Звезда Десятой луны

Мерное жужжание наполняло сырой и жаркий воздух. Крупные капли срывались с высоких ветвей и падали на головы, а то и противно — за шиворот. Элишва вздрагивала от каждой такой капли, от которой по всему телу гадко бежала дрожь. Конь небыстро шагал по раскисшей чёрной земле и вёз двоих: Элишва впереди сидела, а Йохан — сзади. Элишва ужасно устала — выматывала духота и жажда, и даже зеленоватые лучи «вариативного» солнца казались утомительными. От них её глаза закрывались сами собой, и голова клонилась. Йохан придерживал Элишву одной рукой, чтобы не свалилась, а ей чудилось, что обнимает. В седельных сумках позвякивало золото: «алчный варвар» сгрёб всё, до монетки и безжалостно нагрузил скакуна бренным металлом… Который уже никому никогда не понадобится. Изредка Элишва поднимала лицо, глядела вверх, но видела только дихотомически ветвящиеся кроны с мелкими листьями, больше похожими на мягкие иглы. Очень странный лес обступал их: выплывали из густого тумана папоротники размером с хороший дуб, торчали из мокрой грязищи зелёные безлистные палки, да вздымались на невероятную высоту толстенные стволы — в разы выше самого высокого храма. Пёстрое многоцветье устилало землю, но ни одного цветка, лишь разнообразные, разноцветные листья. И — тишь, изредка нарушаемая эфемерными шорохами где-то в пестроте, или в жуткой вышине небывалых деревьев. Движение повсюду, всё колышится, но беззвучно — душный ад, населённый созданиями, которые не умеют кричать. Йохан считал, что здесь можно найти пресный источник — и уводил коня всё дальше в заросли, несмотря на вялые протесты Элишвы. Он говорил, что слышит в тишине журчание ручья… А вдруг, ему тоже чудится? Потому что Элишва слышала лишь опасные шорохи, фырканье коня да навязчивое, вездесущее жужжание. Йохан молчал, но Элишва больше не могла держать язык за зубами: от тишины и шорохов можно было лишиться рассудка. Она пыталась спросить его хоть о чём-нибудь, однако Йохан оказался неразговорчив. Все его ответы — лишь «да», «нет», а то и вовсе — скупое молчание. — А что означает «ведьмачья рожа»? — не выдержала Элишва, лишь бы он только открыл рот и начал говорить. Пускай, хоть про отрезанный язык — лишь бы не молчал. — Ничего не означает, — сухо ответил Йохан. — Так ругаются бродяги и пьяницы. Для девы знатных кровей это выражение недопустимо. Элишве захотелось выхватить кинжал и зарезать его к дьяволу. Он разговаривает, как Мастер Шахмардан — сухо и поучительно, чего Элишва терпеть не могла. — Куда мы едем? — вопросила Элишва и со злостью отпихнула руку, которой он её держал. — Я ищу пресную воду, — рыкнул Йохан, раздраженно скрипя зубами. — А ты мне мешаешь! Если не замолкнешь — я сброшу тебя! Элишва только рот открыла, как Йохан прижал с силой ее к себе, из-за чего она смогла только засипеть. Элишва беспомощно дергалась, а Йохан пугающе цедил ей на ухо: — У меня есть деньги, которые уже не с кем делить, так что, ты мне больше не нужна. Если ты ещё раз вякнешь — останешься тут, ясно? Элишва закивала, глотая слёзы, и тогда он её отпустил — дал возможность нормально дышать, но руку не убрал. — Почему ты меня не убьёшь? — всхлипнула Элишва, не замечая, как хватает его пальцы в тщетной попытке разжать. — Это ведь, просто, на мне — ошейник… — Я что, по-твоему, сам должен корабль чинить? — ехидно хмыкнул Йохан. — Будешь дыры конопатить, поняла? Элишва свирепо стукнула его по руке кулаком и промолчала. Она слышала, как он вздохнул — устало, беззлобно. Нет, Йохан не просто безмозглый варвар, или ограниченный человеческий культист. В его голове есть какие-то обрывки «других» знаний. Но, эта твердолобая уверенность в том, что возможно выбраться из вариативной ловушки, достойна глупейшего профана. Здоровенная стрекоза вырвалась из зарослей и бросилась куда-то, но тут же была схвачена ловкой ящерицей, что перескочила с ветки на ветку. Где-то шумно треснуло, где-то зашуршало. Среди зарослей показался просвет, наполненный дымкой и солнечными лучами, в которых крутились тучи насекомых. Из-под земли торчали какие-то камни, которые конь осторожно обходил. Много так… Даже видится в них разрушенное строение. Туман витал вокруг крутой, щербатой скалы, по склонам которой, журча, стекала вода, падала в искрящееся на солнце озеро. От озера бежали узкие, извилистые речушки и скрывались в пышных зарослях. — А вот и пресная вода, — услышала Элишва у себя за спиной, и Йохан натянул поводья. Конь остановился неохотно, всё время крутил головой да бил копытом в размокшую, грязную землю. Запах сырости и торфа совсем не понравился Элишве, да и эти глубокие следы, отчётливо видные на мягкой грязи. Сюда, неверное, весь лес сбредается на водопой. — Наполнить фляги! — капитанским тоном приказал ей Йохан. — И живее, я понятия не имею теперь, когда начнётся прилив! — Я… боюсь, — призналась Элишва, повернувшись к нему. Из-за проклятых повязок Элишва не смогла понять выражение его лица. Йохан на неё даже не взглянул — таращился на озеро поверх её головы. — Ну, чего сидишь? — он грубовато подпихнул её, требуя, чтобы Элишва слезала на землю. — Неужели, ты не видишь, сколько тут следов? — в испуге прошептала Элишва, показав ему на эти самые следы, цепочки которых тянулись к озеру из-под каждого куста. Какая-то мелкая и тощая ящерица юркнула к воде и оставила ещё одну. — Чёрт, — изрыгнул Йохан и спрыгнул, вляпавшись в грязищу босыми ногами. С бранью Йохан отцепил от седла две лёгкие долблёные фляги. Он всё время стряхивал комья грязи, что налипали на ноги, и бранился так, что и скалы бы покраснели. Но Элишва только глазела: не понимала этих слов и никогда не слышала их. — Давай, набирай! — Йохан сунул ей одну флягу, а вторую сам потащил. Правильно делает, что боится одна подходить к воде, Йохан тоже не рвётся без нормального меча. Элишва не безрассудна, возможно, из нее выйдет толк… Элишва вынула плотно притёртую пробку, намотала на руку кожаный ремешок и наклонилась к воде, чтобы наполнить флягу. Она не