"Всё изменилось после его ухода..."

      Сказать по честному, самое страшное для меня — это перестать играть в волейбол. Я даже сейчас помню, как впервые в жизни увидел тот удар Маленького Гиганта, как во мне зародилась мечта стать таким же, как и он! Заниматься всю жизнь волейболом — часть этой мечты. Но… а если он сейчас скажет то, что на самом деле я не хочу слышать? То, что изменит мою жизнь. То, что разрушит меня изнутри… Наступил тишина. Напряжённая, режущая уши, бьющая молотком по мозгу. Не очень приятное ощущение, по правде говоря. Да и… ну, та тишина заставляет думать не о том, о чём нужно. О плохом, проще говоря. Например, о том, как я зол на Нишиноя-сана, или на Ойкаву-сана, которые, между прочим, стоят прямо перед моей кроватью. Даже взглянуть на них противно! А ещё хуже — это возвращаться домой в таком состоянии. Что скажет мама? А Нацу… Она ведь тоже будет переживать, начнёт ухаживать за мной, хоть и маленькая, везде ходить и помогать. Приятно, но быстро надоедает. А сказать ей это я не смогу, она ведь моя младшая сестрёнка… Отец тоже будет не рад этому произошедшему. Ну, а самое ужасное, просто отвратительное, — это, из-за этой тупой аварии, бросить волейбол. Не факт, конечно, но пауза врача мне о-очень не нравится.        — Ты ведь понимаешь, Шоё, что попал в не очень приятную ситуацию?       А то мне не знать! Врачи, иногда, так тупят, я просто не могу! Почему бы прямо не сказать, что всё, моя мечта развалилась на маленькие кусочки, разбилась в дребезги, мне надо искать новое увлечение и вообще перестать думать о волейболе?! Зачем тянуть и так натянутое время? Зачем нужна эта тупая интрига? Да она никому не сдалась, особенно больным, пострадавшим, как мне! Нам лишь нужен ответ — прямой и чёткий, а не эти мямли и сопли!        — Знаю, — переборов наплывшие эмоции, я тяжело выдохнул, пристально смотря в глаза мужчины. Ну же, говори!        — Так вот… — ох уж эта пауза-а-а! Я готов вырвать все свои волосы с головы, честное слово! — Ты, видимо, родился в рубашке.       Наконец-то! Всё, решено, я бросаю… Стоп. Что? Родился… в рубашке? Это то есть я — везунчик? Значит ли это, что…        — Ты сможешь вернуться к этому спорту, как игрок, а не болейщик, — и его морщинки на лице поднялись из-за появившейся улыбки. — Но сначала тебе нужно выписаться, потом пройти курс восстановления, а затем уже сможешь приступить и к клубным деятельностям. Не так рьяно, конечно, но сможешь.       Что могу сказать? ДА НИЧЕГО! Во мне бурлят все положительные эмоции. Все! И радость, и, что там обычно? Счастье? Да, счастье! Боже, как я счастлив! Быть не может! После такой аварии, двухмесячной комы, и я не только встану на ноги, но и вернусь на площадку! Господи, спасибо тебе огромное! Как я… я рад…        — Вижу, ты рад, раз по твоим щекам текут слёзы, — он засмеялся. Я дотронулся до горячих капель на щеках и вытер их. — Не волнуйся, слезами счастья могут плакать и парни, тут нечего стыдиться. А сейчас, — мой лечащий врач посмотрел на всё время стоящих здесь парней, — думаю, вам стоит поговорить, — после поднялся со стула и вышел из палаты, оставляя нас троих наедине.       Моё хорошее настроение пропало тут же. Да, это прекрасно, что я вновь буду бить мяч, ощущать это прикосновение с ним, чувствовать, как горит моя правая ладонь. Но зная, что всё это могло просто напросто исчезнуть в один какой-то миг из-за… них?! Как… как вообще…? Даже слов нет… А с одним мне ещё и играть. Класс. Просто класс!        — Хината… — тот, что пониже, сделал шаг вперёд. — Выслушай ме… кхм, нас…        — И что вы собираетесь сказать?       