Фэй Данауэй против

Ифэй так и не заплакала ни разу, даже наоборот – она улыбалась как никогда, старательно разглаживая кончики губ пальцами, словно улыбка могла соскользнуть в любой момент. С таксистом говорила о нагрянувшей непогоде, грозившей превратить остаток выходных в небольшое наводнение. С Чжихё, к которой заявилась без предупреждения, – об одинокой вылазке без зонта, которая завела ее слишком далеко от общежития. - Серьезно? – не поверила та, тщательно разглядывая хлюпающие от воды туфли и поникшее платье, уж никак не похожее на подходящий наряд для прогулок перед сном. – И часто ты дышишь воздухом при полном параде? - Дай лучше что-нибудь переодеться. – Ифэй почти с облегчением сбросила размокшую обувь и осталась босиком, расправляя поджавшиеся от холода пальцы. – И если это что-нибудь не будет вонять, может быть, я расскажу чуть больше. Чжихё затолкала ее в ванную, потом – в одеяло, а когда мокрые сосульки по сторонам от лица Ифэй распушились, сунула ей в руки кружку с чаем. - Я добавлю в нее кое-что покрепче только после ответа на самый главный вопрос, - предупредила она и для того, чтобы не быть голословной, плеснула в свою кружку из бутылки, которую тут же запихала обратно под кровать. – Кто он? - Джек Дэниэлс, мой идеальный мужчина, – сказала Ифэй и отпила глоток, уже понимая, что ни виски, ни даже конец света не принесут облегчения. Где-то на полпути сюда под равнодушный дождь в ней что-то с хрустом сломалось, и таксист сделал вид, будто ничего не заметил, подкрутив радио погромче. Только Ифэй, как он, не смогла. - Эй, - сунулась в комнату темноволосая голова. – Ты когда мой свитер вернешь? - Брысь, - отмахнулась Чжихё. – Твой свитер отправился в рай для старой одежды. Помолись за него перед сном. - Мы так не договаривались! Чжихё пришлось отставить кружку и вытолкать его в коридор, после подперев дверь стулом. А когда она вернулась, Ифэй уже было все равно, что и зачем хранить в секрете. Через образовавшуюся за ребрами дыру из нее полилось тихое, бесцветное и скупое на объяснения: - Он все-таки женат. И у него скоро будет ребенок. - Какая же ты глупая, Со Ифэй, - почти с радостью заключила Чжихё и вытянулась рядом, забираясь в теплый кокон из одеяла. – Подвинься. - Ты должна была сказать совсем другое. Например, какой он лживый придурок. - Но ведь это не так, да? Просто ты захотела обмануться и с успехом это сделала. - Он лживый придурок, - упрямо сказала Ифэй. – И было бы гораздо хуже узнать об этом завтра утром. Только представь – у него беременная жена, а в их семейной постели – любовница. Мне еще повезло разобраться во всем до того, как он выключил свет… Только знаешь, Чжихё… - Что? - Все равно так паршиво. Чжихё подтянула ее к себе поближе, а одеяло – к самому носу, и Ифэй погрузилась в теплый и душный плен, где оказалось так хорошо лежать без движения и ни о чем не думать. Ни о тесте, который не стала обратно прятать в стол, ни о подписи, которой окончательно развела саму себя и Джина по разные стороны пространства, в котором они могли бы встретиться. В среду она отдаст заявление озверевшему Кану – и все действительно будет кончено. Только до среды еще так долго… Провалявшись перед телеком воскресенье, в понедельник Ифэй рискнула вернуться обратно в общежитие – Джин не стал бы караулить ее, даже если бы захотел, потому что ради сбежавших любовниц обычно никто не отменяет пары. На прощание Чжихё стрясла с нее клятву больше не глупить, даже если неожиданно припрет до дрожи в коленках, и Ифэй легко дала обещание, даже не думая, что нарушит его уже через какой-то несчастный час. Но вдали от голоса разума ноги отчаянно понесли ее не в университет, а обратно к месту несостоявшегося преступления. Она не смогла бы объяснить даже себе, почему остановила машину. Почему прошатавшись без цели по торговому центру, а затем, заглянув в пару кафешек, где все равно ничего не купила, оказалась у подножия высотного дома, где на десятом этаже стояли башнями коробки и пахли, должно быть, уже не так свежо и приятно, бело-розовые букеты. Ифэй почувствовала себя больной, когда толкнула дверь в подъезд, а затем, миновав лифт, - на лестницу. - Я просто хочу убедиться, - сказала она вслух, потому что на лестнице было тихо и пусто. – Просто убедиться. И медленно поднимаясь, все надеялась, что вот-вот струсит и повернет назад. Понимания не хватало так же остро, как и дыхания, но кроссовки, одолженные у Чжихё, позволяли ей, в отличие от их хозяйки, ошибаться и дальше. «Это неправильно, - услышала она свой внутренний голос. Очень тоненький и далекий, едва различимый и поэтому такой бесполезный. – Что ты сделаешь, когда увидишь ее? Убедишься, что Чжихё была права, когда назвала тебя наивной дурочкой?» Ифэй задержала дыхание на пару долгих, почти непереносимых секунд, а потом подняла руку, чтобы коснуться звонка. - Ну, конечно, милый, - услышала она за дверью мелодичный, мягкий голосок, переходящий в не менее мелодичный, мягкий смех. – Как я могу забыть про твои рубашки? У меня беременность, а не амнезия. И Ифэй отшатнулась, прозревая так же