могла спуститься к краю берега: мягкая грязь оседала под её весом, и углубления быстро наполнялись водой. Элишва сломала один из длинных хрупких стеблей и разогнала им надоедливую ряску. Из-за неё вода казалась густой, как овощная похлёбка. А ещё — копошилась в зеленоватой толще некая мелочь: мальки, жучки. Едва Элишва окунула флягу — шмыгнула глубоко под водой зловещая тёмная тень. — Ай! — Элишва отпрянула, разрезав тишину вскриком, и её спина наткнулась на преграду. Снова вскрикнув, Элишва отскочила, но поскользнулась и чуть не плюхнулась в озеро, неуклюже всплеснув руками. Йохан успел схватить её подмышки, и Элишва, быстро встав на ноги, отбежала и запряталась за его спину. — Набрала? — осведомился Йохан, взглянув на неё через плечо. В его голосе читался сарказм: прекрасно видел, что фляга пуста. — Здесь всюду какая-то… живность, — с опаской ответила Элишва, не желая больше приближаться к воде, из которой на неё может выпрыгнуть смерть. — Ну, отбрасывай её, чёрт бы тебя подрал! Йохан злился вовсе не на Элишву, а на то, что так и не откопал на чёртовой посудине для себя сапоги, и топтался босиком. А ещё больше — что не нашёл пожитки лекаря, которые в глуши пришлись бы кстати. Чёртова вариативность — могла бы что-то полезное подкинуть, кроме денег. Тут и правда, нечего покупать. Шевеление, копошение заставляли Элишву лихорадочно вертеть головой. Йохан забрал у неё и вторую флягу, тянулся к воде, дабы зачерпнуть более чистой. Элишва же сжимала кинжал: под тем странным красным кустом кто-то есть, и там, в гуще мелких папоротников, что распушились под одним большим… Конь брыкался всё более яростно — одолевали его зловредные москиты, да и чувствовал опасность, которая исходила здесь отовсюду. Ржание оглушало, топило шорохи… Но не смогло покрыть искаженный ужасом, явно человеческий вопль. Элишва рывком повернулась в ту сторону, с которой вопили, и увидала жуткое шевеление в растительной пестроте. И оно приближалось стремительно, словно бы некто ошалело бежал. — Ну, чего разорался? — Йохан ругнул коня у неё за спиной, и ржание стихло, сменилось виноватым фырканьем. Элишву это испугало не меньше, чем крик: человек усмирил взбесившуюся животину словом. — Помогите! — тишину вспорол паническй выкрик, перешедший в завывания. — Голос Ксеркса, — шепнул Йохан, встав рядом с Элишвой, на изготовку со сломанным мечом. — Помогите! — голос захлебывался, давился одышкой. И приближался. Наверняка, Ксеркс услыхал ржание коня, и бежал теперь точно к ним. Но, явно не один… Капитан вырвался из зарослей, размахивая окровавленными руками, неловко зацепился за один из торчащих камней и рухнул носом в грязь. Он не замолкая, орал «Помогите», возился, елозил руками и ногами по земле, но встать не мог, впав в крайнее смятение. Прямо за ним вылетели из хаоса листвы два ярко-зеленых создания, зашипели, разевая здоровенные зубастые пасти. Оба одновременно встали на задание лапы, вытянув длинные чешуйчатые тела, и опрометью кинулись к орущему капитану. Одно прыгнуло, но вцепиться в добычу не смогло — обломок меча легко пробил мягкую чешую, и Йохан коротким, точным движением распорол ему брюхо. Тварь хлопнулась около Ксеркса — капитан заверещал, когда кровь брызнула ему в лицо. Вторая тварь замешкалась, щелкнула зубами и прянула в сторону, собравшись напасть сзади. Йохан ударил её за миг до того, как челюсти сомкнулись бы на его горле. Длины обломка хватило, чтобы насквозь пробить плоскую голову. Тварь, дрожа, глядела Йохану прямо в глаза, ворочалась, однако быстро сдохла, и взгляд её потух. — Семя дьявола! — выругался Йохан, отопнув пакость подальше. — Ты цел? — Элишва подбежала к нему, вцепилась в предплечье, заглянула в лицо. Хищный оскал человека напугал её — такой бывает у безумцев, жаждущих крови ради крови. К тому же Йохан оттолкнул её и отправился Ксеркса теребить. — Это просто звери — их и куском легко прикончить! — бросил он на ходу, срывая листья пошире и обтирая ими кровь с остатка клинка. — У тебя и то, оружие лучше! Элишва не ответила — отвернулась от него к зарослям, где среди бесконечной листвы вились стрекозы — ловили мух, таких же огромных. Две твари — два удара, и ни капельки эмоций… Ясно, чем он занимался раньше — убивал. — Эй, Ксеркс, заткнись уже! — Йохан свирепо ткнул капитана в бок грязными пальцами правой ноги. Хотелось вытереть грязь о его вычурный красный дублет, однако Йохан себя сдержал. Ксеркс вздрогнул и уселся, уставился на него потерянно, но вдруг подскочил и схватил за воротник. — Что это такое? Где мы, чёрт тебя сожри? Где? — капитан рявкал в замотанное тряпками лицо, разрывал в клочья воротник рубахи, до тех пор, пока Йохан не влепил ему оплеуху. Ксеркс на грани безумия, пора успокоить. Капитан отскочил, схватившись за пострадавшую челюсть. — Ловушка вариативности, — буднично ответил Йохан, плюя на то, что мракобес его не поймёт. — Но, я нашёл твой «Дьявол», пошли, посмотришь, что в нём сломалось! — Да он весь в дырьях, от носа до кормы! — булькнул Ксеркс и зачем-то потянулся к мечу. — Я говорил тебе, Йохан, что женщина на борту — дурной знак! Давай её зарубим — тогда боги моря нас простят. Кровожадно процедив эти слова, капитан выдрал из ножен клинок, шагнул к Элишве, но тут же был сурово скручен, и нос его уткнулся в грязь. Пропадая от боли, Ксеркс заныл: показалось, что Йохан сейчас оторвёт ему руки. Перед собой он видел узкие ноги женщины — она подошла и остановилась прямо напротив лица. — Пил солёную воду? — Йохан рыкнул в ухо и ещё коленом в спину упёрся, дабы получить правдивый ответ. — Ну, пару капель, — признался капитан, испугавшись, что гад сломает ему позвоночник. — Жажда, знаешь ли… — Чёрт с тобой! — Йохан бросил его с бранью, и Ксеркс решил, что он и его проткнет, как зверюгу, даже зажмурился, ожидая смертельный удар. Но, открыв глаза, увидал добродушно протянутую флягу. — Выпей пресной, и убираемся отсюда! — сунув флягу в трясущиеся руки Ксеркса, Йохан махнул рукой Элишве, чтобы лезла в седло.

