можно больше не носить рясу! — Отвернитесь, пожалуйста, — слёзно попросила Элишва, желая под пристальными взглядами мужчин провалиться под землю. Ни в одном из них нет ни тени вожделения — конвоиры лишь стерегут, чтобы она не сбежала… Но, всё же, мужчинам не подобает глядеть, как переодевается дева. — Чёрт с тобой, — буркнул Йохан да вперился в стену. — Да ладно тебе, — пробормотал Аделард и уставился на дверь. Авраам отвернулся молча, потому что в это время зевал. Только Мастер Сумай не шевелился, не спускал с неё цепкого змеиного взгляда. Мастер Шахмардан наказал стеречь… Взгляд Мастера Посоха пробрал Элишву до самых костей, и по её щекам вновь потекли бессильные слёзы. Мастер Сумай считал её энергоконтур и остался доволен: ошейник канага сделал из «зверя» простую девицу. Можно и отвернуться от неё ненадолго, ему самому уже порядком надоело смотреть на бестолковые сопли. Мастер безнадежно махнул рукой и смежил веки, погрузившись в медитацию. Если что-то случиться — он успеет очнуться. Несмотря на ужасную дневную жару, ночи стояли холодные. У Элишвы уже зуб на зуб не попадал, и в носу начинало чесаться. Тут уж не до гордости, когда предлагают добротную и сухую одежду. Элишва совсем не долго возилась — ловко избавилась от рубища и натянула штаны и рубаху — не пискнула больше о том, что ей не нравится гульфик. — Всё? — со злобным нетерпением осведомился Йохан, услыхав, что она перестала возиться. — Да, — пролепетала Элишва, в который раз задёрнув носом. Может, это слёзы, а может быть, и насморк — из-за мокрого платья. Йохан повернул голову, взглянув на неё через плечо. Девица переминалась с ноги на ногу, теребила спутанные волосы, но взгляд её был твёрже стали. Только глухое презрение к конвою, а к Сумаю — особенно. Однако, взглянув на Йохана, Элишва опустила глаза, выдав слабое подобие улыбки. Все люди отвратительны, но этому человеку она благодарна за спасение. Только теперь Йохан заметил, что у Элишвы вырваны ногти, а на тонких бледных запястьях расплылись здоровенные синяки от кандалов. Мастера проклятые не только не кормили, но ещё и пытали её… Безрукавку она не надела — под дорогим шёлком пиратской рубахи проглядывала небольшая девичья грудь. Элишва стыдливо отпрянула, когда свирепый взгляд наёмника остановился на затвердевших от холода сосках. Пленница пыталась закрыться руками и локонами, вся скукожилась, и вновь краска бросилась ей в лицо. — Надеть! — сухо приказал ей Йохан, ткнув пальцем в безрукавку. — Пошли отсюда! — он положил руку на плечо Лангедокского и пихнул его к двери. — Свечей тебе не оставляем — ещё сожжёшь корабль к чёрту! — бросил Лангедокский, уходя. — Нам ещё повезло, что у неё нет морской болезни, — зевнул Авраам, переступив порог последним и захлопнув дверь. — Спать охота… Тишина и полный штиль встретили их за порогом каюты. Чистое небо сияло миллиардами звёзд, и море так же сияло. Ночной воздух приятно холодил лица людей, но вдыхать полной грудью никто не решался… — Дежурить сейчас будешь! — хохотнул над лекарем Йохан и вынул из кармана ключ от каюты, который по дороге у Ксеркса отобрал. — Дай сюда! — Мастер Посоха резко выхватил у него ключ и провернул его в замке до упора. Дёрнул дверь, убедившись, что запер надёжно. — Дубовая дверь, — ухмыльнулся Мастер сам себе. — Не бойтесь, людишки, в первую ночь дежурить буду я! — старец опустился прямо на палубу, привалившись спиной к запертой двери, да водрузил на колени посох. — А вы — шевелитесь, скоро рассвет! Старый хитрюга, отделался от уборки и гребли — уселся, задрыхнет сейчас, чёрт его подери. Спать ужасно хотелось — даже Йохан зевоту давил. Но спать им в эту ночь не придётся. Падающая звезда прочертила по небу дугу и завалилась за недосягаемый горизонт… — Слушай, ты когда будешь её кормить? — поинтересовался Аделард, схватив за передние лапы одну из чудовищных туш. — Ай, завтра уже! — отмахнулся Йохан и схватил за задание. — Завтра, так завтра, — буркнул Лангедокский, зевнув в который раз. Вдвоём они хорошенько раскачали увесистую тушу и вышвырнули в сияющую воду, разогнав «звёзды». Туша быстро тонула, скрываясь в темноте пучины, и жижа, что сочилась из неё, растворялась рваными облаками. Ксеркс и Клавдий «гребли»: храпели с вёслами в руках. Авраам стоял у руля: дрых, навалившись на румпель. У запертой каюты капитана повернулся на другой бок Мастер Сумай.  — Ты, кстати, заметил, что мы до сих пор идём под пиратским флагом? — фыркнул Лангедокский, стараясь не вдыхать глубоко. — Так даже лучше, — ухмыльнулся Йохан, взглянув на этот самый флаг: кусок черной тряпки, что без ветра болтался на мачте вялым лоскутом. — У нас есть проблема похуже: мы идём без кока, чёрт его дери!