Я чувствую, как во мне что-то поменялось. Такое впечатление, что я… вырос? Стал умнее, что ли? Не знаю, но что-то точно изменилось. И это произошло резко. Слишком резко. Это случилось в тот момент, когда я услышал то, что слышать мне не стоило, хотя в этом я ни капли не виноват. Да, с того момента я перестал быть маленьким мальчиком, у которого есть мечта. Сейчас я старшеклассник, который собирается достичь своей мечты своими силами и упорство. Хотя в таком спорте, как волейбол, самому ничего не добиться… поэтому…        — Ты можешь держать на меня обиду столько, сколько твоей душе угодно, но знай одно — я хочу продолжать с тобой играть до того момента, как я выпущусь! — сказал Ойкава, опередив Нишиною. — Я хочу победить «Шираторизаву» именно с тобой и ни с кем больше! Не только из-за твоего таланта, но и из-за того, что ты мне нравишься, как человек. Ты очень хороший добрый, и из-за моей глупости это всё могло исчезнуть в один миг. Боюсь, это уже исчезло… Но, прошу, продолжай играть со мной дальше!       Зная его, не стыдно ли ему отчитываться вот так… мне? Бывшему своему противнику? Но сейчас я его нынешний союзник, причём сильный союзник, с которым у него больше комбинаций, новых и сильных комбинаций. Да и, спасибо ему, я смог научиться подавать.       Если говорить честно, то я и сам хочу продолжать играть с Тоору-саном. Да, Кагеяма был чем-то лучшим. Он был более… гением? Да, он был гением, но этот Император, он опытнее, намного опытнее бывшего моего связующего. С ним интересно играть. И… да, я хочу продолжать с ним играть!        — Я… — надо подумать, что бы сказать… — Хорошо, — он встрепенулся. — У меня всё равно не было бы выбора, так как учусь я в «Сейджо», а капитан и лучший связующий волейбольного клуба этой школы — ты, — кажется, эти слова его задели. — Но! Продолжать играть с тобой я хочу не из-за этого, а из-за того, что ты сказал про меня. Но между есть различия — я не такой вредный и противный, как ты!        — А это сейчас обидно было! — выпалил он.        — Да что ты говоришь? — и тут я вспомнил, что кроме нас двоих тут есть ещё и Юу-сан. Некрасиво вышло…       Я посмотрел прямо ему в глаза и стал ожидать его дальнейших действий, или слов — не особо важно.        — Хината… я не могу ничего сказать такого, что наговорил Ойкава, но сначала, перед тем, как извиниться, я скажу вот что… — он вдохнул побольше, прикрывая глаза, а после посмотрел на меня серьёзным взглядом. — То короткое время, проведённое нами вместе в «Карасуно», незаменимо, помни это. Мне, и всем из «Карасуно», будет не хватать такого центрального блокирующего, как ты. И я поступил неправильно, совершив такой поступок. Я не должен был этого делать. Я должен был понять, что чувствуешь ты, подумать и принять тот факт, что ты больше не по мою сторону сетки. Я…        — Хватит! — я решил его перебить. — По одну сторону сетки или по разные — какая разница?! — кажется, я рявкнул, как дикий лев. Их это явно напугало… — Мы можем видеться не только на играх, а и в свободное время. С вами я или против вас — не имеет значения, совершенно! Вот, что тебе нужно было понять, Нишиноя-сан, перед тем, как делать то, что ты сделал.        — Ты прав… — его лицо одарила слабая улыбка. — Я полный дурак…        — А я не лучше… — добавил Тоору.        — Ой, развели здесь сопли! — я рухнул головой на подушку. — Хватит! Достали ныть, как бабы! Я хочу сок и онигири, а они тут ноют! Я, вообще-то, больной, меня нельзя заставлять нервничать и ждать!       О, какие у них ошарашенные взгляды! Вот это нечто! А-ха-ха! Однако, довольно приятно, хоть и некрасиво, доводить людей до белого каления. Да и не по мне это как-то…       Я присел и широко улыбнулся, той самой улыбкой, что улыбался до аварии.        — Ладно вам, я же пошутил!        — ПОШУТИЛ?! — в унисон, тут же, крикнули они. Как же громко…        — Не кричите, ушкам больно! — я прикрыл уши, а после спросил: — Вы, разве, на тренировку не опаздываете? Оба? — парни переглянулись и выпалили:        — Точно! — а после попрощались и выбежали из палаты.       Довольно быстро прошёл разговор, и довольно быстро я помирилися с ними. И остался я один, снова, довольно быстро.