***

Ксеркс всю обратную дорогу ворчал — потому что ему пришлось пешком трусить за скакуном. Капитан каждый раз отскакивал, когда на пути встречалась лужа — боялся, что плавающая в ней мелочь поразит его ядовитым укусом. Он каждого шороха пугался и не прятал клинка, замахивался даже на стрекоз. — Ксеркс, «Дьявол» застрял в другой стороне! — выкрикнул Йохан, заметив, что капитан порывается повернуть не туда. — Да я оттуда пришёл! — огрызнулся Ксеркс, махнув рукой совершенно не в ту сторону, откуда ехали Йохан с Элишвой. — Вот, эта штуковина торчала как раз здесь, я специально запомнил её, чтобы не заблудиться! «Штуковина»… Из пёстрых зарослей выглядывал кусок строения, и явно — рукотворного. Оно давно развалилось, поросло пушистыми мхами, но ещё хранило изящные очертания колонны, которая, судя по мощному плинту, была когда-то очень высокой, не ниже здешних деревьев-переростков. — Хм, здесь кто-то жил, раз построили, — хмыкнул Йохан, поддав коню пятками в бока, дабы побыстрее шёл. Сущности, что скрываются в вариативных наложениях, дружелюбными не бывают никогда. И на то, что их творение разрушено — можно плевать: если в данный момент они мертвы, то в следующий — восстанут и не пощадят чужаков. — Ксеркс, шевелись, уходим отсюда! — Йохан подогнал капитана, который тащился в хвосте, путаясь в каких-то тонких лианах, что змеились у него под ногами. — Да иду я, чёрт! — пыхтел Ксеркс, обрубая лианы мечом. Йохан не случайно повернул в ту сторону, куда показал капитан. Может быть, тот вариант корабля, который тот нашёл, окажется куда лучше сгнившей развалины. А ещё — на нём тоже могли остаться деньги, и тогда у Йохана станет в два раза больше залотых. Которые не надо ни с кем делить. Всё же, Йохану деньги дороже названных братьев и спасения души. Он привык жить на широкую ногу, и нищенство ему очень быстро надоело. Элишва опустошила флягу, которую Йохан ей дал. Сидела и пила до тех пор, пока в ней не осталось ни капли. Сон потихоньку одолевал: усыпляла и неспешная поступь коня, и шорохи вперемешку с жужжанием. Элишва и не заметила, как задремала, устроив голову у Йохана на груди. В её сознании уже начали возникать эфемерные образы, нечто между реальностью и снами, когда налетел вдруг странно холодный порыв ветра, и из-под земли раздался пугающий низкий гул. Дрожь прошла повсюду: и по земле, и в воздухе, тряхнуло заросли — и моментально оборвалось, на миг воцарилась полнейшая тишина. Но вскрик Ксеркса безжалостно расколол её, заставив Элишву рывком прийти в себя. Капитан вздрагивал, отчаянно вертясь и рассекая мечом пустой воздух. — Что это? Что это было? — вопрошал он, поднимая глаза к небу, которое изменило цвет с желто-зеленого на пронзительно-голубой. Весь лес изменился: безлистные «палки» сменились шершавыми, косматыми стволами с перистыми листьями на верхушках, высоченная растительность обернулась толстыми «выскочками», сплошь увитые махровыми лианами, в чьих ветвях прыгали некие существа, наделённые яркими крыльями. Лишь папоротники остались неизменными: большие вздымались к небесам, маленькие устилали землю пушистым ковром. Больше не было тишины: отовсюду неслись какие-то сиплые крики и стоны, карканье, потрескивание, а то и глухое рычание. — Что это? — булькнул Ксеркс, которого всё на проклятом острове сводило с ума. — Динамическая вариативность, — буркнул Йохан и злобно сплюнул сквозь зубы. — Чёртово царство мертвых. Элишва удивилась: откуда человек об этом знает? Но, промолчала, побоявшись злить его вопросами. Элишва не заметила в нём страха, Йохан механически натянул поводья да бездушно кивнул, приказав Ксерксу садиться верхом. Скакун недовольно мотнул головой, когда тяжёлый капитан взгромоздился позади Йохана и заерзал, устраиваясь поудобнее. — Поскакали, проверим корабль и будем отчаливать, пока тут все с ног на голову не перевернулось! Всё-таки, у Йохана очень хороший конь — несмотря на трёх увесистых всадников, мчал, как ветер, почти не касаясь ногами земли. Ксеркс невольно обхватил Йохана поперёк туловища — боялся свалиться, да и вообще, морской волк недолюбливал лошадей. Из густой листвы перед ними выпрыгивали яркие, цветные твари, но Йохан заставлял скакуна безжалостно их топтать. Они визжали, попадая под тяжёлые копыта, и оставались мёртвыми лежать позади. Элишва отворачивалась, дабы не видеть кровавых брызг. Йохан торопился покинуть лес — гнал коня со злобной бранью, и тот послушно нёс трёх человек, и с его морды слетала пена. Заросли закончились неожиданно — прыжок, и они оказались на самом краю крутого обрыва, что срывался в море на многие тысячи шагов. Конь встал как вкопанный перед страшной пропастью, за которой начинался такой же крутой и обрывистый берег небольшого островка. И даже не островок это был, а кусок голой, безлесной скалы, что полого спускалась к воде. Множество водопадов срывались со щербатых склонов в море, а на другой её стороне, над самой водой, виднелся зажатый рифами «Дьявол». Такой, каким сделал его тайфун: с разнесенными каютами и переломанной фок-мачтой. — Ты куда приехал? Тут всё было не так! — разрывался позади Йохана Ксеркс. — Это не… — По-другому уже не будет! — парировал Йохан и для чего-то заставил скакуна пятиться. — Ты вообще сбился с дороги, придётся крюк давать, — ворчал под руку капитан и даже дёргал Йохана за безрукавку, потому что тот его совсем не слушал. Йохан взял для разгон и резко бросил коня вперёд. Тот пронёсся с бешеной скоростью и, оттолкнувшись от края обрыва, махнул через пропасть. У Элишвы дух захватило от высоты и свистящего ветра, солнце сверкнуло в глаза, ослепив, и она уткнулась носом в грудь Йохана, покрепче обхватив его руками. Конь приземлился на самом краешке скалы — почти оступился. Отколотые камни полетели из-под копыт, тонкий край рушился, и Йохан нахлестывал коня, чтобы тот поскорее бежал вперёд. Ксеркс орал в ухо и так вцепился поперёк туловища, что чуть не задушил. Йохан больно стукнул его локтем в брюхо, чтобы отстал. — Ты! Ты! — взвизгивал полуживой от ужаса Ксеркс, и всё равно, панически хватался. — Ты! — Да, я забыл тебе сказать, что будем прыгать! Но это даже к лучшему: ты не успел свалиться! — Йохан перекричал свист ветра и ещё раз стукнул дурацкого толстяка да порадовался, когда тот отпрянул. Однако Элишву Йохан крепко держал свободной от поводьев рукой. Если свалится Ксеркс — он много не потеряет. Но девица — золотая жила, очень досадно будет лишиться её. Копыта скакуна поднимали пыль с сухих, разогретых солнцем камней. Обычным солнцем, какое все привыкли видеть в «нормальном» мире. Тут, на скале, не было ничего, кроме камней — они торчали острыми пиками, валялись осколками, а то и преграждали путь