Подрывающие системы

...Царапины на щеке кровоточили, принося не самые приятные ощущения, а Тихонов даже не думал их обработать. Ночь. Темнота. Группа подростков и чей-то развесёлый крик: -Эх, какая страстная девушка у тебя - кошечка! – и смех, смешанный с улюлюканьем. А он почему-то не отвечал. Не кричал. Или даже не улыбался своей фирменной вежливой улыбкой, кажется уже давно осевшей в крови. И сто тысяч раз его кровь превращалась из человеческой с чувствами в животную с инстинктами. И сто тысяч раз он скалил зубы, сжавшись в один большой комок, на той же скамейке в парке. Вспоминая. Понимая, что не так трудно психологию превратить в зоопсихологию, достаточно лишь энное количество месяцев, проведённых в зависимости от вещества. Не от серого в голове, а от белого в пакетике. Тогда, собираясь отдать дань привычке: всё проанализировать, Тихонов с ужасом осознал, что опять ничего не помнит! Будто употреблял он, а не Лара. Будто наркотик атрофировал чувства не только девушке, но и всем окружающим. Чувства и воспоминания. И, тем не менее… Кажется, увидев Лару со шприцем посередине комнаты, Тихонов не выдержал и бросился прямо на неё. Да, определённо у него было чувство, внезапно повысившегося адреналина в крови. Ну… как чувство, просто мозг взрывался. У него тогда была только одна задача, не дать Ларе погибнуть. Не дать члену своей стаи уйти, загубить себя. Ваня закрыл ладонями лицо, волки и стая – не то сравнение. Зайцы они, вот кто. Лара устроила себе «шоковую терапию», уничтожает излишнее количество сородичей. Чёрт, на то он и начинающий биолог, чтобы всё приводить к своей теме. Мысли разбегались. Она оскалилась, и Ваня без труда зафиксировал расширенные, ни на что не реагирующие зрачки. Ему показалось, что прорычала что-то: - Не мешай. А потом тепло на щеке. Ещё теплее. Только через несколько секунд он осознал: Лара полоснула его ногтями по щеке. Ваня в изумлении поднёс свою руку к лицу – кровь. Сестра не оглянулась. Первым его желанием было разодрать её на кусочки. А потом он повиновался. Традициям. И на секунду вспомнил, что сестра старше. За окном было темно, в комнате горел тусклый свет, поэтому девушка смогла увидеть отражение брата в стекле. Растерянность, не прописанная в инстинктах. Он закрыл дверь на три оборота... - Тань, привет, - поздоровался Тихонов, «залетая» в лабораторию. Белая (всё-таки пять лет с лучшими экспертами, реакцию наработаешь) мгновенно закупорила баночку с перекисью, свято надеясь, что Ванечка ничего не заметил. Но не заметить кровоподтёк под нижней губой было трудно. Ваня, готовый было погрузиться в ярость и гнев, вдруг почувствовал… это глупое чувство спокойствия и умиротворения, разливающиеся по телу. Будто у него уже давно развился иммунитет на чужую кровь и свои страдания. А девушка испуганно смотрела на него, будто даже дышать боялась. Тихонов осторожно взял кусочек ваты у неё из руки: - Дай обработаю, - откупорил баночку. Он знал, что чувство спокойствия ложное, элементарный самообман. Но да. Он хотел этого обмана, чтобы не превращаться в зверя и не пугать девушку ещё больше. - Кровь не останавливается… - тихо пролепетала Белая. – Я… упала. - Он толкнул? – с железом в голосе поинтересовался парень. - Вань, он не специально! Правда. ...По странной дурацкой традиции на три оборота, а потом только вперёд, где всё и ничего будет напоминать о Ларе. В это безумное место, где когда-то он гулял с сестрой, будучи ещё совсем маленьким. И сидя на скамейке, он медленно и верно убивал себя своими мыслями. Он больше не мог смотреть на девушку, находившуюся рядом с ним. Его Лара умерла. Умерла до второго периода. А потом он с головой окунулся в ту лавину чувств, которые свалились на него одной большой массой, вернувшиеся после спокойствия. Окунулся. Он тонул и захлёбывался. А его сестры не было. И тихо, в ночное небо, он долго шептал:... - Забери меня к себе, - тихо заскулила Белая, - возводя глаза к потолку лаборатории. - Танечка, не нужно, - напрасно Ваня старался поймать взгляд её глаз. - Я не могу без него, я знаю, - тихо всхлипнула девушка, вытирая с губ очередную капельку крови. - Танечка, - как произнёс её имя Тихонов, нужно было слышать. Он цеплялся, отчаянно цеплялся за единственно дорогое ему существо в этом мире. Он молился на её имя. Да, это была молитва. И кровь по его венам не циркулировала. - Тихонов, убей меня, - и закладывающая уши тишина. Ваня коснулся пальцами её лица. Неужели всё приснилось? Тогда почему сон неизменно должен заканчиваться плохо?! Из раза в раз. Но она была живая. Он никогда не знал, что… - Я люблю тебя. В её глазах блестели слёзы, она ничего не видела. Едва ли и услышала или поняла последнюю его фразу. Он осторожно обнял её, успокаивающе поглаживая по спине. Всё, как и всегда получилось глупо. Я не пущу тебя. Она не могла переживать отчаяние и беспомощность, достигших крайней степени, в одиночестве. Элементарно. Возможно, неосознанно следуя инстинктам.