резко, как просыпается обычно видящий кошмарный сон человек. Толща воды, по которой она добрела до самого обрыва, вдруг схлынула и с противным журчанием унеслась в водосток, а Ифэй осталась мокрая, все равно что голая перед пугающей истиной: еще чуть-чуть – и одно разбитое сердце повалило бы за собой парочку других, стоящих на ребре, как костяшки домино. Испугавшись, что даже через стену ее могут обнаружить, Ифэй бросилась на ватных ногах к лифту и судорожно жала на кнопку на панели, пока кабина не двинулась вниз. А ведь она почти совершила едва ли не самую большую глупость из всех возможных. Даже шантаж провокационными фото потеснился бы на пьедестале, охотно передавая золотую медаль игре в правосудие, после которого не осталось бы тех, кто прав. Ифэй запоздало схватилась за голову – ничего не произошло. Ничего настолько страшного, за что бы ей потом пришлось себя ненавидеть. Нужно просто выйти из этого здания и никогда больше не возвращаться, и тогда, может быть, через пару недель она даже не вспомнит его адрес. - Что ты здесь делаешь? – заслышав знакомый голос, она попыталась проскочить через центральный вход, но голос оказался ближе, чем она рассчитывала. – Ифэй! Стой! Джин перехватил ее за талию и даже не поморщился, когда она стукнула его в грудь, пытаясь выбраться. - Прекрати! – приказал он, как будто она была маленьким капризным ребенком. Их все еще мог кто-нибудь увидеть – любопытная соседка, привлеченная шумом, охранник, завидевший безобразную сцену через камеру, и Джин потащил Ифэй туда, откуда она начала свое странное, пугающее восхождение – на лестницу. В ее тишине он тоже мог бы засомневаться в правильности грубо сжимающих пальцев, но в отличие от Ифэй, похоже, не был настолько не уверен в том, что делает. - Да что с тобой происходит? – свободной рукой он врезал по стене. Несильно, но Ифэй быстро затихла, пряча искривленное лицо за рукавом куртки. – Ты в своем уме? Вот какими, оказываются, бывают женатые мужчины, когда их выводят на чистую воду – опасными, как остро заточенный нож… - Не переживай, - попросила она, все еще не рискуя выбраться из укрытия. В темноте слушать его прерывистое дыхание было не так страшно. – Твоя жена ничего не знает. Даже если бы я очень сильно захотела, все равно бы ничего не сказала. Правда. - Знаешь, слышать от тебя это слово почти издевательство. Ответ загорчил на языке, но Ифэй прикусила его, чтобы тоже не скатиться в обвиняющий, злой тон. Уж у нее-то хватало поводов и по стене бить, и трясти его, как болванчика с головой на пружинке, и даже кричать, чтобы на десятом этаже все услышали. Только зачем? Они друг другу случайные люди. Взаимообманутые случайные люди. - Пусти меня, ладно? Я хочу уйти. - Тебе ведь плевать на то, что я говорю? Со Ифэй слушает только одну себя. Просто отлично. - Да, - не выдержала она, отнимая, наконец, рукав от глаз. Они заслезились бы, но в лестничном полумраке нечему было раздражать слизистую. Разве что поблескивающему взгляду напротив. – Именно так это и называется – просто отлично! Буду почаще повторять это себе, когда следующий мужчина, который попытается затащить меня в постель, тоже окажется полон сюрпризов. Просто отлично, Со Ифэй, это все от того, что у тебя на лбу написано «Полная дура!» - Я не женат. - Скажи это женщине, которая раскладывает там, наверху, твои рубашки. - Уверена, что раскладывает? Джин шумно выдохнул и уложил ладони ей на плечи, как будто там им было самое место. Тяжелые, широкие ладони с длинным пальцами, которые она почувствовала даже через куртку. - Там, наверху, моя младшая сестра и ее муж упаковывают оставшиеся вещи. Их вещи. Видишь ли, мне тоже нужно немного свободного пространства, чтобы, наконец, разобрать коробки. Я, конечно, мог бы снять и какую-нибудь другую квартиру, но малодушно решил, что не очень хорошо расстраивать любимую сестренку. Стоит девушкам забеременеть, и они сразу становится такими чувствительными. Хочешь с ней познакомиться? Они с мужем уезжают в Кванджу, так что такой шанс еще не скоро представится. Ифэй мелко замотала головой, а глыбы по обе стороны от лица скользнули ближе к шее, потом еще выше, укладываясь в ошейник, который закрепил дрожащий подбородок. - Я спрошу еще раз, - тихо, уже без угрозы сообщил Джин. – Ифэй, ты действительно своими глазами видела, как моя жена раскладывает по шкафам мои же рубашки? Как он мог так быстро очутиться внизу, если она спускалась на лифте? Не за окно же сиганул, чтобы через минуту встретить ее на входе. Разве что за закрытой дверью женский голос говорил с кем-то другим… - Нет, - шепнула она. - Не стесняйся, Ифэй, давай поднимемся, чтобы ты убедилась собственными глазами. Мои слова ничто против твоих фантазий. - Нет… - Тогда тебе действительно лучше уйти. Она сорвалась с места, как только он ослабил унизительное объятие, но брошенные на прощание слова еще долго гнали ее прочь, как побитую собачонку: - Со Ифэй, когда в следующий раз очередной бедняга попросит твой телефон, вспомни нас и не бойся записать его на каком-нибудь клочке. Парень может просто тебе не позвонить.