глыбами, через которые нужно было прыгать. Ветер завывал и норовил сдуть, вихрился, и снова-таки, поднимал пыль. Узкие, извилистые русла резали камень, быстрые горные ручьи бежали по ним, покрываясь белой пеной и с шумом и брызгами срывались в море. Иногда возможно было проехать только над самым обрывом, по карнизу шириной всего в пару шагов, и тогда вниз не смотрел даже Йохан. «Дьявол» уже виднелся впереди — рифы прочно держали его корпус, а над уцелевшей мачтой вились мелкие летучие твари, чем-то похожие на нетопырей. Конь шёл едва-едва: спуск становился всё круче, запросто мог бы сорваться и переломать ноги. — Слазь! — Йохан согнал Ксеркса и сам спрыгнул, но Элишве не позволил покидать седло. Камень под ногами оказался очень горячим, почти невозможно идти босиком. И нагрет он не только солнцем. Чёрная, спекшаяся лава покрывала скалу, её застывшие потоки спускались вниз, свисали причудливыми нагромождениями наплывов. Извержение было очень давно — может быть, и десять лет назад, и даже сто. Но, земля горячая, а «Дьявол» зажат не простыми рифами: минимум, один из них — подводный вулкан. Вон, и кратер виднеется, «украшенный» пористыми наслоениями пемзы. — Куда ты так смотришь? — Ксеркс хлопнул Йохана по плечу и сам уставился туда же, на этот самый вулкан. — Никуда, — Йохан специально толкнул капитана, чтобы тот вулканы не успел разглядеть, а то паника его сожрёт. — Тебе повезло, что у тебя — не ноги, а голубиные лапки, чёрт! Да, иначе бы стоптанные сокки Ксеркса давно уже принадлежали Йохану. Но, пускаться в дальний путь в жмущей обуви куда опаснее, чем босиком: можно схлопотать кровавые мозоли, после — гниль, и вовсе остаться без ног. Тем более, что нет ни Авраама, ни его хваленых снадобий. Чем ближе подбирались они к кораблю — тем противнее становился запах серы. Вулканы насыщали воздух сернистыми парами, и долго находиться здесь нельзя, можно надышаться дрянью до смерти. Только проверить корабль — и убраться, до прилива. Который тут будет неизвестно когда, и вычислить время невозможно. Элишва кашляла, прикрывала лицо воротом мужской рубахи, но это помогало слабо. Конь противился идти дальше, а потом — и вовсе застрял, только недовольно ржал, когда Йохан пытался тянуть поводья. — Вернёмся назад, Иоанн, — тихо попросила Элишва, вытирая слёзы, что бежали из её глаз из-за кашля. — Чёрт, — ответил ей Йохан и сунул поводья Ксерксу. — Поднимайтесь обратно, я сам на него схожу, — решил он, оглянувшись на застрявший «Дьявол». До корабля оставалось совсем недалеко, но люди не дойдут, ещё свалятся в обморок, и придётся оттаскивать их на гробу. Ксеркс и рад был уйти — схватил поводья да принялся карабкаться назад, цепляясь за наплывы застывшей лавы. — А ты, Иоанн? — Элишва спросила таким голосом, будто Йохан уже сдох, и она собралась его отпевать. — А я быстро! — отмахнулся Йохан и ловко спрыгнул с наплыва на плоский камень, торчавший над самой водой. Вода здесь напоминала густой зелёный суп и казалась живой из-за копошащихся мелких созданий, которых поодиночке и не разглядишь. Иногда с неба бросались в эту воду крылатые твари, разевая клювы, усеянные рядами длинных и тонких зубов. Они ныряли, набирали зелёной воды, а после — спешно взмывали вверх, боясь ядовитой серы. Похоже, они неопасны, и размером не больше простого альбатроса. «Дьявол» цел — Йохан заметил это сразу. Обшивка поцарапана, змеятся трещины, но больших, опасных пробоин не видно. Только ни вёсел нет, ни парусов, а на целой мачте дурацкими косицами реют водоросли. Проворно вскарабкавшись на борт, Йохан побежал к румпелю — праздно надеялся на то, что в этой вариации он окажется целым. Но ошибся: румпель безжалостно сорван — он сам же и сорвал его, ляпнув энергоконтуром. — Чёрт, — плюнул Йохан, стукнув по румпелю кулаком с досады. Ржавая железяка в ответ пронзительно скрипнула и легко сдвинулась в сторону. Да с таким же скрипом вернулась назад. Йохана невероятно интересовал трюм, а вернее — вариативные монеты, которыми можно было бы разжиться. Даже удушье от серных паров не помешает ему сгрести золото, если оно тут есть. Чёртова крышка оказалась распахнута, и это очень не понравилось Йохану. Какой-то бес полазал, ограбил… В трюме висела темнота, воняло сыростью и пролитым вином. Разбитые бочки плавали — залит трюм по самые уши, и выгребать проклятую воду придётся не один день. Что не под силу людям, которые сразу отравятся серой. Никаких денег, даже намёка на утонувший мешок не заметил Йохан, а ещё — исчез купец. Ни живого, ни мёртвого, ни даже скелета. Похоже, что Гораций ухитрился сделать ноги. Мало этого, чёртов «вариативный» толстяк заграбастал все деньги. Но, как же утащил? Или тут поживился ещё кто-то… вариативный? Йохан поднял глаза и взглянул на белеющий вдалеке берег. Полоса песка теперь намного дальше, чем в прошлый раз, и к тому же, вода тёмная, приличная глубина, которую никак не перейти вброд. Остров поднимался над морем высокими, крутыми холмами. Дикий лес укрывал их плотным зелёным пологом. И среди сплошной, бескрайней зелени в глаза вдруг бросился блеск. На вершине холма, между деревьями, ярко отблескивал полированный металл. Йохан прищурился, всматриваясь сквозь паровую дымку. Что-то очень высокое, вроде колокольни, или колонны, поднималось над древесными верхушками и сверкало так, что больно было смотреть. Не так уж и необитаем «вариативный» остров! Но Йохану некогда было размышлять над тем, что это, и кто его построил. От ядовитой серы перед глазами уже какие-то вспышки летали, а в голове начинало мерзко звенеть. Йохан перемахнул через борт и поспешил убраться из гибельной ловушки на свежий воздух. Элишва старалась не слушать глупости Ксеркса. Капитан уселся на камень поудобнее и травил что-то про богов-создателей, которые отводят беды, если их об этом просить. Нужно петь какие-то песни, и что-то подносить — и тогда… Какой же, всё-таки, человек наивный и глупый. Как сильна его надежда на помощь извне! Нет таких сил, которые могли бы вытащить из ловушки вариативности, и мир создан совсем не так, как придумали люди. Йохан суетится, гоняет лошадь, надеется, что сможет уплыть на обычном дромоне. Неужели, зная о существовании вариативности, не понимает суть? Что-то давно его нет — может быть, суетливый человек уже мёртв: отравился серой. Но, для него это — куда лучшая смерть, чем бесконечные скитания по вариативным наложениям и неизбежное безумие… Взгляд Элишвы был устремлён к кораблю. Хоть и сидела она в высоком седле, против солнца видела неважно, прикрывала глаза рукой. Ей чудилась какая-то тёмная точка в волнах, далеко, у самого горизонта. Но Элишва не успела её разглядеть: точку загородила широкая фигура