Подрывающие системы

- Чего ты боишься? – как голос из страшного, незабываемого сна, шёпот, иллюзорное дыхание на коже. - Чего ты боишься? – поднимая трубку, Таня знала, что услышит его – прокуренный, продрогший и потерянный, забытый в ломках голос. Шёпот, больше походивший на шипение змеи; дыхание, больше на предсмертный кашель. Около недели девушка не появлялась у своего «любимого», действительно боялась. Таня не знала, понимал ли Тихонов, почему она стала до дрожи в коленях опасаться собственного телефона. Будто «любимый» тянул её к себе. В свои тёплые, манящие объятья, гарантирующие забытьё и медленно растворяющее и поглощающее блаженство. Иногда, прислушиваясь дома, концентрируя свой слух на звуках, девушка не могла понять, одна ли здесь и точно ли у себя дома. Тишина. Пустота. Одиночество. И темнота. Свет погас, перегорела лампочка, а вставить её было некому. Поэтому Белая сидела на кухне с пустым взглядом, иногда чуть отпивая чай из кружки. Зелёный. И одиночество сквозила в каждом дуновении ветра, в каждом её вдохе… ... - Нам будет красиво лететь! – под дозой кричала Лара, перегнувшись через оконную раму и направляя свой взгляд в пустоту. Ветер трепал её волосы. С девятого этажа люди не слышали, что кричала девушка. Слышал Тихонов из соседней комнаты. В страшной реальности он мечтал очнуться ото сна. А Лара продолжала весело кричать, уже охрипшим голосом. - Нам будет хорошо там! А Ваня просто не мог подняться и оттащить Лару от окна, да, он знал и чувствовал, что она опять стоит там. Как за день до этого. Будто это правда сон. Он боялся, придя на тёмную кухню, лампочка уже полгода как перегорела, увидеть только её силуэт, ускользающий в окно. - Лара, прекрати! – что есть силы рявкнул парень. На секунду девушка замолчала, а потом снова залепетала полным отчаяния голосом: - Пойдём со мной, любимый братик! Не пойдём, полетим! Тогда Ваня не выдержал, рванулся с дивана и прошёл на кухню. Девушка, с невменяемой улыбкой, только оглянулась на звук шагов. Тихонов одним движением отдёрнул сестру от окна, а она засмеялась. Нужно окно заблокировать – мысль промелькнула. Ничего умнее, чем забить как следует щеколду, парень не придумал и рванулся к молотку, так кстати оказавшемуся в кухонном ящике. Лара продолжала смеяться, разрывая сознание. А разве была виновата она? Психосоматические вещества, подрывающие нервную систему. Подавляющие, разрывающие, навсегда замыкающие. Никаких фей и радужных единорогов. Он терял её. Мучительно – безвозвратно - навсегда. И (как долго потом проклинал он себя за секундною промелькнувшую мысль) Тихонов ясно почувствовал молоток в своей руке и охрипший голос сестры, режущий слух. Почему бы не закончить всё быстрее? Но, чёрт, как не повезло, он не был сведущ в криминалистических делах и способах сокрытия улик, поэтому только остервенело несколько раз стукнул по щеколде, вбивая её в раму. А Лара опустилась на колени в другом конце кухни. Взяла в руки нож. Тихонов заметил и, бросив молоток, подошёл к девушке, вырвав оружие у неё из рук. - Прекрати, - он положил нож на стол, уже не в силах отбиваться от той тины, которой заросла его сестра, и которой стремительно зарастал он сам. Она смеялась. Ваня никогда не верил, что Лара может совершить убийство... Решил отложить эту мысль, законсервировать в, и без того вымученное, сознание. ...Самоубийство. Но попытки были. Замшённый тиной он отчаянно пытался проснуться... - Тихонов, приходи сегодня ко мне, - прошептала Белая, на секунду отвлекаясь от работы. – У меня лампочка на кухне перегорела. - Приду, Танюш, - оторвался Ваня от компьютера. - Спасибо, - на выдохе облегчения сказала девушка. - Спасибо. Она чувствовала, что парень не придёт, просто чувствовала, но решила подумать об этом потом. Свет погас. ...Последнюю неделю Тихонов был у них дома от силы раза два. Думал о Ларе постоянно, а переносить девушку, находившуюся у них дома, не мог. Мучительно – безвозвратно - навсегда. Когда Лара умерла, мир рухнул, но Тихонов не удивился...