Йохана. Человек явился совсем не с той стороны, откуда ждала его Элишва. Что-то здесь вновь изменилось — мгновенно, неуловимо… Ксеркс подпрыгнул, потому что лава под ним стала горячее. — Трюм залит, Ксеркс! — Йохан зарявкал, оглядываясь на корабль, словно бы тут что-то зависело от корабля. — Придётся обматывать морды и лезть воду выбирать, чёрт её дери! — Но, сера… — капитан принюхивался, и не даром: стало сильнее вонять. — Придется потерпеть! — отрезал Йохан, всерьёз вознамерившись привести дромон в порядок и смыться от вариативности подальше. — Будем работать по очереди… Голос Йохана на миг утонул в низком гуле, пространство сместилось… Тёмная точка исчезла с горизонта и возникла почти что у самого берега. — Посмотрите: там кто-то плывёт! — воскликнула в седле Элишва, наконец-то рассмотрев её получше. Йохан сейчас же заткнулся, и они с Ксерксом одновременно уставились туда, куда показала Элишва. Оба с раскрытыми ртами наблюдали за тем, как режет волны лёгкая ладья. Ветер туго надувал чёрный парус, гребцы мощно работали вёслами, гнали судно прямо к острову. Высокая дева в летящем белом покрывале вышла на нос и, казалось, внимательно вглядывалась в берег. Бриз трепал её густые смоляные кудри, развевал одежды, отчего они казались похожими на белые крылья. — Шахрият, — шепнула Элишва, спрыгнула с седла и в страхе прижалась к высокому лавовому наплыву. — Как людно сегодня в пустыне, — пробормотал Йохан и сделал быстрый жест рукой, по которому конь прилёг на чёрную лаву, припав к ней брюхом. — Элишва, ты же говорила, что сюда ни попасть нельзя, ни выбраться. А тут, вон, сколько гостей! Ладья причалила к берегу, и из неё выпрыгивали на песок люди, издалека казавшиеся чёрными силуэтами. Двое из них подняли на руки деву и легко перенесли через борт, опустили на сухой берег. Элишва приложила палец к губам, требуя, чтобы Йохан говорил потише. — Это же — Шахрият! — шепнула, она, украдкой поглядывая на черных людей, как те рассыпаются по берегу и явно кого-то ищут. — Она умеет открывать порталы по желанию. Тому, кто вошёл в Город Колонн не страшна вариативность. В ладье осталось только два человека: один высился на корме, охранял. А второй — странно скукожился у него под ногами. Пленник, что ли? Жаль, он слишком далеко, Йохан не мог разглядеть его, как следует. — Только не говори, что собираешься сражаться с Шахрият, — ныла под руку Элишва, но Йохан её не слушал. Он не боялся ведьм и колдовства, и видел лишь добротный корабль с парусами и целым румпелем, который неплохо бы присвоить. Его нетрудно будет присвоить, если это типы оставят на борту только одного человека. Йохан шагнул к капитану и выхватил из ножен его меч. Тот пикнуть не успел, как его оружие оказалось в чужих руках, и хотел возмутиться, но Йохан шикнул, взвесив меч в руке. Далеко не лучший, и дешёвый на вид. Баланс неважный, клинок зазубрен. Таким можно прирезать, например, свинью. — Меч у тебя никудышный, — Йохан решил, что для него такой не сгодится, и сунул его обратно, Ксерксу. — Я даже не знаю, что хуже: мой кусок, или твоя железка. — Шахрият убьёт тебя, — у который раз влезла Элишва. — А если спасёшься — всё равно никуда не уплывёшь, я уже говорила об этом! — Неужели, твоя Шахрият притащилась сюда, чтобы застрять навечно? — ехидно парировал Йохан, не спуская глаз с берега. Он ждал, когда громилы разбредутся по острову, тогда можно будет захватить их посудину. Гады не спешили уходить — окружили Шахрият плотным кольцом. Рядят чего-то… Чёрт, как же добраться до их ладьи, не делая дурацкий крюк по острову? — Чёрт, прирежу одного и добуду себе сапоги! — тихо фыркнул Йохан, пошевелив пальцами ног. — Она не видит мой энергоконтур из-за ошейника, — Элишва подкралась сзади и шепнула на ухо. Получила бы в глаз, будь реакция Йохана чуть-чуть похуже. — И? — шепнул сквозь зубы Йохан, не оборачиваясь, чтобы не пропустить момент, когда прихвостни ведьмы начнут уходить. Нужно знать, куда пойдут, чтобы не нарваться на них. Бой сейчас крайне невыгоден: их больше, у них оружие — лучше, а у Йохана — девица да напуганный вариативностью и почти бесполезный толстяк. Элишва едва рот раскрыла, как под ногами вздрогнула земля. Загудела, трескаясь, и в воздухе ослепительно вспыхнуло. Крылатые твари резко взмыли ввысь, а их противные крики обернулись звоном в ушах. Чёрная лава растворилась в завихрениях сияющих искр, серная вонь мгновенно выветрилась. Лёгкий ветер налетел с неожиданно близкого леса, и принёс терпкие ароматы неизвестных цветов. Стремительно выплыло на небосвод зелёное солнце и замерло в самом зените. Тени почти исчезли, а под ногами оказался песок, усеянный анемонами да накрепко закрытыми раковинами. Скала сравнялась с берегом, сделалась частью широкого пляжа, и конь лежал на песке, у кромки воды. Берег — низкий, песчаный — тянулся далеко в море тонкой косой. Рифы отпустили «Дьявол» — дромон торчал на мелководье, у самого пляжа. Ксеркс совсем сошёл на сопли — жался к обшивке «Дьявола» битой собакой, вытягивал дрожащую руку с мечом, кромсая по-прежнему душный воздух. Взмахнул неудачно и уронил клинок в набежавшую волну… — Ты видел завихрения? — прошептала Элишва. Страх заставил её прильнуть к человеку — невольно искать у него защиты, ведь в ошейнике она беспомощна перед дисбалансом энергии. Йохан видел, что девчонка напугана не меньше Ксеркса, но притворился, что не заметил слёзы в её глазах. С детства его приучили запихнуть куда подальше любые проявления человеческих чувств, даже за искреннюю улыбку секли. Внешне Йохан казался полным бревном, но по-настоящему боялся так же, как и они. Попадёшь в завихрения — будешь сгорать в муках до тех пор, пока не исчезнешь, потому что в новой вариации для тебя места нет… — Я больше не вижу посудину, чёрт, — процедил Йохан, оттолкнув Элишву, чтобы не путалась под ногами лишний раз.- Не мешай мне! — рыкнул он, как можно свирепее, дабы больше не подошла. Элишва сжалась, обхватив себя руками и почти беззвучно выругалась. Йохан слышал, что в который раз помянула «ведьмачью рожу», и поэтому зло добавил: — Язык отрежу! Йохан замолк и тихо отошёл за корпус дромона, затащил с собой и Элишву: заметил ладью у самой косы. Он мог поклясться, что её только что не было — судно появилось из ниоткуда прямо у него на глазах. — Что случилось, Иоанн? — шепотом спросила она, пытаясь высунуть нос и посмотреть туда же, куда и Йохан. Он шикнул на неё — беззлобно и тихо, ткнув пальцем туда, где покачивалась ладья на спокойной воде. Людей вокруг незаметно, наверное, в этой вариации они уже разошлись. Чернеет в ладье единственная фигура часового. Которого пора прикончить, и присвоить ладью. — Пора, — прошептал Йохан сам себе.

***

Часовой прошёлся вдоль борта, от нечего делать пнув в бок лежащего на палубе пленника. Тот заворчался, проклиная его, но часовой лишь плюнул в море. В чёрных доспехах было невероятно жарко под этим чёртовым солнцем, в чёртовой духоте. Часовой то и дело вытирал пот, что ручьями бежал из-под чёрного же шлема и застил глаза. Сдохнуть можно и изжариться заживо на открытой палубе без навеса. Но, деваться некуда: госпожа поручила неусыпно сторожить судно и этого типа, которого она пленила. Часовой бранился и, опуская платок, которым было замотано его лицо, прикладывался к фляге да хлебал воду. Вода потеплела, и на вкус казалась гадкой. Часовой изрыгнул бранное слово и… застыл, а после — безмолвно повалился ничком. Ни вскрика, ни капельки крови — будто заснул. Йохан переступил через труп… Он сразу заметил спутанного верёвками пленника, но не стал к нему подходить, а первым делом стащил с убитого часового добротные кожаные сапоги. Толстая подошва, шпоры — всё как надо, вот только размер… Йохан быстро натянул «трофейные» сапоги и остался доволен: великоваты — не малы, вполне можно ходить. Меч у часового тоже хорош — хоть и не звёздная сталь, обычная, но сделан наславу: сбалансирован и отлично заточен. Для воина, а не для глупого афериста, вроде Ксеркса. Йохан отцепил меч вместе с ножнами и портупеей — и спешно застегнул ремни на себе. Пленник стонал, лёжа лицом в палубу, и на его голове напялен был плотный чёрный мешок. Йохану не нужно было видеть его лица, чтобы понять: прихвостни пустынной ведьмы изловили Мастера Сумая. Только он носил такой просторный жёлтый балахон с пафосно широкими рукавами. Спасать мерзкого старикашку Йохан совсем не хотел: мог бы просто спихнуть в море и забыть о нём. Но, вариативность — чтобы вырваться из ловушки, нужна энергия, дать которую способен только Мастер и его посох. Присев на корточки, Йохан перевернул Сумая на спину и быстро разрезал верёвку, что стянула мешок на его морщинистой, старческой шее. — Челове-ек, — закряхтел Мастер Посоха, щурясь от солнца, которое светило ему в глаза. Вернее, в один глаз — второй заплыл, и по щеке под ним разлился здоровенный фиолетовый фингал. Мало того, Мастера заковали в такой же ошейник канага, как и Элишву. Да и посоха нигде не видно. — Здорово тебя отделали, — заметил Йохан, разрезая путы, которые, скорее всего, накручивали во гневе: так замотали старцу руки, что пришлось раз пять пройтись клинком, дабы избавиться от них. — Беги, человек! — выдавил Мастер Сумай, растирая запястья, на которых грубые верёвки оставили заметные красные следы. — Что? — не понял Йохан, быстро оглядевшись по сторонам. — Никого… Едва он произнес это короткое слово, как солнечные блики на воде рассыпались вихрем искр, в котором проступили силуэты людей. Чёрные убийцы выскочили на берег и окружили ладью полукругом, напрочь отрезав путь к побегу. Шесть из них бодро запрыгнули на борт и тут же напали, свистя клинками. Йохан выхватил ворованный меч, на бегу срубил голову одному, а второго — проткнул насквозь и сбросил вниз, на песок. Третий замахнулся, но Йохан моментально лишил его руки, тот закрутился, пронзаемый болью, да свалился в мелкую воду. На берегу заволновались другие убийцы, полезли напомощь своим, быстро наводнив палубу. — Беги, человек! — хрипло орал Мастер Сумай, пытаясь распутать ноги, что никак не удавалось из-за накрепко затянутых узлов. Но, Йохан не слышал его, войдя во вкус боя, видел перед собой только врагов, которых надо убить. Трупы валялись у него под ногами — Йохан наступал на них, или перепрыгивал, опасаясь споткнуться, и не останавливался. Один человек — один удар, точный, привычный Йохану, смертельный. Высоченый громила со львиным рыком взмахнул секирой, и Йохан мгновенно присел, увернувшись от от страшного удара. Он рубанул наотмашь, перерезав противнику ноги. Здоровяк захлебнулся рыком, а после — заверещал свиньёй да рухнул прямо на Сумая, заливая его кровищей. Мастер барахтался, спихивая его, но безумный от боли человек хватался за него скрюченными пальцами — до тех пор, пока Йохан не снёс ему башку. Из толпы на ногах осталось человек пять — Йохан бы без труда превратил их в трупы… Но, вдруг застыл наперевес с клинком, с которого медленно капала кровь. Прямо перед его носом воздух сгустился в вихрящееся облако, что постепенно обрело черты высокой женщины. Точёная фигура, прикрытая тонкой, как туман, тканью, гордо вскинутая голова и юное лицо, которое можно было бы назвать невинным, если бы не едкая кривая усмешка, обнажившая острые клыки. Она не ступала ногами на палубу, а парила, не касаясь её, и многочисленные амулеты из драгоценных камней, украшавшие её одеяние, сверкали на солнце так, что больно было смотреть. Живые убийцы пали ниц перед ней и спрятали глаза, уткнувшись в палубу. — Шахрият, — просипел позади Йохана Мастер Сумай. Вот, какая оказывается, пустынная ведьма вблизи. Мало того, Йохан узнал её: это она тогда стащила снадобья у Авраама. Надо сразу было свернуть ей шею, чёрт возьми — было бы меньше проблем. Но… она дьявольски хороша. — Отличную приманку я сделала из тебя, Сумай! — расхохоталась ведьма, сверкая нечеловеческими глазами: изумрудно-зелеными, в каждом из которых ясно виднелось по два зрачка. — Ты такой же беспомощный, как и твой друг-человек! Ведьма окинула Йохана презрительным взглядом, и рассмеялась опять — фальшиво и холодно. — Не надейся, что убьёшь моих воинов обычной сталью, человек! — рявкнула Шахрият, изящно взмахнув рукой. По её велению встали убитые. Изрубленные, залитые кровью, они становились в жуткий строй. Обезглавленные несли в руках головы — и не обязательно свои… Они ставили их на шеи, и головы прирастали на глазах. Громила приковылял на обрубках ног, оставляя за собой кровавый шлейф. Обрубки регенерировали — вытягивались и превращались в ноги. Один только часовой остался лежать: Йохан прикончил его энергоконтуром. — Ну и ну, — буркнул Йохан, подумав, что ему кровь из носа нужно разыскать Лангедокского — или его труп — и «Великий Эа» отобрать. — Не смей дерзить, смертный червь! — оскалилась Шахрият, злобно сбросив вспышку с длинных и тонких пальцев. Заряд энергии, грохнув, обрушился в море далеко от ладьи, и вода забурлила, выкипая, пуская плотные облака пара. — Неплохо! — Йохан специально издевался над ними, желая протянуть время. Ксеркс должен был спрятать Элишву, если что-то пойдет не так. Остаётся надеяться на то, что он не полный болван, и догадается, что пора сматываться. Шахрият щёлкнула пальцами, и Йохана скрутили сзади, ухватив за руки и плечи. Жёстко стукнули под колени да отобрали меч. Синие мёртвые руки приставили к горлу кровавое лезвие — чтобы наверняка не сбежал. Сейчас он бежать не будет — не время — Йохан показал им, что сдался. Ведьма бесновалась, и вокруг неё зловеще кружились энергетические вихри. Рычала низким, хриплым голосом, обещая Йохану страшные пытки адским огнём, но тот лишь прикусил язык, дабы не отпустить скабрезность: сквозь её одежды просвечивала грудь. Он столько уже этих ведьм повидал — каждая из них рычала, искрила, однако все как одна отправились на костёр. Возле Шахрият вновь вспыхнуло облако света, и из него явился некий рослый старец. В точно таком же балахоне, как у Сумая, и примерно того же возраста, только длинноволосый и бородатый. При виде его задергался Мастер Сумай, но получил пинок от мертвеца, что надвинул себе чужую голову, и приросла она вкривь и вкось. — Ты нашёл, Мастер Атаб-Аба? — Шахрият отстала от Йохана и накинулась на старца, который от нее попятился. — Нет, госпожа, — проблеял он мерзким подхалимским голосом, кланяясь так, что его длиннющая борода валялась по палубе. — Старый осёл! — сорвалась Шахрият, стиснув кулаки, с которых, потрескивая, слетали снопы искр. Ведьма морщила лицо, и оно менялось, то обращаясь в жуткую морщинистую рожу чудовища, то вновь становясь прекрасным и юным. Ясно, что она жаждет тут что-то найти. Вот только, так и не сказала, что именно: Элишву, или посох Сумая? Шахрият глухо рыкнула и, скользнув к Йохану, вцепилась в ворот его рубахи острыми черными когтями, в которые превратились ее тонкие пальцы. Шёлк затрещал — ведьма вырвала клок ткани и швырнула на палубу. — Где Элишва? — рыча, Шахрият принялась злобно трясти Йохана, заглядывать в глаза, а потом — с силой отпихнула и задвинула мощную оплеуху. — Если ты отдаешь её мне — будешь жить! — громко заявила ведьма, гоняя по рукам голубоватые разряды, и ехидно добавила: — В цепях, у меня в рабстве! — Что-то в этом есть, — нагло ухмыльнулся Йохан, заставляя ведьму сатанеть. Она скрежетала клыками от ярости: не различала энергоконтура пленника, не понимала, кто он такой, не слышала его мыслей. Бесполезная человеческая аура и абсолютно пустая голова. Бородатый старец всё это время молчал, но, не чувствуя в человеке никакого страха, подался к Шахрият и что-то шепнул ей на ухо. — Священный хлопок? — изрыгнула ведьма, часто-часто моргая глазами. Старец кивнул с недобрым прищуром, и Йохан впервые обеспокоился всерьёз: бородатый Мастер знает, как скрыть энергоконтур, помимо силы воли, и это очень плохо. — Вот что! — Шахрият опять в него вцепилась и дёрнула за одну ленту, что свесилась с головы на лицо. — Даже если эти обмотки к тебе приросли, я обдеру их вместе с твоей шкурой, если ты не скажешь мне, где Элишва! — Я не против, если мы останемся наедине, и ты всё это обдерёшь, — Йохан выдал похабнейшую из улыбок, окинув ведьму сальным взглядом, от которого та скорчилась. — Да как ты смеешь? — Шахрият подавилась яростью, отшатнувшись от него, как от змеи. — Проучи его, Атаб-Аба! Пускай, узнает что такое — боль! Бородатый Мастер вышел вперёд, поднял левую руку, и из его пальцев ударили узкие голубые лучи. Они застыли в воздухе, обратившись в тонкие лезвия, испещренные сложными комбинациями рун, и Атаб-Аба сжал их в кулаке. Лезвия раскалились докрасна, с них даже дым пошёл. Атаб-Аба поднёс их к самому лицу Йохана — так, чтобы пленник почувствовал жар. Глаза Мастера светились безумием, он ликовал, осознав власть над беспомощным, скрученным человеком. Однако ликование мигом улетучилось, стоило Мастеру натолкнуться на ехидную ухмылку Йохана. — Ты что это, червь? — Атаб-Аба вопросил фальцетом, отчего Йохан прыснул. — Я буду медленно вонзать их в тебя! Твоя плоть будет гореть!.. Мастер бешено выкрикивал, монкуя лезвиями, но Йохан продолжал ухмыляться, следя за ним нахальным взглядом. Что-то подобное уже делал с ним епископ Франциск, силясь преодолеть его болевой порог — однако Йохан только смеялся, сводя его святейшество с ума. — Растянуть червя на палубе! — грозно приказал Мастер Атаб-Аба, вытянув руку с лезвиями перед собой. Мертвецы грубо швырнули Йохана на доски, прижали за руки, за ноги, а громила навис с мечом да ещё и пнул отросшей ногой. Безмозглая туша, разоружить которую — проще простого. И Йохан сделает это, когда придёт время. — Трепещи, червь! — Мастер процедил сквозь злобно стиснутые зубы и присел, водя раскаленным лезвием у Йохана перед носом. — В последний раз спрашиваю тебя, где Элишва? Несмотря на бородищу и грозный оскал, голосок у него козлиный, жиденький, несолидно срывается на фальцет. Он досадует из-за того, что не может внушить страх человеку — и поэтому он уже проиграл. — Ты блеешь, как коза! — изрек Йохан с едким смешком. Гнев ослепил Мастера Атаб-Абу. Свирепо замахнувшись, Мастер резко вогнал одно из лезвий в плечо пленника. По самую рукоять — так, что оно насквозь пробило тело и вонзилось в палубную доску. Любой бы уже сдох от кошмарной боли, которая пронзила не только плечо, но и всё тело, до кончиков пальцев… Но Йохан молчал. Таращился прямо в налитые кровью глаза Мастера да ухмылялся. Он даже не вздрогнул, как будто ничего не почувствовал, а вот Мастер Атаб-Аба явно насторожился — и опустил второе лезвие, которым собирался проткнуть пленнику и правое плечо. Йохан следил за нервными движениями Мастера, злорадно отмечая, что его реакция на «чудовищную пытку» здорово выбила Атаб-Абу из колеи. Да и ведьма тоже удивилась — подошла, уставилась, сияя глазищами. Всё пытается энергоконтур считать. — Да что с тобой такое? — буркнул Атаб-Аба в усы. — Неужели, чёртов хлопок, а? — А ты подумай! — выплюнул Йохан в перекошенное злостью лицо. — Ты же умный, Мастер! Да, пусть они с ним возятся, злятся, сатанеют и теряют время, а Ксеркс пока уведёт Элишву подальше и спрячет получше. Атаб-Аба свирепо плюнул, подскочил на ноги и… на кого-то наткнулся спиной. Этот кто-то злобно его оттолкнул и зашипел, защёлкал странным нечеловеческим голосом. Вместе со щёлканьем Йохан слышал чьё-то жалобное нытьё и всхлипы, а около его лица остановились некие лапы, похожие на скорпионьи, только размером с ногу хорошего воина. — Скорпион! — взвыла Шахрият, протянув к этому существу руки. — Приказ исполнен, госпожа, — прошелестело создание, закованное панцирь из черненой стали. Его лицо ещё оставалось человеческим, но над глазами уже отросли мерзкие усики. Одна рука — обычная, закрыта кольчугой, вторая же — устрашающая клешня. Ноги у него две, но вместо ступней — лапы. А позади мешается хвост с острым жалом на конце. Йохан собрался отпустить мерзкую шуточку, но чудовище вдруг протянуло клешню и втолкнуло Элишву между Мастером Атаб-Абой и Шахрият. Элишва упала на колени, но сейчас гордо выпрямилась, с бесстрашием глядя в глаза неминуемой смерти. Йохан такого не ожидал. Вот это облажался глупый Ксеркс. Вон он, кстати, топчется с разбитой мордой, в окружении мертвецов. Ведьма кивнула, и два мертвеца проворно подвели к Элишве Мастера Сумая. — Открой её ошейник, Сумай! — повелела ему Шахрият. — Я знаю, что ты боишься смерти! Хвост Скорпиона оказался у его горла и оцарапал для острастки, без яда. Мастер стерпел, хоть и сморщился. — Чтобы я открыл её ошейник — ты должна открыть мой, — съехидничал Сумай, для пущей убедительности дёрнув себя за ошейник. — Ты обманешь меня и призовешь свой посох, я тебя знаю, Сумай! — отказалась ведьма, а Атаб-Аба снова что-то шепнул ей на ухо. — Человечишко умрёт! — рявкнула Шахрият, вспомнив о Йохане, который теперь стал никому не нужен. — Отрубить ему голову и скинуть за борт! Мёртвый громила покорно занёс меч — острый клинок сверкнул под вариативным солнцем. — Ксеркс, ты бесполезнее свиньи на корриде! — выпалил Йохан и вскочил на ноги, раскидав тех, кто его держал. Громила прыгнул с мечом, изрыгая невнятное бульканье. Йохан саданул его в пузо ногой, сшибив на палубу… И краем глаза заметил, как Атаб-Аба метнул в него раскалённые ножи. Он поймал на лету уроненный громилой меч и присел на колено, закрыв лицо клинком Тонкие лезвия встряли в клинок, проплавив в стали дыры, и тогда Йохан с размаху снёс голову замешкавшемуся Атаб-Абе. Каждое из лезвий Мастера ярко вспыхнуло голубым и исчезло, не оставив по себе следов. Их никогда не было — это лишь отблеск энергоконтура, который рассеялся со смертью Атаб-Абы. Скорпион в молниеносном скачке выбросил жало, которое Йохан срубил куда быстрее, чем оно успело бы его коснуться. — Не уйдешь! — зашипело чудовище, выхватив чёрный клинок, тускло сияющий синим. Скорпион нанёс страшный удар, послав через клинок заряд энергоконтура. Но человек без труда блокировал его куцым куском звёздной стали, а обратным контуром Скорпиона отшвырнуло шагов на пятнадцать и мощно навернуло о мачту. — Стоять, человек! — из клекота мертвецов вырвался громовой возглас ведьмы, и над головой Йохана свистнула опасная вспышка. Рухнув в море, она подняла волну, которая пеной хлестнула в ладью. Вода оказалась разогретой, почти обжигала, отчего Ксеркс панически кинулся за борт и начал тонуть, хотя воды ему было едва ли по пояс. Йохан на него наплевал. Спихнув с клинка очередное проткнутое тело, он прыгнул к лееру и громко свистнул в два пальца. Жеребец выскочил на корму как будто из воды, помчался по палубе шальным галопом. Мертвецы с воем накинулись на незваного гостя, но не могли причинить ему вред, как если бы рубили воду. Йохан на скаку вскочил в седло, подхватил Элишву и поддал жеребцу шпорами. Тот проворно вымахнул из ладьи на берег и рванул к лесу, топча мертвецов, которые пытались его поймать. — Что это такое? — недоумевал Скорпион, отращивая новое жало. — Он — магрриб¹, — заключила Шахрият, потерев искрящиеся руки. — И я устрою ему соответствующий приём! Мастер Атаб-Аба сидел на палубе, в луже кровищи, и ждал, когда прирастет его голова. Человеческой железякой его не убить… Но, как же это унизительно!

***

Огромные, разлапистые листья были мокрыми и больно хлестали по лицу и рукам. Никакой тропы, никакого просвета — Йохан гнал коня наугад, прямо сквозь заросли. Кочки, ямы, камни попадались на пути — скакун прыгал, тряся наездников так, что те едва не падали. С высоких деревьев свисали лианы — толстые, покрытые крупными розовыми цветами. Конь избегал их, прядая в стороны, дабы не запутаться и не обрушиться на полном ходу. В шелесте листвы и громких, скрипучих криках неведомых существ чётко слышались быстрые шаги — их настигает погоня и, кажется, окружает. — А, куда мы едем? — сквозь страх свалиться спросила Элишва. Она не открывала глаз, только чувствовала, как Йохан крепко держит её поперёк туловища. — Куда попало, Элишва! — огрызнулся Йохан. — За нами гонятся, чёрт бы их сожрал! Да, неплохо было бы, если бы всю эту вариативную дрянь кто-нибудь сожрал… Но, здесь, скорее, их самих сожрут, если Йохан не найдёт способ уплыть и поскорее. — Ты бросил вызов Шахрият! — с укором сказала Элишва, мельком взглянув на него и вновь зажмурившись: страшно… Страшно ей нестись на невероятно резвом скакуне «куда попало», огибая толстенные стволы, топи, ямы да какую-то жуткую паутину, которая свешивалась с ветвей здоровенными серыми клоками. — А что ты хотела? Чтобы тебя прикончили? — Йохан продолжал огрызаться, но зорко глядел на ухабистую дорогу и направлял коня. Элишва всхлипнула, уткнувшись в его безрукавку. Её обучали лучшие из Мастеров, и каждый из них говорил, что вариативность — это конец. Единственное, что возможно сделать, если попадёшь в ловушку — смириться и ждать, когда настигнет смерть. Лишь избранным, таким, как Шахрият и Нрсис, по силам подчинить вариативность, но человек всё верит, что найдёт выход сам. — Ты… ранен, — заметила Элишва, вспомнив о его плече. — Больно? — Нет, — Йохан отрицательно мотнул растрепанной башкой. — Я отличаю реальность от фантазии. У этого шута не было лезвий — он создал иллюзию, но я в нее не поверил. — Ты понимаешь материализацию? — удивилась Элишва. Она уже не могла ехать с закрытыми глазами. Неведомые ноги, казалось, галопируют куда быстрее их лошади. Топот становился все громче, и заросли уже шевелились и дергались, будто кто-то в них готовился к прыжку. Элишва всякий раз оглядывалась, когда краем глаза замечала в листве зловещую тень. — Конечно, меня этому с детства научили! — Йохан ответил просто и буднично, словно бы искусство создавать материальные иллюзии было для него повседневной рутиной. — Сам я не могу их делать, но сразу вижу, когда меня хотят надуть! — Кто ты? — шепнула Элишва, упёршись руками в его грудь. — А тебе-то что? Я просто сдам тебя Нрсису, получу свои деньги и обо всём забуду! Конь будто бы споткнулся — подпрыгнул высоко, и приземлился уже не в хаос зелени, а в размокшую, чёрную грязь. Небо вмиг потемнело, и вокруг сгустились пугающие сумерки. Холодный ветер рванул листья с деревьев — другие листья с других деревьев, скрюченных и низких, чьи колючие ветви прочно сплетались между собой. Конь легко их рвал, и на его лоснящейся шкуре не оставалось следов. Но Элишва, стоило задеть ей шипастую ветку, получала глубокие, болезненные царапины и вздрагивала, вскрикивала. В небесах сверкнула молния, на миг залив всё вокруг зловещим белым светом. Раскат грома потопил все звуки и сменился воем ветра. Капли холодного дождя вымачивали одежду, размывали землю, превращая её в грязные лужи. Топот погони не стихал, и дробные шаги уже слышались впереди… И сзади, и справа, и слева. Им удалось окружить их, и теперь твари заходили со всех сторон. — Мне… страшно, — призналась Элишва, видя в темноте разноцветные сияющие точки, которые двигались со страшной скоростью. Дрогнул впереди большущий куст, и из него вымахнуло нечто размером с большую собаку, но со здоровенным зубастым клювом и змеиным хвостом. Оно было сейчас же разрублено надвое и свалилось под копыта коня. — А мне — нет! — соврал Йохан и прикончил вторую такую же тварь. — Нападают — будем драться! Конь взвился на дыбы, запрыгал на задних копытах, едва не скинув обоих наездников в грязь. Элишва пронзительно закричала, Йохан крепко вцепился в поводья. Они оказались на широкой поляне, озаряемой молниями, в сиянии которых словно бы из ниоткуда возникли тёмные силуэты всадников. Не лошади под ними были, а местные двуногие ящеры, и во лбу каждого ящера ярко сверкал фиолетовым крупный кристалл. Они стояли неподвижно, точно ожидая приказа, и в отблесках молний бросала блики их чёрная броня и глухие шлемы, сделанные под зубастые морды. Не меньше десяти, но это не так уж и много. Йохан уже не раз бывал окружён куда большим количеством врагов… С трудом успокоив взбесившуюся лошадь, он спрыгнул на землю и выхватил краденый меч. Элишва орала ему сдаваться и не идти на верную смерть. Но, он с детства верил в то, что гибель в бою куда лучше, чем пустое и бесполезное существование трусливой крысы. — Догнали? — Йохан сплюнул сквозь зубы, примериваясь, кого бы из них первым пустить в расход. — Ну, хорошо, давай, поговорим!